Однажды в Челябинске. Книга первая

– Не учи меня спаивать, – так же тихо ответил ему Озеров. А потом продолжил уже громче. – Расскажите-ка мне, что есть у вас?!

– Мы тоже кое-что притащили догнаться, – сказал Арсен.

– Ты про пиво?

– После тяжелого рабочего дня самое то, – ответил Митяев.

– После таких слов и становятся алкашами, – предостерег его Даня.

– Сказал торговец алкоголем, ха-ха-ха, – отметил Артем Абдуллин.

– А я с такими пропащими кадрами не работаю, – деловито отбился Озеров.

– Знаешь, что я скажу, – подошел к нему с бутылкой Митяев. – Надо уметь вовремя остановиться. И это не только к бухлу относится.

– Поверь, я знаю, когда остановиться, – с болью в душе ответил Данил.

– Да завтра все на тренировке выйдет… с потом, – сказал Мухин.

Даня, глянув на алкогольную заначку магнитогорцев, взялся за голову:

– Вот вы варвары, а! Я оторвал от сердца лучшее, что смог стащить. И это чистое золото вы хотели смешивать с самопальным дерьмом из лужи?! Да в вас сердца нет, как и чувства прекрасного.

– Я тоже самое говорил, – отметил Кошкарский.

– Будь ты невзъебенным эстетом, – обиделся Толик Костицын, – пошел бы не в хоккей, а в фигурное катание.

– Кто его знает, может, он сейчас туда ходит и бросил хоккей из-за этого, – предположил Соловьев.

– А будь ты, Данил, – продолжил Шабашкин, – ценителем чистоты – записался бы в керлинг.

– Я вот не помню, чтобы ты хоть раз бухал, Озеров, – отметил важную деталь Волчин. – А в твоем ящичке прям многовато.

Данил желал поведать парням про пари, но решил повременить.

– Ты чего, это ж только на первое время.

– Боевой настрой у парня, – позавидовал Малкин.

– А я думал, что бутылка пива у Арса – это для затравочки, – недоумевал Волчин.

– Затравочка, кстати, все, – сообщил Митяев, с улыбкой предложив пустую бутылку Брадобрееву и пристально взглянув на Озерова.

– Начнем здесь, а потом рванем…

– Вот вы где! А я-то думал, куда все испарились? – отворил дверь Антон Филиппов.

– Я тоже тебя потерял, Филя, – поздоровался с ним Озеров. – Что с твоей рукой?

Антон злобно взглянул на самодовольного Бречкина (тот ведет себя так, словно ничего не случилось) и почувствовал, как жарко в комнатушке, в которую набилась вся команда.

Неловкое молчание прервал Митяев:

– Да ничего такого, Дань. Тоха просто пытался сделать интимный массаж токарному станку в школе.

– Выходит, ценный он игрок, раз его покалеченного на выезд взяли, – хохотнул Озеров.

– Как ты вообще сюда пробрался? – Филиппов не желал лишний раз судачить о травме.

– Использовал неоспоримые аргументы, – Озеров щелкнул пальцем себе по шее. – А бабка на этаже тупо отвернулась.

– Какой был жучара, такой и остался, – с улыбкой произнес Филиппов.

– Ага, но жучара желает знать, чего у вас нового, басмачи?!

– Садись, расскажем.

– Да вы открывайте уже бутылки – только что-нибудь попроще для начала. А чего, родаки с вами уже не ездят?

– Уже нет. Во-первых, нам до херища лет. Во-вторых, хватит им уже бухать.

– Будь здесь наши родаки, твой ящик, Даня, уже давно бы выжрали… причем не мы.

Данил Озеров уселся на тумбочку и следующие пару десятков минут с интересом слушал. Хоккеисты весело разговаривали, обменивались байками: про хоккей, про баб, про школу. Постепенно принесенные алкогольные запасы стали таять, однако некоторые персоны пили немного, поскольку рассчитывали весело провести не только вечер, но и ночь. Некоторые этого не предусмотрели, поэтому рисковали завалиться дрыхнуть еще до отбоя. Чем дальше, тем истории шли развязнее и пошлее:

– …И после всего того, что я натворил, я подхожу к бате и говорю: «у нас в школе завтра сокращенное родительское собрание». Отец спрашивает: «что это за нововведение такое?» А я ему отвечаю, что «это ты, я… и директор…»

– …Когда пришла моя очередь ее пялить, этот педик захотел нас заснять на память! А там темнота жуткая. Только он камеру врубил, как у него на телефоне автоматически фонарик врубился. А та шалава как заорет, мол, нечего меня снимать. Засранец – да-да, я про тебя говорю – был бухой, у него там стояк, а он не нашелся сказать ничего умнее, чем «да пошла ты, я в игрушку играю»! Он, говнюк, в игрушки там играет, а у нее внутри так все сжалось, что у меня на конце до сих пор синяк…

– Весело живете, – отреагировал Озеров. – Но меня мучает другой вопрос: как вы допустили то, что это неадекват все еще с вами? Стареете, парни.

Истории, связанные с помощником Степанчука, хоккеисты рассказывали не с таким рвением. Зато их завороженно слушал Данил, крепко схватившись за подбородок, как зритель в кинотеатре цепляется в ручки кресла, когда смотрит ужастик. Ему пересказали самые сочные моменты моих похождений в хоккейной школе: кровавое приветствие, учет каждого слова и каждого шага, сбор компромата на игроков, запрет девушкам хоккеистов посещать тренировки, сумасшедший кросс, происшествие с Вольским. А как их насильно угоняли с тренировок молодежной команды, в которую все так стремятся попасть, вообще сказка. Всего и не упомнишь.

И в самый разгар негодования игроков «Магнитки-95» по поводу меня Абдуллин выудил из ящика бутылку виски «Jack Daniel’s»:

– А как насчет…

– Не тронь! – пробудился Озеров. – Это для меня.

– Да брось ты, бухач в одного – первый признак алкоголизма. Не ты один осведомлен в этой теме, – отметил Павел Мухин.

– Тут другое, – замялся Данил.

Митяев сразу все понял:

– Давай-ка выкладывай: что тебя гложет?

Выхода нет. Озеров как на духу поведал хоккеистам, что забился с одним влиятельным челом выдуть бутылку виски залпом сегодня в клубе, но, поскольку его прошлые употребления ни к чему хорошему не приводили, он опасается последствий, потому и совершил с бутылкой небольшие манипуляции.