Печенеги, торки и половцы

Нам нет надобности долго останавливаться на вопросе о славянских поселениях в области рек Днепра, Буга, Днестра. «Дулеби же живяху по Бугу, кде ныне волыняне, а улутичи, тиверцы седяху по Бугу и по Днепру, и приседяху к Дунаеви; и бе множство их, седяху бо по Бугу и по Днепру оли до моря»[113 - Ипат. лет. Стр. 7.]. Таково известие Ипатьевской летописи, но другие списки помещают эти племена по реке Днестру[114 - Софийский Времянник. Москва. 1820 г. Ч. I, стр. 7. Никонов. лет. СПб. 1767 г. Ч. 1, стр. 9. Воскр. лет. (П.С.Р.Л. СПб.1856 г. Т. VII, стр. 265). Лавр. лет. СПб. 1872 г. Стр. 12.]; однако все они единогласно говорят, что уличи и тиверцы занимали и приморскую область. Старание точно определить местность, которую занимали эти славянские племена, вызвало несколько статей, посвященных этому вопросу или касающихся его отчасти. Мнения получились весьма разнообразные, но каждое из них, по нашему крайнему разумению, представляется гипотетичным[115 - Брун. Черноморские готы. (З А.Н. 1874 г. т. 24, кн. I). Надеждин. О местонахождении др. города Пересечня. (З. Одес. Об. Ист. и Др. 1844 г. т. I). Ламбин. Славяне на северном Черноморье, (Ж.М.Н.П. 1877 г. №№ 5 и 6). Брун. Черноморье, ч. I, стр. 101, 168. Затем этого вопроса касались Карамзин, Соловьев, Иловайский, Голубинский.]. Для нас нет особенной важности, обитало ли племя уличей в углу, образуемом Днепром, или они жили между западным берегом Азовского моря и Днепром, или в углу между Днестром и Дунаем. Важно только то обстоятельство, что местность в бассейне рек Днепра, Буга и Днестра до самого моря была занята оседлыми славянскими племенами. Все, занимавшиеся вопросом об этих племенах, согласны с этим. Также никто не отрицает, что уличи и тиверцы представляют потомков тех антов и славян, которых поселения мы видели в данной местности в VII в.[116 - Соловьев. История России. Москва. 1874 г. т. I, стр. 66. Срезневский. Чтения о др. Рус. Летописях, стр. 24. Лавровский. Исследование о летописи Якимовской (Уч. З А.Н. 1856 г. кн. II, в. I). Брун в приведенных выше статьях. Шафарик. Славянские племена в нынешней России (Рус. Ист. Сборник. 1837 г. к. I).]

Таким образом, это оседлое население продолжало существовать на своей территории до самого появления кочевников – печенегов в IX в. Наша летопись утверждает, что уличи и тиверцы удерживались тут даже в XI в. «Суть гради их и до сего дне», – говорит она. Это известие весьма важно, и нам придется говорить о нем несколько далее, в одной из следующих глав. Как византийцы рисуют нам антов многочисленным, сильным народом, так и наша летопись говорит об уличах и тиверцах, что «бе множьство их». Нельзя сомневаться, что уличи и тиверцы во время зарождения государства у полян стояли по культуре выше других славянских русских племен. Большему культурному развитию их способствовало географическое положение занимаемой ими местности. Благодаря ей они рано должны были сделаться участниками в черноморской торговле: они не были только «приречными» жителями, а и приморскими, и влияние местности было для этих племен нисколько не менее, как и на всякий другой народ. «Неповоротливые» готы сделались благодаря соседству с морем поворотливыми и громили своими морскими набегами области Византийской империи. Адриатические славяне также являются искусными моряками. Мы не имеем никакого права отрицать силу этого влияния на уличей и тиверцев. Припомним, что лодки для морских походов, по словам Константина Багрянородного, строили славяне, подчиненные Киеву[117 - Corpus Script, Inst. byzant. Const. Porphyrog. Bonnac. MDCCCXL. v. III, p. 75.]. Следовательно, если умели строить, то и плавали.

Нельзя не согласиться с мнением господина Ламбина, что киевским князьям необходимо было покорить уличей и тиверцев, как сильный мореходный народ, могший препятствовать их путешествиям в Константинополь. Мы увидим далее, что Киеву трудно было с ними справиться. Теперь мы ограничиваемся этими немногими словами. Мы обозрели состояние так называемого степного пространства до появления печенегов, т. е. до IX в. Мы видим край, богатый всякого рода растительностью, обильный зверями и птицами, край, плодоносная почва которого способствовала развитию земледелия. По рекам, орошающим эту богатую естественными произведениями страну, живет оседлое население, сначала раскинутое на всем пространстве края, потом группирующееся по долинам рек, защищенным лесами. Тут оно остается до IX в. и, благодаря географическому положению занимаемой местности, благодаря соседству торговых, промышленных народов, развивает свою культуру. Историк не имеет права вдаваться в гадания о том, что было бы, но здесь можно сказать, что движение кочевых масс остановило культурное развитие южнорусских племен, вытеснив их из приморских стран, и тем самым видоизменило много судьбу и всей Руси вообще. Первыми появились печенеги, за ними торки, потом половцы. Что это были за племена, об этом в следующих главах.

Их племенное родство и происхождение

Посвящается памяти Н. М. Карамзина

В массе народов, двигавшихся в Средние века из Азии в Европу, последними явились интересующие нас печенеги, торки и половцы. Шествие, впрочем, окончательно завершилось татарами, нахлынувшими в XIII столетии. При своем появлении в южнорусских степях наши племена стали играть видную политическую роль. Заняв пространство от реки Урала до Дуная, они приходят в столкновение со многими государствами, и то своими набегами, то как посредники в торговле с восточными странами, то как военная сила, всегда готовая в услугам того, кто больше даст, они заставляют обратить на себя внимание, и их имена являются в летописях русских, поляков, венгров, греков, арабов; их известность распространяется и в Западной Европе. И вот писатели разных национальностей выдвигают нам целую массу имен. Приглядываясь к ним, замечаешь, что это по большей части искажения одного и того же имени, явившиеся или в силу неправильной устной передачи, или происшедшие по законам языка того или другого писателя. Иногда бытописатели (особенно византийские) окрещивают наших кочевников классическим именем скифов или громким прозвищем гуннов, не желая осквернять свой язык новым варварским названием. Иногда же мы находим у одного и того же писателя несколько различных имен для одного племени, притом таких, которые не указывают на искажения, а являются действительно существовавшими рядом одно с другим и происходят в силу разных обстоятельств.

Мы не имеем никакой возможности входить в рассмотрение, откуда ведет свое начало слово «печенеги», но нам кажется довольно вероятным, что другие народы узнали это имя от русских славян. «Печенеги» и «????????????» греческих писателей стоять весьма близко по созвучию. Если мы примем во внимание известие нашей летописи под 944 г., что корсуняне послали весть в Константинополь о движении Игоря против греков, что болгары сделали то же, «глаголюще: идуть Русь, и наяли суть собе печенеги»[118 - Ипат. лет. Стр. 28.]; если вспомним подробные сведения о печенегах Константина Багрянородного, ясно указывающие, что многое он почерпнул из рассказов людей, бывавших на Руси или в Крыму, то наше предположение получает некоторое основание.

Впрочем, возможно, что и русские славяне узнали имя печенегов от венгров, которые передали его и византийцам, если верно объяснение господина Европеуса, что название «печенег» – угорское от bit?e? (ng) – jax, что значит «сосновые люди», т. е. живущие в сосновых лесах[119 - Д. П. Европеус. Об Угорском народе. СПб. 1874 г. По-остяцки pits – сосна, pits – сосна, pitse? (ng) – сосновый; jax, по-остяцки, – человек. (Стр. 4).]. В таком случае знакомство русских славян с этим именем существовало еще до непосредственного столкновения их с печенегами. Близко к русскому названию стоит находимое у Титмара Мерзебургского «pezineigi» и у Брунона еще правильнее «pezenegi». Первый мог взять у второго с незначительным изменением, а Брунон был в России и слышал это имя от русских, когда шел на проповедь к печенегам. Вполне искаженное название – «pedenei и petinei», встречающееся у того же Титмара, – нам кажется, произошло вследствие устной передачи этого имени немецкими воинами, участвовавшими в походе Болеслава на Русь[120 - См. хронику Титмара в Monum. Pol. hist. v. I, p. 317 и 292; письмо Брунона к Генриху II, там же, р. 224. Что Титмар мог слышать о печенегах от Брунона – возможно, по близости отношений этих двух лиц. Титмар называет Брунона «conscolastius meus» (там же р. 293). Они могли быть в переписке. Некоторые другие варианты см. у Баера «Geographia Russiae vicinarumque regionum… ex Constantimo Porphyrogenneta» в Commentarii Ak. Scienc. Jmper. Petropol. v. IX, 1734 a. P. 402.]. Не считаю нужным распространяться о том, что все названия, употребляемые польскими писателями для обозначения имени «печенеги», произошли путем искажения слышанного от русских. Piecinigi, pieczyngi, pincenakiti и т. д. – варианты польских хроник. Последний из них, находимый в хронике Галла, может быть объяснен знакомством автора с византийскими писателями[121 - Галл был очень начитанный писатель. См. предисловие к его хронике в Monum. Pol. hist. v. I, p. 383.].

Обращаясь к венгерским источникам, мы находим в них наших печенегов под именами bessi, bysseni, bicenati. Венгерское имя этого народа есть beseny?[122 - P. Hunfalwy. Die Ungern. Wien und Teschen. 1881. f. 80.], которое в грамотах передается как besseneu, bessynew. Иногда же в этих документах мы находим имя wysseni[123 - Грамота Стефана Св. 1019 г.; одного венгер. епископа иобагионам 1299 г.; Белы IV. 1238 г. (Fejer. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticae et civilis. Budae. 1829–1844 a. v. II, p. 2, v. VI, p. 2, v. I, p. 1).]. Венгерский ученый Эрней видит печенегов и под именами wosciani, wosseravii и ebes[124 - Записки Ак. H. по I и III отд. 1854 г. т. II. Куник. О торкских печенегах и половцах по венгер. источникам. Стр. 734.]. Последнее действительно встречается в одной грамоте конца XII в.[125 - Грамота Белы III 1190 г. (Fejer).] Мы не знаем, каким образом произошли все эти варианты, но нужно помнить, что венгры были в непосредственных сношениях с печенегами. Возможно, что все эти разночтения представляют олатинизированное beseny?.

Арабы также не оставили без внимания наших кочевников, и печенеги являются в их сочинениях под именем «баджнак». Укажем для примера на известия двух арабских писателей Эль-Бекри и Аль-Балхи. Говоря о стране Баджнак, Эль-Бекри рассказывает, что к северу от нее лежит земля Kifdjak (Кипчак), на юг Хазария, на восток Гузия, на запад славяне[126 - Fragments des gеographes et d’historiens arabes et persans inedits. Defremery. Paris, 1849 a. P 15.]. А Эль-Балхи сообщает, что «часть турка выселилась из страны своей и заняла пространство между хазаром и Румом (Византией) – их зовут баджнак; в древние времена они не занимали настоящих своих жилищ, а лишь впоследствии они разделили и завоевали эти владения»[127 - Гаркави. Сказания мусульман. писателей. Стр. 275.]. Если мы постараемся определить по другим источникам, какой народ обитал в указанных арабами местностях, то убедимся, что это были печенеги. Эль-Бекри писал в XI столетии, а Эль-Балхи в первой половине X в., но как тот, так и другой говорят, очевидно, о времени им предшествующем[128 - См. Гаркави и Defremery р. 8 и 14, примеч. I.], т. е. о начале X в. или о конце IX столетия. В этот период все пространство между Хазарией и Византией занимали печенеги, о чем единогласно говорят как византийские источники, так и русские летописи[129 - См. Ипатьев. лет. под 915, 972, 1116 гг., стр. 26, 48, 204. Constantinus Porphyrogenitus, p. 105–106; ???????? ??? ???????? ??????? ????????. Bonnae. 1839 a. v. II, p. 129–130, 581–582; ?? ???? ????????. Bonnae. 1838 a. P. 122.]. Кроме того, Константин Багрянородный сообщает нам, «что печенеги сначала жили возле рек Волги и Яика, и соседями их были народы, которые называются мазари и узы. Пятьдесят лет назад так называемые узы, согласившись с хазарами и напавши на печенегов, одолели их и выгнали из собственной страны[130 - Corpus Script. hist. byzant. Bonnae, 1840 a. Constantinus Porphyrogenitus v. III, p. 164.]. Если наш писатель и не говорит специально о границах Печенегии, то все-таки из его известия видно, что соседями этой страны были узы и хазары, так что Эль-Бекри, Аль-Балхи и император-историк взаимно поддерживают друг друга и говорят, очевидно, об одном в том же народе.

Всматриваясь во все указанные варианты, не особенно трудно заметить, что они являются лишь искажением какого-то одного имени, которое, как кажется, дано было печенегам иностранцами.

Явившиеся затем в Европу половцы награждаются средневековыми писателями массой различных имен. Половци, plauci, balwen или blawen, walwen, ???????, cumani, cuni, кипчаки – вот под какими названиями известно было новое кочевое племя. Небольшое сличение известий различных источников покажет нам, что здесь во всех случаях разумеется один народ.

В 1201 г. между болгарами и Византией был заключен мир[131 - Успенский. Образование второго Болгарского царства. Одесса. 1879 г., стр. 108.], закончивший долгую борьбу этих двух народов, в которой на стороне первых, по византийским источникам, стояли скифы или комане. В этом году, по рассказу Никиты Хониата, влахи и комане разоряли Фракию, но князь Галиции, Роман, напал с большим войском на землю коман, разграбил и опустошил ее без труда. Этот писатель знает также, что в этом году Роман и Рюрик дрались между собой, причем на стороне второго были комане. Наша летопись вполне подтверждает это известие, ставя на место византийских коман своих половцев: «тое же зимы ходи Роман на половцы и взя вежи половечьские, и приведе полона много и душь христианских отполони много и бысть радость в земли Рустей. Тое-же зимы Генваря 2 взят бысть Киев Рюриком и Ольговичи, и всею половечьскою землею»[132 - ??????? ???????? ???????. Bonnae. 1835 a. P. 691–692. Воскрес. лет. Стр. 107–108, ч. I (П. С. P. Л. Ч. VII). Господин Успенский предполагает, что поход произошел в 1200 г. (Стр. 200). В Essai de Chronographie byzantine, par Edouard de Muralt. S. Pb. 1871 а., стр. 261–262, v. II это событие помещено под 1201 г. Воскрес. и Лавр. летописи ставят его под 1202 г.; Никонов, лет. под 1201 г. полагает поход на половцев, а разграбление Киева относит к 1202 г., что вполне верно. Первые две летописи сделали ошибку. Эти события должны были совершиться в два различные года. Летопись Воскрес., поставив известие о разграблении Киева 2-го генваря, тотчас после сообщения о походе на половцев, этим самым показывает, что последний факт совершился в декабре или раньше. Так как поход произошел в первые десять месяцев мартовского года (март – декабрь), то, по способу господина Куника (Уч. Зап. Ак. Н. по I и III отд. т. II, 1854 г. О признании 1223 г. временем битвы на Калке), получаем 6710–5508 = 1202 г. – год похода. Так как разграбление Киева совершилось 2-го генваря, т. е. в два последние месяца мартовского года, то, по тому же способу, 6710–5507 = 1203 г., – время киевского погрома. Лавр. лет. и отнесла его к 1203 г. Но известно, что Воскрес. и Лавр. лет. идут годом вперед. (Погодин. Исслед. замеч. и лекции о рус. истории. Москва. 1850 г. т. VI, стр. 126). Следовательно приходится брать не 6710 г., а 6709 г. Тогда путем такого же вычисления находим 6709–5508 = 1201 г. – время похода на половцев; 7709–5507 = 1202 г. – год взятия Киева Рюриком. Таким образом поход на половцев не может быть отнесен ни к 1200 г., ни к 1202 г., а к 1201 г., что вполне согласно с датой господина Мюральта относительно времени похода, но время разграбления Киева у него не верно датировано 1201 г.]. Под тем же именем половцы являются и у западных писателей, которые называют их cumani. Так Рубруквис, описывая южнорусские степи, говорит, что на них обыкновенно жили кумане прежде, чем пришли татары[133 - Fejer. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticae et civilis. Budae. 1829–1844 a. v. IV, p. 2, p. 264.], а далее повторяет: «На ней (этой равнине) обыкновенно кочевали кумане, которые называются капшат (kapschat = кипчак)»[134 - Fejer. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticae et civilis. Budae. 1829–1844 a. v. IV, p. 2, p. 268.]. Нам кажется, не может быть сомнения в тождестве куман и ???????, а потому мы можем подтвердить слова Рубруквиса, что они и кипчаки одно и то же, двумя известиями – одним арабским и другим византийским. Ибн-Яхия повествует о том, что кипчаки были на египетском престоле; эта кипчакская династия старалась окружить себя своими соотечественниками, и все важные государственные должности перешли в их руки[135 - Notices et extraits des manuscrits. v. XIII, p. 267–268.]. Этот факт вполне подтверждает и Пахимер с Никифором Грегорой, рассказывая, что между Михаилом Палеологом и султаном Египта, происходившим из куман, проданных некогда в рабство, был заключен торговый договор, по которому египетские корабли могли свободно плавать к северным берегам Черного моря для покупки его соотечественников.

Тождество же наших половцев и кипчаков видно из известия Ибн-эль-Атира. По его словам, татары проникли через Дербент в их страну, отвлекли их от союза с алланами и разбили по одиночке тех и других; тогда кипчаки искали спасения у русских. То же самое повествует и Альбульгази[136 - Записки Ак. Н. по I и III отд. 1854 г. т. II. Куник. Выписки из Ибн-эль-Атира. Стр. 569. Histoire genealogique des Tatars. D’Abulgasi-Bayadur-Chan. A Leyde. 1726 a. Trad. par. D. P. 309–315.]. Вполне согласно с этими писателями говорит и наша летопись, но на место кипчаков ставит половцев. «В лето 6732. Приде неслыханная рать: безбожнии моавитяне, рекомыи татарове, придоша на землю половецьскую… Прибегшим-же половцем многим в Рускую землю»[137 - Ипат. лет. Стр. 495.]. Как Ибн-эль-Атир и Абульгази рассказывают потом о поражении русских и кипчаков, так наши летописи говорят о победе татар над русскими и половцами. Кажется, нет основания после приведенных фактов сомневаться в тождестве половцев, куманов и кипчаков. Мы не можем объяснить происхождения имени «кумане». Может быть, и западные, и византийские писатели узнали его от половцев, если мы только предположим, что последние сами величали себя куманами[138 - Господин Доссон производит имя «кумане» от реки Кубани, где жили половцы. «В различных диалектах турецкого языка м и б безразлично заменяют друг друга. Могли говорить вначале: les Turcs de Couman, как теперь говорят: les Tartares de Couban. (D’Ohsson. Histoire des Mongols. Hay et Amsterdam. 1834 v. I, p. 338). Мы, не имея никакого намерения оспаривать мнения господина Доссона, дозволяем себе сказать о нем несколько слов. Переход буквы м в б мы видим еще на одном примере. Один половецкий хан известен у византийцев под именем Маниака (Анна Комнина. Stritter. Memoriae populorum. v. III, p. 899–913). В наших древних летописях он упоминается по преимуществу под именем Боняка, хотя несомненно были когда-то списки, где то же лицо называлось Маниаком (Ioannis Dlugossi. Historiae polonicae libri ХII. Lipsiae. MDCCXI, lib. IV, c. 319). В хронике Туроца этот князь, кажется, скрывается под именем Monoch (Scriptores rer. hung. Ed. Sehwandtneri. Vindobonae. 1746 a. v. I, p. 135–136). На тождественность лиц Маниака и Боняка указывал и господин Васильевский (Византия и печенеги. Ж.М.Н.П. 1872 г. № 12, стр. 279, прим. 2). Возможно, что слово «Кубань» произносилось у некоторых тюркских племен как «Кумань». Но возникает вопрос, почему половцы назвались по этой реке? Ее берега не были исключительно местом их жительства; двигались они точно так же не со стороны Кубани, а с востока, со стороны Волги и Яика, о чем свидетельство мы находим в тюрских преданиях. Думают также, что название куманы – осначает степняки, потому, что «кум» на языке татарских народов значит «песок». Не зная совершенно тюркских языков, мы не имеем права пускаться в решение вопроса о происхождении имени «cumani» и просим считать приводимое ниже соображение только как следствие любопытства, как вопрос к языковедам. Рашид-Эддин в одном месте рассказывает, что угузцы (общее имя всех тюркских племен) не были прежде известны под именем туркмен, а турков. Но они заняли страну Маверанагрскую и Иран. Там тип их изменился, и они стали подходить к таджикам, но сохранили и свои черты.Таджики прозвали их «турк-мен», то есть похожими на турок. Следовательно здесь частица men служит для выражения понятия подобия, происхождения. Мы увидим ниже, что в венгерских хрониках половцы назывались также cuni, где буква i, очевидно, есть латинское окончание, приставка писателя к половецкому слову cun, или может быть kun. Kun в половецком языке значило «день, свет». Возможно ли считать слово cumani за исключение в устах иностранцев kun-men, что значило «светоподобный»? Кочевники любили называть себя громкими именами.].

Обращаясь снова к известиям Рубруквиса, мы находим унего следующее добавление: «Немцами же называются (кумане) валанами (valani), а область их Валанией (Valania)»[139 - Fejer. Codex diplomaticus, v. IV, p. 2, p. 268.]. Кажется, что это имя есть олатинизированное немецкое Valwen. В письме братьев проповедников и миноритов, писанном в 1241 г., говорится, что в числе войск татар есть и «кумане, которых мы, – объясняет автор послания, – называем по-немецки Valwen»[140 - Fejer. Codex diplomaticus, v. IV, p. 1, p. 212–213: «Et quamvis dicantur Tartari, multi sunt cum eorum exercitu pessimi Christiani, et Cumani, quos Theutonice Valwen appeeamus».]. Нет никакого основания предполагать ученого домысла в слове valani и valania. Средневековые писатели могли бы, пожалуй, произвести его от страны Алании и народа алан, но Рубруквис, знакомый со средневековой ученостью, непременно и пояснил бы нам это производство. Очевидно, наш путешественник передал в латинской форме имя Valven, бывшее распространенным в Германии. Вариант его встречается в одном польском известии в форме Balwen или Blawen[141 - Kronica Xianzant polskich: «Contigit antem non longe post hoc Plaucos, qui Almanice Balwen (Blawen) dicuntur innumerabiles convenire…» (Monum. Polonaie hist. v. III, p. 457).]. Здесь это имя отождествляется с Plauci. Весьма возможно, что первоначальная форма и есть Blawen из Plauci; под последним названием разумелись кумане-половцы[142 - Rocznik krakowski: «Wislicia cede Plaucorum sive Comanorum dastruitur» (M. P. hist. v. II, p. 832).]. У венгерских писателей это племя называется еще cuni, что ясно обнаруживается из сличения известий нашей летописи и хроники Туроца о Санской битве 1097 г. Венгерский писатель рассказывает, что русские призвали себе на помощь кунов против короля Коломана; венгры потерпели страшное поражение[143 - Scriptores rerum hungaricarum. Schvandtneri. Vindobonae. 1746 a., v. I, p. 142–138.]. По нашему источнику, Святополк Киевский пригласил Коломана действовать против Володаря и Василька, но половцы, приведенные Давидом Игоревичем, наголову разбили венгров[144 - Ипат. лет. Стр. 177–178.].

Таким образом, источники дали нам возможность разобраться в целом ряде имен. Может быть, нам удастся теперь решить до сих пор спорный вопрос: следует ли отождествлять половцев с узами, или последние составляли отдельное племя, известное в наших летописях под именем торков? До сих пор исследователи не пришли ни к какому заключению[145 - Половцев и узов за один народ не признавали: Баер (Commentarii Acad. Scienciarum Imp. Petropol. v. IX, ad annum MDCCXXXVII. Geographia Russiae vicinarumque regionun circiter A.C. DCCCCXLVIII. Ex Constantino Parphyrogenneta. P. 385), Тунмин (Acta Socoetatis jablonovianae v. IV. De Chunis, Cunis, Hunnis, et Cimanis Slavis. P. 142–143). Сум (Чтение в Имп. Общ. Ист. и Древн. т. III; № 8. Об уцах или половцах. Перев. с датского протоиерея С. Сабинина), Фесслер (Geschichte von Ungarn. Leipzig. 1867. Lief. I, f. 48), Хвользон (Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах – Ибн Даста. СПб. 1869 г. Стр. 46), Гаркави (Сказания мусульманских писателей, стр. 144), Соловьев (История России с древнейших времен. 1879 г. Москва. Изд. 5-е. т. II, стр. 16), Гунфальви (Die Ungern oder Magyaren. Wien und Teschen. 1881. f. 41). Узов отождествляли с торками: Карамзин (История государства Российского. СПб. 1833 г. Изд. Смирдина, т. I, примеч. 87, 396 и т. II, примеч. 106)» Вагилевич (Пантеон. 1855 г. т. 21, кн. V. О Гуцулах. Стр. 18), Погодин (Исследования, замечания и лекции. Москва, 1857 г. т. V. Стр. 136), Иловайский (История России. Москва. 1876 г. Ч. I примеч. 42), Рамбо (Histoire de la Russie. Paris 1879 a. P. 23), Брун (Черноморье. Одесса. 1870 г. Ч. I, стр. 21 и passim).], а между тем при таком или ином решении изменяется взгляд и на наши Черноклобуцкие поселения, существовавшие по реке Роси и в других местах. Поэтому мы считаем необходимым рассмотреть этот вопрос подробнее, тем более что с ним неразрывно связан другой – о прародине наших кочевников.

Источниками для его решения являются известия мусульман, византийские хроники, русская летопись и некоторые данные, сообщаемые западноевропейцами. Разберем же сначала известия византийцев.

Самый важный писатель для географии и этнографии IX и X вв., бесспорно, есть Константин Багрянородный по богатству сообщаемых им данных, которые собирать было для него удобнее, легче, чем для кого-либо другого. Он знает узов в Европе, между Волгой и Яиком, на местах, где, по его словам, жили прежде вытесненные ими печенеги[146 - Corpus Script, his. byz. Constantinus Porphyrogenitus. v. III, p. 161.]. Отчего же для императора осталось неизвестным другое из имен этого народа – комане или кипчаки? Автор, так подробно говорящий о печенегах, о союзе узов с хазарами, не мог не иметь сведений о названиях этого племени, если бы их было несколько. Но, может быть, эти же самые узы с течением времени изменили свое имя, стали называться куманами, кипчаками? Ответ на это мы находим при сравнении между собой известий других византийских писателей. Первый раз кумане появляются участвующими в делах Балканского полуострова в 1078 г. В это время они вместе с печенегами осаждают Адрианополь[147 - ?????? ??? ??????????? ???????. Bonnae. 1853 a. P. 300–301. Excerpta ex breviario historico Ioannis Scylitzae Curopalatae, excipientia, ubi Cedrenus desinit. Bonnae. 1839 a. v. II, p. 741. Essai de Chronographie byzantine. Edouard de Muralt. SPb. 1871. v. II, p. 38.]. Никаких упоминаний раньше этого года мы о них не находим. Между тем племя, нас теперь интересующее, переходит Дунай еще в 1064 г. и все-таки под своим собственным именем узов. Об этом нам сообщают два автора – Атталейота и Скилица, оба писавшие в XI в. По мнению господина Васильевского, второй вполне подражал первому, т. е. целиком списывал у него. Атталейота же был участником в деятельности императора Романа[148 - Histoire litteraire des Grecs pandant le moyen age. Trad. de L’anglais par Boulard. Paris. 1822. Васильевский. Византия и печенеги. Ж.М.Н.П. 1872 г. № 11, стр. 142 и примеч. 2.] и потому заслуживает полного нашего доверия. В своей истории он постоянно отличает куман от узов. О переправе последних через Дунай мы находим у него подробный рассказ, как они переправлялись, как разбили болгар и греков и разграбили весь Иллирик до Фессалоники и даже до Эллады. Но зима доконала их. Часть их приняла византийское подданство. «Те, которые пришли, – говорит Атталейота, – к римскому императору, взявши государственную землю в Македонии, стали на сторону римлян и по сю пору пребывают союзниками их… и были удостоены сенаторских и сиятельных достоинств». Это место особенно важно для нашего вопроса. Выражение «по сю пору» показывает, что писавший сам знает эти поселения узов, что они существовали в его время. Кроме того, Атталейота мог лично знать некоторых узов, облеченных сенаторским званием, служивших в византийской армии. Участник походов Романа, он должен был близко быть знакомым с представителями этого племени. Следовательно, наш писатель имел полную возможность различить узов от других тюркских племен, печенегов, половцев.

Скилица, писавший также в XI в., одинаково не лишен был возможности наблюдать и печенегов, и узов, и поэтому, хотя он и несамостоятелен в смысле фактическом, то все-таки различие, делаемое им между узами и куманами, заслуживает внимания. Оба приводимые писателя, при появлении половцев в 1078 г., прямо говорят, что это кумане. Отчего же они не назвали новых врагов и узами?

Переходя затем к известиям Анны Комнены, мы видим у нее полное подтверждение нашего мнения. Она рассказывает о событиях царствования своего отца, когда кумане-половцы принимают деятельное участие в судьбах Византии. Говоря о борьбе императора Алексея с куманами и печенегами, она указывает, что в войсках ее отца были узы, отличая, таким образом, последних от первых; рассказывая о борьбе печенегов с куманами, о том, что последние заняли болото Озолимну, Анна дает нам знать, что это имя произошло от народа узов, некогда здесь останавливавшегося лагерем[149 - Stritter. Memoriae populorum. v. III, pp. 862–869, 870–871, 946.]. Нам не важен филологический домысел писательницы, а факт признания ею узов за отдельный народ. Ценность известий Анны увеличивается еще потому, что она, несомненно, воспользовалась рассказами своего отца, что видно из мелких подробностей в описаниях битв, действий императора. А никто уже не может отрицать, что Алексей сознательно отличал узов от команов: первые были в его войске, а со вторыми он вел борьбу и принимал их посольства.

Приведем здесь два западноевропейских известия из времени крестовых походов, которые подкрепляют сказанное выше. Именно, по Раймунду-де-Ажиль, крестоносцы застали в Диррахиуме в 1096 году служивших в войске Алексея: гузов, фанаков (печенегов) и команов; по другому автору, там находились в 1110 г.: туркопулы, команиты и пиценарии[150 - Брун. Черноморье. I, стр. 21.]. Очевидно, писано это по рассказам очевидцев, а посему заслуживает быть принятым в число доказательств.

Сличим теперь показания приведенных писателей с известиями нашей летописи.

Мы приводили уже раньше сообщение Константина Багрянородного, что узы в IX в. жили еще за Яиком, в Азии, затем, потеснив печенегов, заняли область между Яиком и Волгой[151 - Constantinus Porphyrogenitus, p. 164.]. Писатель X в. Массуди находит их уже на правой стороне реки Дона, который отделяет от них Хазарию[152 - D’Ohsson. Les peuples du Caucase. P. 117. Frahn. Ibn-Foszland’s… P. 60.]. Географические сведения русских о Поволжье и Подонье в X в. были довольно значительны благодаря походам на Восток Святослава и его предшественников[153 - Григорьев. О древних походах руссов на восток. Сборник – Россия и Азия. СПб. 1876 г.]. В раздаче уделов Владимиром Святым упоминается уже Тмуторакань, на восточном берегу Керченского пролива[154 - Ипат. лет. Стр. 83.]. Какой же народ знает наша летопись в степях около Дона в X в.? Печенегов и торков. Услугами последних воспользовался в 985 г. Владимир Святой, когда шел на волжских болгар. «Иде Володимир на болгары с Добрынею уем своим в лодьях, а торкы берегом приведе на конех»[155 - Ипат. лет. Стр. 56. Нет никакого основания видеть здесь поход на болгар дунайских.]. Что это племя торков действительно жило у Дона, доказывается тем обстоятельством, что его остатки в первой четверти XII столетия ведут на берегах этой реки отчаянную борьбу с половцами[156 - Ипат. лет, стр. 204.]. Затем Константин Багрянородный в одном месте делает весьма важное сообщение: «Должно знать, – находим у него, – что в то время, когда печенеги были выгнаны из своей земли, некоторые из них по своей воле и по взаимному соглашению остались там и стали жить вместе с так называемыми узами и до сих пор находятся между ними»… Это известие указывает на дружественное совместное сожитие, а никак не на кочевание только в одних и тех же местностях. Эта небольшая горсть оставшихся печенегов могла быть отличена от узов только благодаря сохранению своей национальной одежды, как поучает сына наш император-писатель[157 - Ипат. лет, стр. 204.].

Перечитайте теперь все наши летописи и убедитесь, что печенегов среди половцев не было. Последние в нашей летописи везде являются одни. Но вместо того мы находим в наших источниках другие важные факты. Первое нападение печенегов на Русь, по нашей летописи, было в 915 г.[158 - Ипат. лет. Стр. 26.], а последняя отчаянная битва с ними у Золотых ворот произошла в 1034 г. Они были разбиты наголову «тако погибоша, а прок их пробегоша и до сего дни»[159 - Ипат. лет, стр. 106.]. Печенеги не погибли окончательно, и после этого поражения на Руси мы видим их сильный напор на Византию в 1035 г.[160 - ???????? ??? ???????? ??????? ????????. Bonnae. 1839 а. v. II, р. 512. Stritter. Memoriae populorum. v. III, p. 814.] Русская земля избавилась от печенежского народа. С этого времени с ними начинает иметь дело только Балканский полуостров. В продолжение 82 лет (1034–1116 г.) нет о них упоминаний в русской летописи. Но вот после такого длинного периода они неожиданно являются снова, на Дону, в 1116 г. Неужели они снова перекочевали назад из придунайской области? Это для них было невозможно, ибо сзади их стояли другие кочевники. «В се же лето (1116 г.), – говорит летопись, – бишася половци с торкы и с печенеги у Дона, и секошася два дни и две нощи, и придоша в Русь к Володимеру торци и печенези»[161 - Ипат. лет. Стр. 204. Погодин. Исслед. замеч. и лекции. т. V, стр. 182.]. Очевидно, это были те самые печенеги, которые, по словам Константина Багрянородного, остались среди узов.

Таким образом, тождество наших торков и узов вполне обнаруживается. И в дальнейших событиях печенеги являются неразрывно с торками. «Прогна Володимер (в 1121 г.) береньдичи из Руси, а торци и печенези сами бежаша»[162 - Ипат. лет. Стр. 205.]. Печенеги и торки вместе, как мы увидим, поселились и по реке Роси. Если этот небольшой остаток печенегов сроднился с торками, то это нисколько не мешало последним вести борьбу с целым народом печенежским, занявшим после 1034 г. юго-западную часть степей. Византийцы нам сообщают о постоянных стычках печенегов с узами[163 - ???????? ??? ???????? ??????? ????????. Bonnae. 1839 a. v. II, 582–587.]. Но последние – не половцы, появление которых в южнорусских степях произошло в первый раз лишь в 1055 г., а первое нападение на Русь в 1061 (1063 г.)[164 - Ипат. лет. Стр. 114 и 115. Об этой дате см. дальше.]. Занятие половцами юго-западных окраин степей, как видно из византийских источников, относится к последней четверти этого столетия[165 - См. выше.].

Между тем эта борьба печенегов с узами происходила еще раньше 1050 г.[166 - Васильевский. Византия и печенеги. Ж. М. Н. П, 1872 г. № 11, стр. 123 и д. и Stritter. Memoriae populorum, v. III, p. 819.] В это время степи около Днепра заняли торки, двигавшееся, конечно, под напором половцев. Так в 1055 г. Всеволод должен был ходить на них для защиты Переяславского княжества; в 1060 г. князья предприняли на них поход соединенными силами на конях и лодьях – очевидно, по Днепру[167 - Ипат. лет. Стр. 114.].

Известие летописи о последнем походе для нас весьма интересно. Вот что повествует она: «Того же лета (1060) Изяслав, и Святослав, и Всеволод, и Всеслав, совокупивше воя бещислены, и поидоша на коних и в лодьях, бещисленное множество, на торкы. И се слышавше торци, убоявьшеся, пробегоша и до сего дни, и помроша бегающе гоними, овии от зимы, друзии же голодом, инии же мором и судом Божиим, и тако Бог избави крестьяны от поганых»[168 - Ипат. лет. Стр. 114–115.]. Как наш летописец описывает гибель торков, так византиец, Атталейота, говорит о поражении узов. По его словам, они потерпели сильно от зимы, были изнурены болезнями и голодом. Далее этот писатель сообщает нам важный факт, что узы, ушедшие обратно за Дунай, были рассеяны князем Мирмидонов около его городов[169 - Ипат. лет, р. 87.]. Кто бы ни были эти узы, но за Дунаем они несомненно являлись в южнорусских степях. Никаких других городов, кроме русских, они найти не могли; никакой князь, кроме русского, их разогнать у своих городов не мог. И вот под 1080 г. мы находим в нашей летописи следующее: «Заратишася торци Переяславстии на Русь, Всеволод же посла на не сына своего Володимера, Володимир же шед побив тороки»[170 - Ипат. лет. Стр. 143. Позволяем себе привести по поводу «князя Мирмидонов» соображение господина Васильевского. «Никто другой, кроме русского князя, не может разуметься под князем мирмидонов уже потому, что он живет за Дунаем. Венгры у Атталейоты называются сарматами, а имя русских он ни однажды не употребляет, говоря о русской земле и русских князьях. Сверх того, к объяснению, почему Атталейота русских называет мирмидонами, быть может, служит то место у Льва Диакона, где он говорит о сходстве погребальных обрядов у воинов Святослава и у древних греков. Эти обычаи ведут свое начало от спутников Ахиллеса. Ахиллес быль скиф родом из Мирмикиона, города на Мэотийском озере (между Керчью и Эникале, по Палласу): светлые волосы, голубые глаза и другие признаки служать доказательством, что Ахиллес был скиф и даже Тавроскиф, то есть, русский». Ж.М.Н.П. 1872 г. № 11, стр. 141, прим. 1. Мы видим, что первая часть этого соображения совпадает с фактами.]. Откуда же опять взялись эти кочевники, когда, по словам того же летописца, они погибли в 1061 г.? Ясно, что они откуда-то вернулись. Мы можем найти ответ только в приведенном выше рассказе Атталейоты[171 - Здесь необходимо сказать несколько слов относительно хронологии. По дате византийца, Скилицы, приход узов на Дунай произошел в 6573 г. от С. М. В нашей летописи поражение торков отнесено к 6568 г. В первом случае 6573–5508 = 1065 г., а по летописи 6568–5508 = 1060 г. Где же, спрашивается, пропадали узы-торки в продолжение 5 лет. Это разногласие источников легко устраняется. Византийцы считали год с сентября (Уч. Зап. Ак. Н. по I и III отд. 1854 г. т. II. Куник. О признании 1223 г. временем битвы на Калке). Узы, переехавши Дунай, бросились грабить, но на возвратном пути из экскурсии были захвачены зимой. Таким образом, между переправой и наступлением зимы очень короткий срок. Следовательно, они совершили вторжение в осенние месяцы, позже августа. Теперь, поступая по способу господина Куника, находим 6573–5509 = 1064. Беря во внимание, что расстановка годов в летописи весьма часто является произвольной, мы имеем право сделать следующее соображение. Под 6568 г. мы находим известие о поражении торков летом. Под 6569 г. сообщается, что 2-го февраля пришли половцы. Так как наш летописец признавал годы мартовские, то лето, в которое совершился поход на торков, и февраль, когда пришли половцы, могли быть в одном и том же мартовском году. Весьма возможно, что летописец разбил на два года события, относящиеся к одному мартовскому году. Но следующий 6570 г. оказывается пустым. Нет ничего невероятного, что этот пустой год и есть год упомянутых событий, ибо оставление пустых годов было делом произвола летописца. Если мы примем, что эти события произошли в 6570 г., то по способу господина Куника (см. раньше), находим: 6570–5508 = 1062 г. от P. X. – время похода на торков; 6570–5507 = 1063 г. – время прихода половцев. Если торки потерпели поражение в 1062 г., то они могли еще потом кочевать в степях, пока приход половцев в 1063 г. не заставил их двинуться к пределам Византии, куда они и могли явиться в 1064 г. В.Г. Васильевский признает временем появления узов на Балканском полуострове сентябрь 1064 г. (Ж.М.Н.П. 1872 г., № 11, стр. 138).], но при этом придется признать тождество узов с торками. Полная картина этих событий действительно и получается лишь при соединении известий нашей летописи и истории Атталейоты. Сношения Византии с Русью позволили последнему упомянуть о событии 1080 года, как заключительном в период самостоятельного существования племени узов-торков.

Все приведенные нами факты с самого начала главы приводят к следующим выводам: 1) что кумане-кипчаки-половцы есть один и тот же народ; 2) что узы представляют из себя торков наших летописей и 3) европейские писатели знают в Европе три отдельных племени: печенегов, торков-узов и половцев. Эти выводы весьма для нас важны, ибо на них нам придется опереться. – Переходим теперь к известиям мусульманских писателей.

До нас дошла география писателя XIV в. Абульфеды. Он жил и писал в такое время, когда ни узов, ни куманов уже не существовало. Его географический трактат окончен в 1321 г. Сведения для прошлого он черпал из богатой библиотеки, бывшей у него в Гамате[172 - Geograplie d’Aboulfeda. Ed. Reinaud. Paris 1847. v. I, pp. XXIII, XXIV.]. Абульфеда делает грубую хронологическую и географическую ошибку, описывая уже несуществующее как действительный, современный ему факт[173 - Принимая за народы еще существующих печенегов, узов, куман, он старается всем им найти место. Коман и кипчаков он как будто признает за два различных народа, очевидно, потому, что новые кочевники южнорусских степей приняли имя кипчаков, существовавшее еще раньше их появления, хотя и опровергает себя сейчас же тем, что рассказывает о поражении кипчаков татарами.], но это приносит громадную пользу нам. Очевидно, что различие, полагаемое Абульфедой для тюркских народов, признавалось и теми авторами, из которых он черпал.

В этом географическом трактате кумане-кипчаки постоянно отличаются от узов. Абульфеда отдельно описывает границы этих народов. Так кипчаков он помещает к северу от страны башкир, а относительно гузов говорит, что они «находятся между хазарами страной карлоков и булгарами» (правильнее башкирами)[174 - Geographie d’Aboulfeda. v. II, p. 293–294, 297: «Les Gouzes sont etablis entre les Khozars, le pays des Kharlocs et les Bulgares».]. Могущество кипчаков, по его словам, было уничтожено татарами[175 - Geographie d’Aboulfeda. v. II, p. 294.]. Мы знаем, что нашествие последних сломило силу половцев. Ничего подобного не говорит он об узах. В географии Эдризи половцы постоянно называются куманами, а не узами, тогда как это название означает у него обитателей собственного Туркестана[176 - Брун. Черноморье. Ч. I, стр. 21.]. Раньше мы указали на известие Эль-Бекри, писавшего во второй половине XI в. Он также отличает страну Кипчак от Гузии[177 - Defremery. Fragments des geographes et d’historiens. P. 14–15.]. Из известий Ибн-эль-Атира видно, что и для него гузы и кипчаки-половцы были двумя отдельными народами. Так он говорит о службе половцев-кипчаков у царей гузов и о тесной связи владетелей Адзербейджана с гузами (les gozz)[178 - Defremery. Fragments des geographes et d’historiens, р. 26–27 и 32.]. Все приведенные писатели говорят нам о гузах в Азии. Припомним при этом известие Константина Багрянородного, что узы в IX в. жили за Уралом. Подробные сведения об этом племени мы находим у путешественника X в. Ибн-Гаукаля, лично посетившего местности, о которых он говорит. Он рассказывает, что гузы живут на песчаных равнинах в северу от Каспийского моря и Аральского озера, до среднего течения реки Sihoun, также между Каспийским морем и рекой Djihoun на юг до Джурджанской провинции[179 - «Les Gouzes, Turcs nomades, qui habitent les plaines sabloneuses au nord de la mer Caspienne et du lac de Khorazm, aiosi que les steppes, qui separent cette petite mer de la Transoxane, du Khorassan et de la mer Caspienne. Leur territoire s’etend a l’est susqu’a la ville d’Isbidjab sur le sihoun, et au midi jusqu’au Dihistan, ville frontiere du Djourdjan…» Les peuples du Caucase. D’Ohsson. P. 146. Paris. 1828. См. также карту Азии, XIII в. при Histoire des Mongols. D’Ohsson. Paris. 1834. v. I. Господин Доссон относится к этому сообщению с полным доверием. (Histoire des Mongols, v. I, p. 178, прим.).].

Таким образом, в IX, X вв. мы видим гузов или узов в степях Средней Азии. Но затем мы находим их уже в Европе. Переселение их, как мы видели из известия Константина Багрянородного, относится к концу IX в. В Европе их знает и Абульфеда. «Руссы, – говорит он в одном месте, – народ турецкой национальности, который с востока граничит с гузами, народом такого же происхождения»[180 - «Les Russes sont un peuple de race turque, lequel du cote de l’orient touche aux Gouzes, peuple egalement de race turque». Geographie d’Aboul feda. v. II, p. 296. Тюркское происхождение руссов – общая ошибка арабов.]. Руссы никогда бы не могли граничить с ними, пока бы они сидели у себя, в Азии. Более подробные данные об европейских поселениях гузов мы находим у Массуди. Он рассказывает, что к югу от славян страны заняты несколькими тюркскими племенами; что гузы кочуют с их стадами, по песчаным равнинам; их территория отделена от хазар большой рекой, которая соединяет Итиль (Волгу) с заливом Меотиды (Азовское море)[181 - D’Ohsson. Les peuples du Caucase p. 117. Frahn. Ibn-Foszland’s und anderer araber berichte. S.-Pb. 1823 г. Стр. 60.]. Эта река, как известно, есть Дон. Однако же это племя существовало еще в Азии и в XI в. В этом столетии гузы завоевали Персию и основали сельджукскую монархию[182 - D’Ohsson. Histoire des Mongols, p. 178, v. I.]. Следовательно, в Европу выселилась только часть племени, сохранив свое собственное имя, как оно и является у Массуди и византийцев, а у русских эта ветвь гузов стала совершенно случайно известна под именем торков[183 - О происхождении имени торков см. ниже.].

Узо-половецкая теория основывается главным образом на свидетельстве двух источников – Рашид-Эддина и Абульгази. Они, перечисляя турецкие племена Средней Азии, уйгур, кипчак, канклы, карлук, калачь[184 - Записки Имп. Археол. Общ. Т. XIV. Березина Выписки из Рашид-Эддина. Стр. 12. Histoire genealogique des Tatars. D’Abulgasi – Вayadur-Chan. A Leyde. 1726. P. 84.], не упоминают совершенно об узах или гузах, так что последние могут разуметься под каким-нибудь из прежде названных племен. Рашид-Эддин рассказывает, что кипчаки жили между страной Кара-Китай и Яиком[185 - Ibidem Рашид-Эддин. Стр. 18–19.]. Таким образом, их область совпадает с землей узов, а Абульгази утверждает, что Огуз-хан, о котором мы сейчас будем говорить, предназначил племени кипчак вести борьбу с руссами, улаками (?), мадьярами и башкирами, которые жили на берегах Дона, Волги и Яика. Он прибавляет, что кипчаки, заняв эти местности, жили тут 4000 лет до Чингиз-хана, и вся их страна называлась Дешти-Кипчак, т. е., по объяснению самого Абульгази и Ибн-Хальдуна, степью кипчаков[186 - Abulgasi. P. 45–46: «Ogus-Chan luy (au Kipzak) donna une armee considerable pour aller faire la gueurre aux Urusses, Ulakes, Madsahres et Baschkirs, qui habitaient sur les bords dee rivieres de Tin, d’Atell et de jagik». u p. 47. Defremery. P. 142.]. Принимая вполне эти данные, пришлось бы видеть кипчаков во всех племенах, двигавшихся в южнорусских степях. Но мы не имеем никакого права делать подобное заключение.

В сообщениях Рашид-Эддина и Абульгази мы имеем дело с народными преданиями. Первый из них писал в первой четверти XIV столетия, а второй в XVII в.[187 - Березин. Записки Ими. Археол. Общ. Т. XIV и Abulgasi р. 79 и 7. По словам последнего, он сам многое заимствовал у Рашид-Эддина, который кончил свою работу в 742 г. хиджры, и писал 372 года спустя после него.] Но и самые предания могли подвергнуться переделке в руках монгольских ученых. По рассказу Абульгази, Газан-хан, один из прямых потомков Чингиз-хана, поручил Рашид-Эддину составить книгу генеалогии, религии и обычаев монголов на память потомству[188 - Abulgasi, р. 79: «il est necessaire que fasse compiler un livre des families, de la religion et des costumes des nos Moguls pour le laisser a la posterite». (Слова Газан-хана Рашиду).]. Приказание было исполнено. Но, очевидно, излагая историю монголов по желанию хана, автор ее должен был позаботиться о возвеличении рода своего государя, выдвинуть добродетели его предков и осветить завоевания, сделанные Чингиз-ханом. И вот мы находим, что Огуз-хан начал борьбу из-за истинной религии со своим отцом; что Чингиз-хан – прямой потомок Огуз-хана[189 - Abulgasi, pp. 34–41, 156–160.]. Мы не можем придавать всем этим известиям исторического значения, но не имеем права игнорировать их, как материал этнографический, и в этом отношении должно признать мнение господина Катрмера о важности этих данных[190 - Записки Имп. Археол. Общ. Т. XIV.].

Передадим вкратце сами предания. У Карахана, одного из сыновей Могула, который в седьмом колене происходил от турка, сына Яфетова, был сын Огуз-хан. Когда Огуз начал борьбу со своим отцом, к нему явились некоторые из его родственников со своими родами и признали его власть. Их всех Огуз назвал уйгур (пришедший на помощь), а все они стали носить имя огузцев или угузцев, по имени своего властителя. По прошествии известного времени от этой массы угузцев отделились колена – уйгур, канклы, кипчак, карлок и калачь, получившие свои имена по совершенно случайным обстоятельствам. Так канклы названы этим именем оттого, что их родоначальник изобрел телеги, сильно скрипевшие, которые названы были кунпек, и был окрещен, как их изобретатель, Огуз-ханом именем Капкли. Кипчаки назвались так от своего предка, найденного Огузом в дупле дерева и потому получившего название кипчак, что значит пустое дерево. И т. д. Эти различные племена поселились в разных местностях. Так кипчаки сначала жили между рекой Яиком и Кара-Китаем, а потом Огуз-хан отправил их в область рек Волги и Дона, где кипчаки и жили 4000 лет до Чингиз-хана. Между тем самое имя огузцев или угузцев исчезло и заменилось названием туркмен[191 - Abulgasi – Bayadur-Chan. Histoire genealogique des Tatars, pp. 39, 41, 45, 47, 52, 56, 85. Записки Имп. Археол. Общ. т. XIV. Рашид-Эддии. Стр. 2, 3, 7, 12, 18–19, 21–22.].

Можно ли придавать буквальный смысл всему здесь рассказанному? Такие предания образуются у всех народов, лишь только у них проявляется историческое самосознание. Прежде всего народ старается объяснить свое происхождение. Сходство языка, обычаев у нескольких племен заставляет их признавать себя родственниками и искать общего родоначальника. Припомним братьев Чеха, Леха и Руса, Радима и Вятко. Очевидно, что и уйгуры, кипчаки, канклы, карлоки, чувствуя свою близость по языку, по обычаям, стремились объяснить это непонятное для них явление. Они отыскали себе родоначальника в Огуз-хане. Однако это имя является несколько странным. Народ всегда называет своего прародителя именем, взятым от какого-нибудь из существующих племен. Между тем среди перечисленных мы не находим народа огуз или гуз. Но очевидно, что предания, записанные Рашид-Эддином, восходят к глубокой древности. И вот действительно мы встречаем в IX и X вв. в степях Средней Азии племя гуз, огуз, уз. От него-то, как видно, и взято имя родоначальника всех уйгур, кипчак, канклы, карлок. И само предание ставит связью между Огуз-ханом и этими племенами народ угузцев, причем первые относятся к последнему как вид к роду.

Кипчаки, как мы видели, жили некогда в тех же степях, где, как известно, в IX и X вв. обитали узы или гузы, откуда потом совершилось выселение в Европу части гузов, а затем в начале XI в. и кипчаков-половцев. Канкли занимали те же местности, т. е. степи Каспийского и Аральского морей. Затем часть удалилась на восток[192 - Abulgasi. р. 85–86.], а часть, несомненно, оставалась на тех же местах до половины XIII столетия, где их и застает Рубруквис, к северу от Каспийского моря. По языку он считает их родственниками куман-половцев[193 - Fejer. Codex diplomaticus, v. IV, p. 2, p. 278.]. Тут помещает Плано Карпини племя кангитов между Команией, землей торкменов, Каспийским морем[194 - Языкова. Собрание путешествий к татарам. Плано Карпини. Стр. 19, 25, 27.]. Следовательно, мы можем принять их за канкли Рубруквиса и считать одного происхождения с кипчаками.

Но несомненно, что наши печенеги также появились в Европе из степей Каспийского и Аральского моря. Так Эль-Бекри знает их на равнинах от Джорджании до горы Корезма, т. е. опять в области, занятой некогда гузами[195 - Defremery. Fragments des geographes… P. 14.]. Аль-Ямбуи также видел печенегов в Азии. Он прибыл к ним из Бухары[196 - Гаркави. Сказания мусульм. писателей. Стр. 183—6.]. Если возможно сближение названия ?????? (кангар)[197 - Гаркави. Сказания мусульм. писателей. Стр. 183—6.], даваемого печенегам Константином Багрянородным, с именем кангиты Плано Карпини, то мы вправе видеть в канкли то племя, из которого вышли наши печенеги и турки-османы[198 - Канкли являются в Азии в 1300 г. под именем турок-османов. (Abulgasi – Bayadur-Chan. Histoire genealogique des Tatars, p. 87. D’Ohsson. Histoire des Mongols, v. I, p. 293).]. Приводимые известия Эль-Бекри и Аль-Ямбуи заставляют считать этот факт довольно вероятным. По смыслу сообщения Константина Багрянородного, печенеги назывались ?????? еще до перехода через Волгу, до борьбы с хазарами. Очень возможно, что они получили имя «печенеги», уже окончательно вступив в Европу, а племенное имя ?????? – канкли – canglae у Рубруквиса стушевалось, оставшись только за некоторыми коленами печенегов. Теперь легко объясняется, почему предания Средней Азии не знают печенегов, а только канкли. Легко объясним и фиктивный факт переселения кипчаков в Европу за 4000 лет до Чингиз-хана. В народной памяти могли сохраниться воспоминания о некогда делавшихся выселениях в Европу из степей Средней Азии, а так как монголы нашли в степях Южной России кипчаков-половцев, то легко было народному воображению переселить туда последних чуть не за три тысячи лет до P. X. Гораздо раньше мы видели, что при появлении в Европе тюрков европейские писатели отличают ясно три ветви: печенегов, узов-торков и половцев-куман-кипчаков. Восточные историки знают в Средней Азии одно племя узов или гузов, начиная с X столетия. Прародиной трех поименованных племен, как видно из недавно приведенных фактов, были те же степи Средней Азии. Узы-торки есть ветвь племени гузов, как мы видели раньше. Весьма вероятно, печенеги – колено канкли. Эти добытые данные не дают нам права совершенно игнорировать преданий, что кипчаки и канглы, обитавшие также в арало-каспийских степях, суть колена угузцев, или некогда действительно живших в Средней Азии гузов или огузов. (Отсюда патрономическое имя Огуз-хан.) Но мы можем из всего сказанного сделать только один вывод, что турецкие народы кипчак и канглы до своего разделения составляли одно целое племя, может быть гузов; затем это единое турецкое племя начинает дробиться на отдельные колена, из которых в Европе являются три – печенеги-канкли, торки, сохранившие старое племенное имя узов или гузов, и кумане-кипчаки. В этом только смысле кипчаки-половцы и могут считаться гузами или узами, как вид этого рода. Кипчаки могли быть некогда гузами, но гузы никогда не были кипчаками.

Это же самое племя огузов двигалось и в южном направлении в Азию. И тут часть их выселилась под своим собственным именем в XI в. и только потом по господствующей династии получила название сельджуков. В XIV в. по этому же пути двинулась часть кангли и стала известна впоследствии под именем турок-османов[199 - Мы должны сказать здесь несколько слов о торко-венгерской теории. Последователи ее – Арцыбашев с Тунманом (Повествование о России. Москва 1838 г. Ч. I, примеч. 207. Архив Ист. – юридич. сведений. Калачова. 1855 г. кн. II. Самчевский. Торки, берендеи и черные клобуки) и теперь господин Куник (Дорн. Каспий. СПб. 1875 г. Стр. 385–388, прим. I). Первое возражение, какое можно сделать против нее, состоит в том, что наша летопись везде отличает торков от венгров, а многие известия в ней принадлежат перу участников в событиях. Взгляд людей того времени на племенное родство торков выразился в следующих словах летописи: «Измаиль роди 12 сына, от них же суть торкмени, и печенези, и торци и кумани, рекше половци…» (Ипат. лет. Стр. 163; Лавр. лет. Стр. 226). Нам неважно, что летописец дает этим племенам в родоначальники Измаила, а с кем он роднит наших торков. Он не включает в эту семью венгров. Далее. Сторонники этой теории приводят следующее соображение. Мадьяры называются у Лиутпранда и византийцев ???????; имя «торки» означает то же самое, следовательно, последние суть остатки первых, т. е. мадьяр. Мы могли бы не возражать на этот довод, раз приведши известие летописи, тем более, что им мы обязаны древнейшим спискам нашей летописи, но не можем не указать на факт, что понятие, выражаемое словом, не тождественно с понятием слова «торки». Для русских людей занимающего нас времени понятие «турки» не было совершенно известно. Вместо этого они имели другое, выражаемое словом торкмене, Таурмене, которое встречается в нескольких местах летописи (Ипат. лет. Стр. 163, Лавр. лет. Стр. 226, 423, 424, 477, 483). Таким образом, если бы русские того времени хотели назвать занимающее нас племя турками, то дали бы им имя «торкмене». Да и правильное название будет не торки, а торци. Возьмем известие летописи. например: «Того лета (6568)… и поидоша (русские князья) на торкы. И се слышивше торци, убоявьшеся…» и т. д. (Ипат. лет. Стр. 114–115). Очевидно, здесь торци имен. пад., а торкы – винит. Неизвестно, почему мы теперь употребляем форму винит. пад., а не имен. Осмеливаемся теперь представить филологам следующее соображение. Принято обыкновенно считать памятью торков имя реки «тор». Но производство слова «тор» от «торци» или пусть даже от «торки», мне кажется, все равно что Roma от Romulus, попросту, оно невозможно. Другое дело, если мы сделаем обратное производство, т. е. слово «торци» будем производить от «тор». Мы имеем в летописи для винит. пад. и «торьки», следовательно, «торци» = «тор + ци», как обыкновенно происходит образование собственных имен от топографических названий. Слово «донцы», очевидно = дон + ци. Имя реки Тор могло существовать издавна. Если летопись не говорит о ней до 1185 г., то она обо всех местностях упоминает только при случае. Мы из Массуди и нашей летописи знаем, что торки жили в области реки Дона, могли занимать берега и его притоков. Если же первая встреча русских, мирная или враждебная, произошла на берегах реки Тора, то новых своих знакомцев наши предки назвали людьми с реки Тора, торцами. Явилось правильно торци, а в других падежах: торк, торкы. Как бы ни было, но, оставляя нашу гипотезу без внимания, мы все-таки не можем признать венгерской теории, так как ей противоречат ранее приведенные нами факты.Есть еще теория – печенего-кипчакская. «Кумане и печенеги, по мнению господина Клапрота, образовали один народ, с различием, которое они показали в Европе около 894 г. Это были кипчаки, которых племенное название было Kankly или Kankly…» (Memores relatifs а l’Asiе. 1828. v. III, p. 117). Если бы автор остановился на утверждении, что в Азии эти племена составляли некогда один народ, то с этим нельзя было бы не согласиться, но считать канкли племенным именем кипчаков нет никакой возможности. По Рашид-Эддину и Абульгази, которыми, видимо, пользовался господин Клапрот, имена канкли и кипчак – самостоятельно племенные для двух различных народов. Господин Гаммер идет еще далее. При громадной учености автор тем не менее рассказывает, на наш взгляд, ни с чем не сообразные вещи. ???????????? византийцев, по его мнению, – кипчаки восточных писателей (Geschichte der Goldenen Horde. Hammer – Purgstall. Pesth. 1840. f. 5, 7, 18, 23). Узы, гузы, огузы, туркоманы, куманы, половцы, куны, торки, признаются за один народ (Ibidem f. 18, 20, 24). Кангар считается за отдельный народ и отождествляется с канкли, катитами. (Ibidem, f. 23). Тут, по нашему мнению, страшная смесь правды с неверностями. Разобраться нет никакой возможности, ибо одно положение вытесняется другим. Опровергать все, сделанное автором, значило бы начинать сначала. Мы просим поэтому обратиться к соображениям, сделанным нами выше.].

Итак, прежде чем явиться в Европу, наши печенеги, торки и половцы кочевали в степях Средней Азии и составляли одно целое. Они родственники между собой. Так смотрят на них и наши летописи, считая их всех потомками Измаила. «А Измаило роди 12 сына, – говорит она, – от них же суть торкьмени, пеленези и торци, и половци…»[200 - Ипат. лет. Стр. 163.] Нам, конечно, не важен их летописный родоначальник, а важно признание летописью родственности наших племен. На чем же основывалось это мнение русских людей того времени? Очевидно, на сходстве наружности, обычаев и языка этих народцев. Наши предки не могли не знать языка печенегов, торков и половцев благодаря тесным всесторонним сношениям с ними. Еще в 968 г., при осаде Киева печенегами, выискался один княжеский отрок, умевший говорить по печенежски[201 - Ипат. лет. Стр. 42.]. Не забудем также, что у нас были потом целые колонии из этих племен. В таком же положении стояли и византийцы. На Балканском полуострове, начиная со второй половины XI в., мы также находим поселения печенегов и узов-торков. Мы находим в Византии людей, знающих и печенежский язык, как, например, послы, отправленные в 1123 г. к печенегам, императором Иоанном Комнином[202 - ?????? ???????? ???????. Bonnae. 1835 a. P. 19–20 и Sritter. Memoriae populorura. v. III, p. 922.]. Из рассказов Анны Комнин видно, что печенеги свободно объяснялись с половцами[203 - Stritter. Memoriae populorum. v. III, p. 899–914.], что доказывает родственность их языка. Скилица прямо говорит, что узы одного рода с печенегами[204 - Stritter. Memoriae populorum. v. III, p. 940–941.].

Одного происхождения их всех считают и мусульманские писатели. Мы указывали уже на известие Аль-Балхи и Массуди. Оба они считают печенегов тюрками. Точно такого же мнения Ибн-Эль-Варди, Эдризи и Абульфеда[205 - Гаркави. Сказания мусульманских писателей. Стр. 127, 275. Ibn-Foszland’s und anderer Araber Berichte. Frahn. SPb. 1823 r. P. 44; Хвольсон. Известия Ибн-Даста. СПб. 1869 г. Стр. 50; Reinaud. Geographie d’Aboulfeda. Paris. 1848 a. v. II, p. 292–293, 297.]. О тюркизме гузов нам сообщают, как мы выше указывали, Массуди, Ибн-Гаукаль и Абульфеда[206 - Frahn. Ibn-Foszland’s, p. 60; D’Ohsson. Les peuples du Caucase p. 146; Geographie d’Aboulfeda. v. II, p. 296.]. Куманов-кипчаков считают тюрками как Абульфеда, так и Ибн-эль-Атир, Ибн-Яхия, затем монгольские историки – Рашид-Эддин и Абульгази[207 - Geographie d’Aboulfeda. v. II, p. 292; Notices et extraits des manuscrits, v. P. 267. Учен. Записки Ак. H. по I и III отд. 1854 г. т. II. Куник. Выписки из Ибн-эль-Атира. Стр. 641. Записки Имп. Археол. Общ. т. XIV. Рашид-Эддин. Стр. 2. Abulgasi. Histoire genealogique des Tatars, p. 83 esc.][208 - Geographie d’Aboulfeda. v. II, p. 292; Notices et extraits des manuscrits, v. P. 267. Учен. Записки Ак. H. по I и III отд. 1854 г. т. II. Куник. Выписки из Ибн-эль-Атира. Стр. 641. Записки Имп. Археол. Общ. т. XIV. Рашид-Эддин. Стр. 2. Abulgasi. Histoire genealogique des Tatars, p. 83 esc.].

Родство наших кочевников с восточными тюрками также подтверждается византийскими известиями. Во время борьбы греков с сельджуками в войске императора были узы-торки. Атталейота указывает, что последние и первые – одно и то же племя. Родственное влечение и выразилось сейчас же тем, что часть узов перешла на сторону сельджуков. Во время войны Алексея Комнина с Иконийским султаном два печенега передали планы императора его врагам[209 - Stritter. Memoriae populorum. v. III, p. 920.]. Западные писатели также признают наших половцев родственниками азиатских турок[210 - Путешествие Марко Поло. Перев. Шемякина. Москва. 1863 г. Стр. 57, примеч. 51.]. Путешественники XIII столетия подтверждают соображения о выселении наших кочевников из степей Средней Азии. Так Плано Карпини рассказывает, что жители Бисерменской земли (Туркестана, Бухары) говорили языком команским[211 - Языков. Собрание путешествий к татарам. Плано Карпини и Асцелин. Стр. 27, 151–153.]. Рубруквис указывает на важный факт, что «у уйгуров находится основание и корень языка турецкого и команского»[212 - Fejer. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticae et civilis, v. IV, prs. 2, p. 281. Это племя жило, по Абульгази, в гористой стране к югу от верховьев Иртыша и около озера Зайсанг. (Abulgasi р. 91–96 и карта при Histoire des Mongols. D’Ohsson). Местность способствовала более чистому сохранению праязыка.].

Все эти факты ясно говорят, что печенеги, торки и половцы представляли некогда одно племя, кочевавшее в Азии. Из него же вышли и турки, сельджуки и османы[213 - Все ученые, о которых мы упоминали, говоря о прародине наших кочевников, – все они признают их турецкое происхождение. Более ранние писатели держались самых разнообразных мнений. Так польские писатели производили их то от Литвы, то из Познани. Люди, более овладевшие данными, также делали иногда интересные заключения. Так, например, Страленберг утверждал, что печенеги и древляне один народ. Тунман считал куман славянами. Перечислять все эти теории мы считаем вполне лишним, ни для чего не пригодным. Желающих убить время при ознакомлении с ними отсылаем к следующим сочинениям, в которых они собраны: Сумма. Об узах или половцах. (Чтения Ист. Общ. Ист. и Древ. г. III, № 8); Его же. Историческое рассуждение о пацинаках или печенегах. (Чтения Имп. Общ. Ист. и Древ. Российских. 1846 года № 1). Накко. История Бессарабии с древнейших времен. Одесса. 1873 г. Ч. I, в 3-х выпусках. Кроме того, выводы польских писателей собраны в Kronika Polska – Stryjkowskiego. Warszawa. 1846 г. т. I.]. Новейшие исследования, основанные на рассмотрении остатков языка куман, сохранившихся в куманском словаре, приводят к тому же заключению. Он издан был дважды. Первый раз господином Клапротом в 1828 г. и вторично в 1880 г. – господином Кууном. Об открытии этого куманского словаря рассказывает нам господин Клапрот. «Пробегая, – говорит он, – биографию Петрарки, составленную Томазини, я нашел, что между манускриптами, назначенными знаменитым поэтом для Венецианской республики, был Alphabetum persicum, cumanicum et latinum, написанный в 1303 г.». Клапрот считает автора словаря негоциантом[214 - Memoires relatifs a l’Asie. 1828 a., v. III, p. 119–121.]. Господин Куун думает, что словарь мог быть составлен каким-нибудь миссионером[215 - Codex Cumanicus. P. VII.].

На основании того, что этот словарь составлен в 1303 году, т. е. уже тогда, когда половцев в южнорусских степях не было, является сомнение, действительно ли он сохранил нам остатки куманского языка, или его надо считать словарем татарским или ногайским, а название «куманский» просто географическим[216 - Дорна. Каспий. СПб. 1875 г. Статьи г. Куника. Примеч. на стр. 385–387.]. Но если наш словарь и составлен в 1303 г., то это не значит, что он тогда же был и записан. Несомненно, что словарей таких должно было быть много, и их начали составлять весьма давно. Словарь Петрарки мог быть составлен на основании уже накопившегося материала. Мы говорили, что среди русских людей еще в X столетии встречались знающие печенежский язык. Сношения с кочевниками, постоянные договоры заставляли русских записывать главные слова, необходимые выражения. Византийцы принуждены были делать то же. Еще в X в., по словам Константина Багрянородного, ежегодно посылался к печенегам апокризиарий; к печенежским князьям отправлялись письма[217 - Соnstantinus Porphpyogenitus. V. III, p. 68, 70.].

Особенно частые сношения происходили между нашими кочевниками и херсонитами. В Херсоне останавливались на пути в Печенегию императорские послы[218 - Соnstantinus Porphpyogenitus. V. III. Р. 72–73.]. Сношение с варварами было специальностью херсонцев[219 - Rambeau. L’empire grec au dixieme siecle. Paris. 1870.]. Все эти факты неизбежно заставляют предполагать существование у византийцев словотолковников этих языков. От византийцев ими могли воспользоваться и генуэзцы, которые в 1178 г. добились от императора Мануила подтверждения свободы их торговли по Черному морю и на северных его берегах[220 - Muralt. Essai de Chronographie byzantine. SPb. 1871 a. P. 209.], которые тогда уже были заняты половцами. Но западноевропейцы также изучали языки интересующих нас племен. Так мы имеем полное право предположить, что Брунон, бывший на проповеди у печенегов, знал хоть немного их язык. Чтобы сказать, как Плано Карпини, что бисермины говорят команским языком, и Рубруквис, что корень этого языка находится у уйгуров, – для этого нужно знать половецкий язык, предварительно ознакомиться с ним. Братья Проповедники и Минориты постоянно вращались в степях. Несколько их во второй половине XIII в. отправились даже отыскивать Великую Венгрию и знали команский язык[221 - Письмо их мы частью уже приводили раньше, а об этом путешествии в следующих главах.]. В собрании церковных законов Венгрии есть правило – понуждать монахов ордена св. Доминика и св. Франциска Ассизского, чтобы они изучали прежде всего куманский язык. В летописях ордена Миноритов какой-то миссионер говорит: «Я же, предпринявши намерение (идти на проповедь), прежде решил изучить язык страны и с помощью Божией изучил язык куманский и литературу уйгурскую, которыми пользуются во всех тех странах»[222 - Comes Geza Kuun. Codex Сumanicus. P. XLI: «Ego uero consilio habito, prius volui linguam terrae eddiscere, et per gratiam Dei addidici linguam et literatuvam Uiguricam, qua quidem lingua et literatura utuntur communiter per omnia regna ieta».].

Из всех этих фактов вывод может быть только один: словари существовали с давних пор; мало этого, было знакомство весьма основательное с тюркскими языками. Кроме того, мы должны обратить внимание на одно обстоятельство. Мы находим в языке словаря Петрарки несколько слов, заимствованных из греческого языка, например fanar = ???????? (фонарь, светильник), kalam =?????? (тростник), taus = ???? (павлин), limen = ???? (гавань), kilisia = ???????? (собрание)[223 - Codex Camanius, pp. 305, 262, 284, 298, 264.]. Раз только эти слова попали в половецкий словарь, составленный иностранцами, то, очевидно, они «были вполне употребительны у половцев, вошли в их речь. Татары с Византией особенно тесных сношений, по крайней мере до XIV в., не имели. Переход же слов из одного языка в другой обусловливает давнее и продолжительное соседство. Укажем еще на t?r? = закон (очевидно, от Тора = пятикнижие), Sabatcum = день субботы, перешедшие к половцам от хазар-иудеев; на ixba = изба, реc = печь, kones может быть = куны (в переводе господина Кууна = argentum, серебро) – взятые у русских славян[224 - Codex Camanius, Рp. 289, 293, 281, 298, 264.]. Трудно допустить, чтобы в короткое время до 1303 г. татары могли внести в свой язык столько иностранных слов, а мы, наверно, знаем еще не все. Придется, как нам кажется, скорее вывести заключение, что эти заимствования сделаны народом, давно жившим в наших степях и имевшим весьма продолжительные сношения с русскими, византийцами и херсонитами. Мы думаем на основании приведенных фактов, что интересующий нас куманский словарь составлен ранее XIV столетия и притом по материалам, уже существовавшим. Что до нас не дошло ни одного другого списка этого словаря, ни одного сборника половецких, печенежских, гузских слов, это еще не имеет особенного значения, ибо раньше приведенные факты доказывают, что они существовали.

На Руси, несомненно, были записи тюркских слов. Это подтверждается отрывком словаря, найденного кн. Оболенским в Августовской книжке Читей-Миней Макария[225 - «Москвитянин». 1850 г. Ч. II, отд. III. Оболенский в одну из поездок в С.-Петербург приобрел Август Читей-Миней Макария. Между прочим он нашел там краткий половецкий словарь на 603 листах оборота этой рукописи. Начинается он так: «Толкование языка половецкого. Первые половецки, а опосле русски». Оболенский прислал его в письме к Погодину, который и напечатал этот отрывок в «Москвитянине».]. По сличении этого словаря с Codex Cumanicus придется, кажется, признать, что и тот и другой дают нам остатки одного и того же языка[226 - Когда был напечатан словарь Оболенского, то в следующем же номере «Москвитянина» появилась сравнительная таблица слов половецких с татарскими из наречия закавказского. Мы приводим здесь несколько слов:Это сравнение показывает, что татарский словарь стоит дальше от половецкого, чем куманский.]. Стало быть, и у русских делались записи половецких слов.

Авезак на основании первого издания куманского словаря признал тождество языков тюркского и куманского[227 - Codex Cumanicus. P. XXIV.]. В 1871 г. Ресслер, а в 1876 г. Блау окончательно пришли в заключению, что куманский язык есть язык тюркский. Ближе всего, по мнению господина Блау, он стоить к восточно-турецкому[228 - Rom?nische Studien. Leipzig. 1871. и Ueber Volksthum und Sprache der Kumanem, в Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Geselschaft, Leipzig. 1876. Мы, к несчастью, до сих пор еще не имели возможности воспользоваться этими двумя трудами, а потому берем ссылки из сочинения господина Успенского «Образование второго Болгарского царства». Одесса. 1879 г. Стр. 76–77, примеч. 1.]. Повторим теперь наши выводы.

1) Печенеги, торки, половцы, турки-сельджуки, турки-османы представляют одну семью тюрков.

2) Все они ветви одного племени, кочевавшего некогда в областях Центральной Азии.

3) Гузы суть торки наших летописей.