Печенеги, торки и половцы

4) Гипотеза: племя, из которою выделились все эти колена, могло быть гузы, кочевавшие в IX и X вв. в арало-каспийских степях.

Русь и кочевники

…и опустоша села наша и городе наши… нивы

порожьше стоят зверем жилища быша.

    Ипат. лет. 165–166.

Тогда по Рустей земли ретко ратаеве кикахуть,

не часто врани граяхуть трупия себе деляче,

а галици свою речь говоряхуть, хотять полетети на уедие.

    Слово о полку Игореве. Хр. Аристова. 1260

Мы не знаем, когда выдвинулись печенеги из Азии в Европу. Вполне известно только, что в IX в. они занимали уже область между Волгой и Яиком. К югу от них простиралась Хазария, к востоку жили узы, за рекой Уралом, а к западу, вероятно, между Волгой и Доном, кочевали венгры[229 - Corpus Script. hist. byzantinae. Constantinus Porphyrogenitus. v. III, p. 164. Defremery. Fragments des geographes et d’historiens. Paris. 1849. P. 14–16 (Эль-Бекри). Известия Ал-Бекри. Куника и Розена. СПб. 1878 г. Стр. 59.]. Во второй половине этого же столетия на восточных окраинах степи начинается движение. Начало ему дал союз хазар с узами. Они соединенными силами стали теснить печенегов[230 - Constantinus Porphyrogenitus. Ibidem.]. Повод этой коалиции остается неизвестным. Можно только предполагать, что печенеги тревожили своими набегами области Хазарии, мешали свободному движению караванов, направлявшихся в Хорезм[231 - О торговле Хазарии см. гл. I. Кедрен рассказывает, что крепость Саркел-Белая Вежа, построенная на Дону, служила для удержания печенегов от вторжений в области Хазарии. (???????? ??? ????????. ??????? ????????. Bonnae. 1839 a. v. II, p. 129–130). Но Константин Багрянородный., весьма подробно говорящий о печенегах, об их отношении к Хазарии, не знает совсем причины постройки этого укрепления. (Constant. Porphyr. v. III, p. 177). Да при императоре Теофиле, ко времени которого оба писателя относят этот факт, печенеги жили еще между Волгой и Уралом, так что крепость на Дону не могла служить против них. (Император Теофил правил от 829 до 842 г. Krug Kritische Versuch zur Aufklarung der byzantinischen Chronologie. S.-Pb. 1810. P. 325 и Atlas universel d’histoire et de geographie, par Bouillet. Paris. 1865 p. 378).]. Печенеги были вытеснены из своей области и при своем движении столкнулись на западе от Волги с кочевьями венгров. Последние были не в состоянии выдержать натиска врагов, гонимых соединенными силами хазар и узов, и подвинулись к Днепру[232 - Год, в который произошли эти события, по нашему мнению, определить с точностью нет возможности. Константин Багрянородный говорит, что они происходили за 50 или 55 лет до времени написания им своего сочинения (р. 162). Бели он писал в 948 г. (Commentarii Akademiae Scienc. Petrop. 1737 a. v. IX, p. 367–368), то, следовательно, изгнание печенегов произошло в 898 или 893 гг. Но мы имеем известие, опровергающее эту дату. Монах Регино рассказывает: «Anno Dominicae incarnationis DСССLXXXIX (889 a.) gens Hungarorum… a scythicis regnis, et a palludibus, quas Tanais… porrigit, egressa est… Et supra dictis igitur locis gens memorata ? finitimis sibi populis, qui Pezinati (Pezinaci) vocantur, a propriis sedibus expulsa est…» (Scriptores rerum Germanicarum. Ratisbonae. MDCCXXVI (1726 г.), v. I. Reginonis Monachi Prumiensis Annales. 1. II, p. 89). Наша летопись относит проход венгров неопределенно ко времени правления Олега (приблизительно 879–912 гг.). Появление их у Киева отнесено ею к 898 г. (Стр. 14. Ипат. лет.), но, кажется, тут она списана у византйцев. Сум предполагает, что вытеснение венгров печенегами совершилось постепенно. Раз венгры вытеснены в 889–893 гг., когда жили между Доном и Днепром, даже прежде, ибо в 889 г. они уже вторглись в Паннонию. В 889 г. Лев Философ призвал венгров против болгар из Молдавии и Валлахии. Вытеснение же их отсюда должно случиться раньше 898 г., ибо в 894 г. Арнульф призвал уже венгров против Моравии. Готфрид Витербиенский, писавший около 1186 года, свидетельствует, что пинценаты (печенеги) вытеснили венгров из Скифии. Летописец Саксон говорит, что венгры, будучи вытеснены печенегами, в 890 г., были призваны на помощь Арнульфом. Альберт, инок Trium fontium, подводит это событие под 883 г. (Историч. Рассуждение о пацинаках или печенегах. Фридриха Сума. Чтения в Ист. Общ. Ист. и Древн. Росс. 1846 г. № 1, стр. 22 и 24, гл. 10). Таким образом, трудно сказать что-нибудь определенное. Для наших целей оно и неважно, а потому мы представляем развитие этого вопроса специалистам по истории Венгрии, для которых он имеет большее значение.].

Удаление венгров из южнорусских степей совершилось не вдруг[233 - Что выселение совершилось не вдруг, видно из рассказа Константина Багрянородного. Он говорит, что печенеги жили вначале между Волгой и Яиком (р. 164), венгры же занимали страну Лебедию, где протекает река Ингул. Печенеги их вытеснили (p. 168). Затем каган Хазарии старался сплотить их под властью одного вождя. Таким вождем был провозглашен Арпад. После этого, уже в его правление, печенеги напали на них и заставали выселиться из мест, где протекали Прут, Серет и Днестр, в Великую Моравию (р. 168–181). Значит, при Арпаде они совершили переселение в последние свои жилища в теперешней Молдавии с берегов Дона, Днепра и Ингула. Таким образом, по рекам их стоянки могут быть обозначены так: 1) Волга и Дон, 2) Дон, Днепр, Ингул и 3) Днестр, Прут и Серет. Первую стоянку между Доном и Волгой мы полагаем потому, что как восточные писатели, так и западноевропейские путешественники полагают Великую Венгрию между Волгой, Уралом и Уральским хребтом. (См. Ибн-Гаукали в Les peuples de Саucase. D’Ohsson. P. 146; Histoire genealogique des Тatars. B’Abulgasi. P. 47; Рубруквис. Codex Diplomaticus Hangariae ecclesiastiae et civilis. Fejer. v. IV, prs. 2, p. 278; «Путешествие венгер. монаха в Великую Венгрию». Ibidem. P. 55). Но из итого так сказать центра Венгрии их кочевья спускались между Волгой и Доном, что видно из венгерских преданий. Ни Аноним, ни Туроц не знают собственно Волги, а только Дон, с берегов которого и ведут своих земляков. «Praeterea in Scythi? grandem fluvium, Don vocatum oriri, et illum ab Hungaris Ethewel nuncupari…» (Script rer hung, v. I, p. 49). То же повторяет и в другом месте: «illam Scythiam… ab occidente fluvio Ethewl, quem et Don vocari dixerunt includi»… (ibidem). Так говорит Туроц. Аноним же повествует: «Scythia ergo maxima terra est. quae Dentumoger dicitur, versus orientem, finis cujus ab aquillonali parte extenditur usque ad nigrum pontum a tergo autem habet flumen, quod dicitur Tanais». (Ibidem, p. 3). Оба они писали по народным преданиям, в которых, как мы видим, река Этиль-Волга смешивается, сливается в одно с Доном. Это могло произойти только в таком случае, когда венгры занимали берега Волги и Дона, т. е. жили между этими реками. Таким образом, до столкновения с печенегами венгры обитали между реками Яиком, Волгой и Доном. Вытеснена печенегами была та часть венгров, которая обитала между Волгой и Доном, а другая часть осталась на прежних жилищах, где их и застает Рубруквис и венгерский монах в XIII в. Во второй стоянке, между Доном и Днепром, знает, кажется, венгров и Ибн-Даст (Известия Ибн-Даста. Хвольсон. СПб. 1869 г. р. 26). Он говорит, что они живут между двумя большими реками, впадающими в Румское (Черное) море. См. также: Pray. Annales veteres Hunnorum, Avarorum et Hungarorum. Vindobonae. v. I. 1761 a. P. 328; Geschichte des Konigreichs Ungern von Engel. Tubingen. 1811. th. I, p. 5; Geschichte von Ungarn, von Fessler. Leipzig. 1867. L. I, p. 49; Die Ungern, von Hunfalvy. Wien und Teschen. 1881. P. 17–18. Ни один из приведенных историков, согласно с указанными нами фактами, не держится мнения о проходе венгров мимо Киева и их победах над русскими. Впрочем, Прай не отказывается совершенно от известий Анонима, повествующего об этих невозможных вещах, и старается объяснить их так, будто Аноним смешал здесь венгров с кабарами Константина Багрянородного, которые, по мнению Прая, по отделении от хазар остановились на Руси, а потом через Лодомерию (Владимиро-Волынь), Галицию, к верховьям Тиссы переселились в Венгрию (ibidem, p. 331). Но этого также ниоткуда не видно. Константин Багрянородный, действительно, говорит о междоусобии у хазар, о переходе кабаров к венграм, но это произошло еще тогда, как венгры занимали наши степи (Constant. Р. v. III, р. 171–173). Доверяя известию анонима, и господин Европеус ведет венгров из Угрии через Суздаль и Киев, из которых первый еще и не существовал в эпоху их переселения (Об Угорском народе. СПб. 1874 г. Стр. 2). Венгерский историк Хорват буквально держится известий Анонима и ведет своих земляков тем же путем, что и господин Европеус (Geschichte der Ungarn. v. Horvаth. Pesth. 1850 a. h. I, p. 9). Венгерские поэты нашего столетия воспели эти первые предприятия мадьяр: Дебречени (Debreczeni) в своей «Киевской битве» (1826 г.), Андрей Хорват – в «Арпаде» (1831 г.), Вевесмовти (Voevoesmovty) – в «Бегстве Соломона» (1825 г.). (L’Empire Grec au dixieme siecle. Rambeaud. P. 355, n. 5). Об известиях Анонима подробнее см. в главе «Половцы в Венгрии».]. После первого отступления с берегов Дона они остановились на некоторое время в области рек Днепра, Буга и Ингула. Затем произошло вторичное движение под давлением печенегов, после чего венгры заняли местность в бассейне рек Днестра, Прута, Серета. Но и здесь в 892 г. на их кочевья, в отсутствие главных сил, сделали набег их враги и заставили окончательно убраться в Паннонию.

Во все продолжение IX в. и до 968 г. печенеги не тревожили Русской земли. Это, может быть, объяснимо как тем, что им нужно было время, чтобы окончательно разделаться с венграми, так и тем, что на Руси было спокойно, не начиналось еще той внутренней борьбы, которая уже при Владимире Святом и Ярополке дала возможность кочевникам вмешаться в дела русских и увидеть их слабость. В 915 г. печенеги заключили с Игорем мир, а в 944 г. они, как наемное войско, участвуют в походе русских на Грецию[234 - Ипат. лет. Стр. 26 и 28.]. В это время они заняли уже все пространство степей от Дуная до Дона. Племена или колена, на которые разбивался весь народ печенежский, заняли разные местности. Около Хазарии, Аллании и на границах Херсона расположились колена Тзур, Кальпее, Талмат и Зоспон. На правой стороне Днепра кочевали другие четыре улуса, из которых на границах Болгарии помещалось племя хопон; гюла соседило с венграми, харобое с Русью, а эртем было погранично с уличами[235 - «От нижнего течения Дуная, напротив Силлистрии, до города Саркела на Дону простирается печенегия». Constantinus Porphyrogenitus, v. III, р. 165, 166, 177. В 915 г. печенеги уже были на Дунае, ибо их нанимали тогда греки против Симеона (Ипат. лет. Стр. 26; Krug. Kritische Versuch zur Aufklarung der Byzantinischen Chronologie, SPb. 1810. P. 129–130). Прай делает предположение, что Гюла занимал Трансильванию (Annales veteres Hun. Avar. et Hong. Vindobonae. 1761 a. v. I, p, 325). Константин Багрянородный говорит, что улус Эртем соседил с уличами, древлянами и ленчанами, но, по нашему мнению, границы печенегов не могли заходить так далеко, к области древлянского племени. В летописи нет никакого упоминания о каких-либо набегах печенегов на эту сторону. Гораздо южнее были славянские поселения и по Днепру. Проникновению к области древлян препятствовала и лесистость территории у верховьев Ингула, Буга и Днестра. Мы видели уже южные границы лесов в этой области (см. гл. I). Какое племя должно разуметь под именем ?????????? – мы не беремся определить.]. Таким образом, граница Печенегии с востока шла правым берегом Дона; с севера она никогда прочно не устанавливалась и только приблизительно может быть проведена от устья реки Воронежа через Донец ниже теперешнего Славянского, затем проходила к Днепру по сухопутью, вероятно, по линии лесов, следовательно, к югу от Орели и Самары, затем перерезывала реки Ингул, Буг и Днестр, также сообразно с границей распространения лесов; с юга было Азовское море, Перекопский перешеек, берег Черного моря и Дунай до Силистрии. Однако же мы имеем основание предположить, что устье как Дона, так Днепра, Днестра и Дуная не было занято печенегами. Доказательства этому мы увидим при дальнейшем изложении.

Начиная с 60-х годов X столетия начинается упорная борьба Руси с печенегами. В 968 г. они осадили самый Киев и едва не принудили его сдаться. В это время, как известно, Святослав был в Болгарии. Только появление северянского воеводы Претича с небольшой дружиной, которую печенеги приняли за передовой отряд войска Святослава, спасло город. Печенеги были разбиты явившимся из Болгарии Святославом[236 - Ипат. лет. Стр. 42–43.].

Занятый делами на Дунае, он не заботился об охране Руси. Благодаря этому кочевники действуют смелее и смелее. Они заняли самую важную местность по течению Днепра – его берега около порогов, и сильно затрудняли сообщение Руси с Черным морем. Сам Святослав был окружен печенегами при обходе порогов и убит в 978 г.[237 - Ibidem. Р. 48. Приблизясь к порогам, надо было выходить на берег, вытаскивать суда и обходить эти опасные места. При этом часть людей переносила тяжести, а другая шла с оружием в руках (Сonstantinus Rorphyrogenitus, v. III, p. 74–79).]

Усилению кочевников начинает способствовать самый ход политических событий на Руси. С последних лет княжения Святослава являются зачатки удельного порядка. Напрасно было бы думать, что творцом его был Ярослав, что удельный период начался только со смертью последнего. Такой порядок присущ всему славянству, и у нас, на Руси, он с началом государственного устройства только изменил свой характер, найдя точку опоры в княжеской семье. Стремление к автономному существованию мелких ветвей племени, не говоря уже о целых племенах, желание иметь своего князька было искони у всех славян, возьмем ли мы поморских или дунайских, или чехов и моравов. Под властью Олега, представителя государственной власти на Руси, были племенные князья, носившие название «светлых». Мы говорим это, между прочим, только желая указать на неправильность, по нашему мнению, полагать начало удельного периода с 1054 г. Уже после смерти Святослава в 972 г. начинается борьба между князьями, посаженными в Киеве, Новгороде и земле Древлянской. С течением времени борьба разрастается, и соседи-кочевники играют в ней немаловажную роль.

Первое участие печенегов в делах Руси относится к 980 г. Подущаемый киевскими боярами, Ярополк присоединил область древлян снова к Киеву. В этой борьбе погиб Олег. Тогда зашевелился Новгород против стремлений киевского князя, во главе со своим Владимиром. Ярополк не успел призвать печенегов, хотя слуга его Варяжко и советовал ему бежать к ним. После смерти своего господина, изменнически убитого Владимиром Святым, Варяжко бежал к печенегам и с их помощью долго боролся против нового киевского князя. Силой не удалось справиться с этим энергичным человеком, и Владимир «одва приваби и, заходив к нему роте»[238 - Ипат. лет. Стр. 49–52.].

При Владимире Святом еще большее число областей получает князей; земли Новгородская, Ростовская, Полоцкая, Владимиро-Волынская, Древлянская, Муромская, Тьмутораканская розданы сыновьям киевского князя. Делая уступку племенам, Киев думал, что члены одной княжеской семьи будут прочными связями областей с центром государства. Но чем далее, тем более эти областные князья сливают свои интересы с местными, и первый новгородский князь, Ярослав, обнаруживает неповиновение киевской центральной власти, отказавшись вносить установленную дань. Новый князь, понявший, что стремление областей к обособленности находит себе точку опоры в самой княжеской семье, решился принять энергичные меры для ее устранения. Это был Святополк, человек с точки зрения нравственной и христианской, пожалуй, «окаянный», но с государственно-централизационной – умный и энергичный. Хорошо понимая, что братья добровольно не покинут своих областей, с которыми сжились, он решился отделаться от них другим способом: избить их. Борис, Глеб и Олег погибли жертвами целей Святополка, но Новгород с Ярославом не дал возможности киевскому князю осуществить своих планов. Киев в открывшейся борьбе с Новгородом опирается на печенегов. Вместе со Святополком они были разбиты у Любеча в 1016 г., затем, в 1018 г., мы видим их на службе в войске Болеслава Храброго, когда он явился на помощь своему зятю, Святополку. Еще раньше, в 1017 г., они по его побуждению сделали нападение на Киев. Наконец, в 1019 г. печенеги потерпели страшное поражение вместе со сторонниками Святополка на реке Альте[239 - Ипат. лет. Стр. 100–101. Monum. Pol. hist. v. I, p. 317–318. (Хроника Титмара).].

Этим и заканчивается роль печенегов в политических событиях Руси. Но борьба с ними продолжалась непрерывно и в промежутках времени между усобицами.

Из их самостоятельных набегов в княжение Владимира Святого первый относится в 993 г. Они двигались со стороны реки Сулы. На реке Трубеже, около Переяславля, произошла их встреча с русскими. Печенеги были разбиты. Известна легенда о богатыре русском Яве Усмошвеце, явившаяся следствием этой победы и в различных переделках сохранившаяся у народа до настоящего столетия. Мы будем иметь случай далее поговорить о народных преданиях. В 996 г. печенеги разбили киевского князя у Василева в едва не захватили его в плен: Владимиру удалось спрятаться под мостом. Окрестности Киева потерпели опустошение и в 997 г., когда печенеги осадили Белгород, который избежал разграбления, по словам предания, только благодаря находчивости старшин, убедивших печенегов в неистощимости своих колодцев киселя и меда, при которых они могут вечно сидеть в осаде. Почему печенеги отступили, мы не знаем, но они не взяли Белгорода[240 - Ипат. лет. Стр. 83–84, 85. Никоновская сообщает и такие данные: «В лето 978. Победи Ярополк печенеги, и возложи на них дань». В лето 979. Приде печенежский князь Илдея и, бил челом Ярополку в службу; Ярополк же прият его, и даде ему грады, и власти, и имяше его вчести велице». Никон, лет. Ч. I, стр. 61, СПб. 1767 г.], а Русь могла бы смеяться, что «Печенези киселя бегають».

Но дело не ограничилось этими двумя набегами. При Владимире Святом борьба с печенегами «бе, по выражению летописи, беспереступа». По известию нашего источника, борьба эта шла успешно для Руси. В X в. начинается укрепление границ ее городами. «И нача ставити (Владимир) города по Десне, и по Устрьи, по Трубешеви, и по Суле и по Стугне»[241 - Ипат. лет. Стр. 83.]. Если мы бросим взгляд на карту, обратим внимание на направление течения рек Сулы и Трубежа, то увидим, что они действительно могли служить самыми удобными стратегическими линиями для защиты Руси в то время. Обе эти реки совершенно замыкают территорию Переяславского княжества: их верховья находятся в Черниговской области, а впадают они в Днепр. С постройкой городов являлось два ряда укреплений. Предполагалось, как видно, что, прорвавшись через первую линию, кочевники должны будут остановиться у второй. С юго-востока Киев был таким образом защищен, а только его безопасность и имелась в виду Владимиром Святым. «Се не добро есть мало городов около Киева»[242 - Ипат. лет. Стр. 83.], – говорит он. С этой целью он делает к югу от Киева засеки, и так называемый Змиев вал, сохранившийся и до сих пор, представляет, кажется, остатки воздвигнутых Владимиром земляных укреплений[243 - Monum. Poloniae historica. v. I, p. 224. Змиев вал начинается в Киевском уезде, при местечке Трипольи, проходит через село Барахтянскую Ольшанку, степью мимо села Кодака, полями селений Порадавки, Великой Снитинки, Фастова и селения Пивни; потом вступает в Сивирский уезд на земли селения Белок. (Фундуклей. Обозрение могил, валов и городищ. Киев. 1848 г. Стр. 30).]. Все остальное пространство земель, принадлежавшее подчиненным киевскому князю племенам, оставлялось на произвол судьбы. Племя уличей и тиверцев, как самое крайнее, должно было подвергнуться наибольшей опасности.

Может быть, холодное равнодушие киевских князей к судьбе их обусловливалось установившимися политическими отношениями этих племен к Киеву. Мы имеем полное право предполагать, как сказано выше, что уличи и тиверцы по культуре стояли выше других русско-славянских племен. Поэтому они с большим успехом сопротивлялись притязаниям Киева. Мы находим даже в летописи интересный факт, заставляющий признать их единственно самостоятельными племенами в то время, как другие платили дань кому-нибудь. Летопись несколько раз повторяет, что поляне, северяне, радимичи и вятичи были обложены данью в пользу хазар[244 - Ипат. лет. Стр. 10, 11, 13, 14.], но нет в ней ни одного упоминания, ни одного намека, что тому же подвергались уличи и тиверцы. Одно за другим без особенного сопротивления подчиняются племена Киеву, и только уличи и тиверцы оказывают противодействие. «И бе обладая Олег деревляны, – говорит летопись, – полянми, радимичи, а со уличи и тиверцы имеяше рать»[245 - Ипат. лет. Стр. 14. Известие Никоновской летописи об отдаче дани с уличей Свенельду, об осаде Пересечня, о переселении уличей куда-то с Днепра подвергалось не раз разбору и толкованиям. Но так как могли являться только более или менее вероятные гипотезы, так как за этот период в Никоновской летописи встречаются большие анахронизмы, то мы считаем более удобным опираться только на летопись Ипатьевскую, не имея повода сомневаться в ее известиях.]. Мы встречаем только раз участие этих племен в походах русских князей, и то в качестве союзников, а не подчиненных, именно в походе Олега 907 г., но и то только одних тиверцев[246 - Ипат. лет. Стр. 17.]. Далее нет никаких упоминаний ни о последних, ни об уличах. Очевидно, они не участвовали в общерусской жизни, своими силами должны были бороться с нахлынувшими врагами.

Но эта постройка городов не вполне удовлетворяла своей цели и защиты Киева. Печенеги, как позже половцы, прорываются сквозь линии этих укреплений. Неудобство близости к Киеву пограничной линии по Стугне осознал уже Ярослав. Он сильно подвинул ее вперед, избрав для ее проведения берега Роси. В 1031 г. он поселил здесь пленных ляхов, а в 1032 г. «нача ставити городы по Руси»[247 - Ипат. лет. Стр. 105. Вероятно, оба эти факта произошли в одном году.].

Приблизительно около этого времени на востоке степей начинается новое движение. Из-за Яика надвигаются новые враги, половцы[248 - Карамзин предполагает, что восточные печенеги были вытеснены половцами в 1036 г. (История Госуд. Росс. СПб. 1833 г. Изд. Смирдина, т. II, стр. 36, примеч. 105). Время определить невозможно. Вытеснение происходило, конечно, не вдруг и начало его надо отнести к более раннему времени.]. Они начинают теснить торков, которые под их давлением стремятся с берегов Волги и Дона на запад. Это племя, судя по имеющимся фактам, не отличалось особенной дикостью и воинственностью. Прогнав в союзе с хазарами печенегов с берегов Дона, оно, по своему миролюбию, позволяет части последних остаться на старых кочевьях в собственной области[249 - Constantinus Porphyrogenitus v. III, р. 164–166.]. Не слышно и о его набегах на соседей. Единственное известие, говорящее об этом, принадлежит Массуди: он рассказывает, что при соединении двух рукавов хазарской реки хазары построили крепость, в которой постоянно находился гарнизон для удержания кочевых народцев, особенно узов, которые преимущественно зимой, переходя по льду, делают набеги на области Хазарии. Иногда царь хазарский бывает принужден являться на помощь своему укреплению[250 - D’Ohsson. Les peuples du Caucase. P. 117. Frahn. Ibn-Foszland’s… P. 60. Мнение господина Бруна, что под началом канала Понта, соединяющегося с рекою хазар, надо разуметь Керченский пролив, мы не находим возможным принять (Черноморье. Ч. II, стр. 131–132). Вполне убедительными нам кажутся доводы господина Ламбина, что тут говорится о пункте, где Дон и Волга сближаются. (О Тмутораканской Руси. Ж.М.Н.П. 1874 г. № 1). Мысль о соединении Дона с Волгой была не чужда и византийцам.]. Очевидно, ослабевшая Хазария не могла уже справиться и со своими прежними союзниками. Походы Святослава подорвали ее силы. Но это известие Массуди, насколько нам известно, стоит одиноко. Нет также ни одного указания на борьбу торков с печенегами в X в. Это доказывает, что они не думали прорываться далее на запад и спокойно кочевали в области Волги и Дона. И последующая их судьба показывает, насколько это племя не подходило к печенегам и половцам по воинственности и страсти к грабежам и опустошениям. Узы-торки быстро осаживаются в Византии и на Руси, в скором времени делаются полуоседлым населением. Только в XI в. мы видим их в борьбе с печенегами. Русским это племя стало известно в X в., потому что в 985 году торки являются уже союзниками Владимира Святого в его походе на волжских болгар[251 - Ипат. лет. Стр. 56.]. Теперь под давлением половцев они подвигаются на запад. Главное ядро торко-узского племени потеснило печенегов, которые в последний раз напали на Русь в 1034 году. Они осадили самый Киев, на выручку которого подоспел Ярослав из Новгорода с силами его и наемных варягов. Страшная битва произошла, по словам летописца, на том самом месте, где впоследствии была выстроена Святая София. Печенеги были разбиты наголову; много их погибло в реке Сетомле. Это была последняя битва, ибо, как говорит летопись, печенеги «погибоша, а прок их пробегоша и до сего дни»[252 - Ипат. лет. Стр. 105–106.]. В степях около русских границ они не могли уже удержаться: в это время к пределам Руси подвинулась главная масса торкского племени. Печенеги бросились на юго-запад и заняли область между Днепром и Дунаем. Тут происходит борьба между ними и узо-торками, неудачная для первых благодаря внутренним неурядицам, начавшимся среди печенежского народа.

В это время печенегами правил Тирах, человек благородный, но не воинственный. Он не только не осмеливался выйти против узов, но и старался прятаться от них в болотистых местах на нижнем течении Дуная. Между тем борьба была неизбежна. Тогда защиту соотечественников принял на себя некто Кеген, человек, по рассказу Кедрена, темного происхождения, но искусный в военном деле. Он не раз отражал узов, чем приобрел себе глубокое уважение у земляков. Тираху, конечно, не нравилось это, и он решил отделаться от опасной для него личности. Он послал отряд, чтобы взять Кегена, но последний успел вовремя скрыться в Днепровские болота. Ему удалось затем склонить на свою сторону два печенежских колена. С ними он вступил в открытую битву против одиннадцати улусов, предводимых Тирахом, и был разбить наголову.

Видя беду неминучую, Кеген явился у Силистрии, изъявил ее коменданту свое желание принять подданство Византии и с почестями был принят в Константинополе[253 - Stritter. Memoriae populorum. v. III, pp. 816–817. Весь рассказ о Кегене в ???????? ??? ???????? ??????? ????????. 1839 a. v. II, pp. 582–587. См. также «Византия и печенеги» В.Г. Васильевского. Ж.М.Н.П. 1872 г. № 11 и 12.]. Приведенный эпизод важен потому, что проливает свет на положение печенежского народа после 1034 г., когда сведения о нем в вашей летописи прекращаются. Мы видим отсюда, что печенеги занимали в это время степи от устья Днепра до Дуная. Обнаруживается также, что торки-узы уже тогда придвинулись к границам Руси и занимали степи на восток от Днепра. В 1055 г. они в первый раз обрушились на территорию Переяславского княжества, с чем имеет несомненную связь факт появления половцев. «Того же лета», т. е. 1055-го, тотчас после отражения торков от границ Переяславского княжества, «приходи Болушь с половци и сотвори Всеволод мир с ними, и возвратишася половци вьсвояси»[254 - Ипат. лет. Стр. 114.]. Дело кончилось так на этот раз потому, что отряд Болуша, как можно думать, был только передовым. Для успешных нападений на Русь надо было придвинуться всей массой к ее границам, а для этого приходилось вытеснить из южнорусских степей торков. Но, очевидно, что половцы в это время успели уже утвердиться в бассейне Волги и Дона.

Гонимые половцами торки должны были еще с большей силой обрушиться на печенегов и Русь. В это время начинается переселение печенегов к Дунаю и за него. Первый, как мы видели, перешел на Балканский полуостров Кеген, по известию Кедрена, с 20 000, а за ним и Тирах с 80 000[255 - Stritter. Memoriae populorum. v. III. и ???????? ??? ???????? ??????? ????????. v. II. с. 11.]. Русским князьям снова пришлось в 1060 г. двигаться на торков на конях и в лодьях по Днепру. Это племя потерпело окончательное поражение и бросилось вслед за печенегами на юго-запад[256 - Ипат. лет. Стр. 114.]. Вся восточная часть степи от Днепра до Волги перешла во власть половцев. Только небольшой остаток узов-торков с незначительной примесью печенегов уцелел еще на некоторое время на правом берегу Дона. Что половцы были уже полными хозяевами всей указанной местности, видно из летописных данных. В 1061 (1063 г.) они сделали набег на Русь и разбили Всеволода. В 1068 г. князья Изяслав, Святослав и Всеволод потерпели страшное поражение на Альте, а с 1071 г. начинаются постоянные опустошения русских областей[257 - Ibidem. Стр. 115, 118, 122.]. Между тем торки в 1064 г. являются на Дунае и переходят через него. Но старые враги – печенеги, эпидемические болезни доконали окончательно это и без того слабое и разгромленное племя. Часть его принимает подданство Византии, другая было попыталась снова осесть у русских границ, но, будучи в 1060 г. разгромлена Мономахом[258 - Ипат. лет. Стр. 143; ?????? ??? ??????????? ???????. Bonnae. 1853 а., pp. 85, 87.], теряет свою самостоятельность и в последующее время является как военное пограничное поселение Руси.

Теперь нашим предкам приходилось иметь дело с более опасным и сильным врагом. Если Русь сравнительно мало потерпела от соседства печенегов и торков, то это нужно приписать только благоприятным обстоятельствам. Как мы видели, в конце X и начале XI в. борьба с печенегами доходила до большого напряжения, князьям приходилось устраивать линии укрепленных городов, но сзади этого кочевого племени стояли его близкие родичи торки, а со второй половины XI в. двинулись и половцы. Взаимная борьба этих племен давала Руси возможность с некоторым успехом отстаивать свои границы, защищать свои поселения. С удалением печенегов и торков для половцев не было более соперников. Они одни всецело являлись господами южнорусских степей и могли совершенно свободно располагать всеми своими силами на пагубу Русской земле, раздираемой усобицами. Не проходит ни одного года, когда бы не горели русские села и города. Пользуясь своей многочисленностью, раскинутостью границ Руси, они в одно и то же время появляются на разных пунктах, не дают возможности собрать сил для защиты угрожаемого поселения. В 1092 г., например, они разными отрядами являются в одно время и на Удае, где берут Прилуки, и у Днепра, где той же участи подвергаются Переволочна и Песочен[259 - Лавр. лет. Стр. 208. Прилуки теперь уездный город Полтавской губ. на Удае; Песочен – местечко Пещаное при слиянии Супоя с Ковраем; Переволочна – местечко на Днепре выше устьев Ворсклы.]. В 1096 г. в мае месяце Боняк разорил окрестности Киева, Куря-Переяславля, а Тугорхан вслед затем осадил самый Переяславль[260 - Ипат. лет. Стр. 161–162.].

В 1172 г. половцы явились у Песочного и Корсуня. Пока Глеб Юрьевич договаривался о мире со стоявшими на левой стороне Днепра, половцы от Корсуня двинулись быстро к Киеву и ограбили все кругом него[261 - Ипат. лет. 379. Корсунь – местечко Киевской губ. при слиянии ручья Корсунки с Росью (Похилевич. Сказания о населенных местностях Киев. губ. Киев. 1864 г. Стр. 571).]. В 1184 г. в одно и то же время Кончак напал на Переяславль, а Кза на Посемье. В 1187 г. часть половцев грабила Поросье, а другая навещала Черниговскую область[262 - Ibidem, стр. 436, 437. 439–440. Переяславль – уездный город Полтав. губ. на реке Трубеже. Поросье – область по реке Роси, впадающей в Днепр с правой стороны. Вообще о Поросье см. далее.]. Не было, таким образом, никакой возможности ни предугадать набегов, ни принять каких бы то ни было мер для защиты населения. Быстрота, с какой делались эти набеги, прекрасно характеризована византийским оратором XII в. Евстафием Солунским: «В один миг половец близко, и вот уже нет его. Сделал наезд и стремглав, с полными руками, хватается за поводья, понукает коня ногами и бичем и вихрем несется далее, как бы желая перегнать быструю птицу. Его еще не успели увидеть, а он уже скрылся из глаз»[263 - Успенский. Образование второго Болгарского царства. Одесса. 1879 г., стр. 163–164.]. Русские князья, сознавая свое бессилие предупредить вторжения, стараются только отбить пленных и награбленное имущество. Редко удавалось князьям настичь половцев в прямом преследовании, а потому они употребляли другой маневр. Если половцы грабили на Суле, то ближайшие русские отряды, не показываясь врагам, переходят реку где-нибудь в другом месте или идут к реке Пслу и стараются незаметно перерезать им обратную дорогу. Этот способ защиты населения, спасения жителей от тяжкого плена был самый действительный. Так, когда половцы разграбили окрестности Киева в 1172 г., то Михалко с берендеями двинулся им навстречу с Поросья. Вскоре они встретили врагов и разбили их, отняв весь полон. В 1174 г. Игорь Святославич, узнав, что половцы грабили у Переяславля, переправился через Ворсклу у Лтавы, встретил их и заставил бросить пленных. В 1179 г. Кончак опустошал окрестности того же несчастного Переяславля. Узнав об этом, Святослав Всеволодович, стоявший у Триполя, двинулся отсюда быстро за Сулу и стал напротив Лукомского городища. Половцы бежали[264 - Ипат. лет. Стр. 379–381; 387, 414–415. Лтава – вероятно теперешняя Полтава; Лукомское городище – теперь Лукомье, Лубен. уезда, Полтав. губер. на правой стороне Сулы.].

В этом случае главным образом помогала русским неприготовленность врагов, шедших с множеством скота и пленных без всякого боевого порядка. В таких случаях половцы или были биты и полон освобождался, или успевали вовремя скрыться, как видно из последнего примера. Да и подобный маневр возможен был только тогда, если князья случайно узнавали о производимых где-нибудь половцами опустошениях.

Игорь Святославич выехал с отрядом за Ворсклу из своей области, не имея в виду, что Кобяк и Кончак свирепствуют в Переяславском княжестве, и только случайно, захватив половцев, делающих разведки, узнал от них о набеге. Пока в 1179 г. явился вестник из Переяславля о грабежах Кончака к Святославу Всеволодовичу, то половецкий князь успел уже ускользнуть со всей добычей. Если же князья бросались в погоню, то случалось, что половцы успевали приготовиться, оборачивались и разбивали преследующий отряд. Например, в 1177 г. они напали на Поросье и взяли шесть берендейских городов. Русские настигли их у Растовца, «и половцы оборотившися победиша полкы Руськее, и много бояр изъимаша, а князе въбегоша в Ростовець»[265 - Ипатьев, лет. Стр. 408–409. Растовец, несомненно, был в числе черноклобуцких городов. Так в 1169 г. Владимир Мстиславич, идя из Котельницы, соединился с берендеями ниже Растовца. (367). Если Котельница теперь Котельна в Житомирском уезде (Погодин. Исслед. замеч. и лекции. т. IV, стр. 171), то самым ближайшим пунктом будет какое-нибудь место на реке Растовице. Половцы, взяв 6 городов берендейских, шли, очевидно, чтобы взять седьмой, который должен был стоять на упомянутой реке, по имени которой и носил название. Теперь на реке Растовице есть местечко Белиловка, около которой сохранились древние могилы, кладбища и валы. При спуске к реке сохранилось каменное здание. Толстые слои извести между камнем и кирпичом и форма кирпичей напоминают старые каменные здания великих князей Киева. Предание говорит, что это был большой город, существовавший до татарского нашествия. (Похилевич. Сказания о населенных местностях Киевской губернии. Стр. 255–256). Летописные данные нисколько не противоречат нашим соображениям. Два летописные известия мы уже привели, а третье под 1071 г. состоит в следующем: «Воеваша половци у Растовца и Неятина». (Ипат. лет. Стр. 122). Нам кажется, что положение Белиловки вполне отвечает условиям: она находится на Растовице, недалеко от Котельны и в районе черноклобуцких поселений.]. Таким образом, редко удавалось спасти души христианские от рабства, а тем более защитить население от неожиданных набегов. Главная цель вторжений состояла именно в том, чтобы захватить как можно более пленных, но при этом кочевники старались и как можно более расчистить себе дорогу для своих дальнейших предприятий уничтожением городов и сел.

Стремление обратить все в широкую пустыню, в которой вольно и свободно дышалось степному наезднику, проявляется везде. Так с переправой половцев за Дунай вслед за татарским погромом Македония в короткое время окончательно лишена была жителей и стала пустой страной. Вполне справедливо Никита Акоминат называет половцев крылатой стаей, налетающей на землю и опустошающей ее чище саранчи[266 - ???????? ??? ??????????? ??? ????????? ??????? ????????. Bonnae. 1837 a. P. 58–59. Успенский. Образование второго Болгарского царства. Стр. 170–171.]. Года не проходило, чтобы какая-нибудь местность Руси не была обращена в пустыню. В 1092 г. половцы взяли Прилуки, Песочен, Переволоку и сожгли массу сел по обеим сторонам реки Сулы. В 1093 г. сожгли Торческ. В 1095 г. они подвергли той же участи Юрьев, хотя и оставленный жителями. В 1096 г. половцы сожгли Устье[267 - Устье, как предполагают, находилось при впадении Трубежа в Днепр. (Погодин. Исслед. замеч. и лекции. т. IV, стр. 267).], а в 1110-м много сел у Переяславля. В 1138 г. они пожгли Курскую область. В 1139 г. взяли Пирятин, пожгли много сел у Переяславля, монастырь Борисоглебский и св. Савы. В 1177 г., как мы уже видели, половцы захватили шесть берендейских городов на реке Роси. В 1185 г. разорили и сожгли села у Путивля и самый острог этого города, а в Переяславской области – взяли все города по Суле[268 - Ипат. лет. Стр. 150, 157, 160, 161, 188, 403, 437; Никонов. лет. изд. 1767, II, стр. 74, 80; Воскрес. лет. Ч. I стр. 99.]. Насколько Русь терпела урон в людях, уводимых в плен или избиваемых, показывают следующие данные. Взявши город Торческ в 1093 году, половцы разделили всех его жителей и повели в свои вежи. Во время взятия Олегом Чернигова «много хрестьян изъгублено бысть, а другое полонено бысть, и расточено по землям».

Много пленных вывели кочевники из Курской области в 1139 г. В 1171 г. они увели много жителей, хотя и неизвестно, из какой области. В 1172 г. половцы около Киева «взяша села без учьта, с людми и с мужи и с женами, и коне, и скоты и овьце, погнаша в Половце». То же самое произошло и в 1173 г. «Концак приехавше к Переяславлю, за грехы наша, в 1179 г., много зла створи крестьяном, иних плениша, а инии избиша, множайшия-же избиша младенець». В 1210 г. половцы снова вывели много пленных из Переяславской области[269 - Ипат. лет. Стр. 157, 380, 383, 415; Никон. лет. Ч. II, стр. 209; Воскрес, лет. Ч. I, стр. 117.].

Мы берем только главные факты, но остается еще большое число известий о набегах, которые перечислять было бы чересчур утомительно. По нашему счету всех набегов, совершенных половцами самостоятельно без княжеских приглашений, произошло, в период от 1061 по 1210 г., 46. Из них на долю Переяславского княжества приходится 19, на Поросье – 12, на Киевскую область – 4, на Северскую область – 7, на Рязань – 4. Но не должно забывать, что рядом с такими независимыми предприятиями половцев стояли их походы в русские области по призыву того или другого князя, сопровождавшиеся не менее тяжкими опустошениями. Несомненно также, что летопись упоминает только о выдающихся набегах, опуская или даже не зная о грабежах мелких половецких загонов.

Мы приводили факты сожжения сел и городов, увода в плен жителей, пусть же теперь современник первых набегов сам расскажет нам о народных бедствиях, которых он был очевидцем. Картину, полную страшного трагизма, рисует он перед нами. «Створи бо ся плачь велик у земле нашей и опустеша села наша и городе наши, и быхом бегающе и перед враги нашими». «Ибо лукавии сынове Измаилове пожигаху села и гумьна, и мьноги церкви запалиша огнем… овии ведутся полонене, а друзии посекаеми бивают, друзии на месть даеми бывают[270 - Не намек ли здесь на судьбу препд. Евстратия?], и горькую приемлюще, друзии трепещуть зряще убиваемых, друзии гладом умориваемы и водною жажею… ови вязани и пятами пьхаеми, и на морозе держими и вкаряеми… мучими зимою, и оцепляеме у алчбе и в жаже, и в беде побледевше лици и почернивше телесы; незнаемою страною, языком испаленом, нази ходяще и босе, ногы имуще избодены терньемь. С слезами отвещеваху друг-другу, глаголюще: “аз бех сего города”, а другии: “аз сего села”; и тако свопрошахуся со слезами род свой поведающе… “Согрешихом и казнимы есмы, яко согрешихом, тако и стражем: и граде вси опустеша, и переидем поля, идеже пасома быша стада, коне, овце и волове, се все тще ныне видим, нивы порожьше стоят, зверем жилища быша»[271 - Ипат. лет. Стр. 155, 156, 157.].

Какая характеристика набегов может стать рядом с этой простой, полной глубокого чувства, картиной народных бедствий. Вся эта масса пленного христианского люда или обращалась в рабов в вежах половецких, или, как товар, шла по разным странам юга и востока. Еще писатель Х века Ибн-Гаукаль рассказывает, что Джурджание был рынок живого товара, в состав которого входили и славянские рабы[272 - D’Ohsson. Les peuples du Caucase, p. 148.]. Эта дорога, по которой шли русские люди, навсегда покидая родную землю, не изменилась, конечно, и во времена господства в степях половцев. Этим путем снабжались русскими рабами рынки Центральной Азии.

Другая дорога вела в Крым, где главными пунктами торговли подобным товаром можно, кажется, считать Судак и Херсонес. Мы имеем известие, что в последнем городе скупкой рабов занимались евреи[273 - Записки Академии наук по I и II отд. 1854 г. Т. II. Выписки из Ибн-эль-Атира. Стр. 660. Киево-Печерский патерик в переводе М. Викторовой. Киев. 1870 г. Стр. 32–35.]. Но прежде чем быть проданными, пленные некоторое время оставались в вежах, в ожидании себе покупщика или выкупа со стороны русских. Мы знаем только один случайный факт выкупа на поле битвы. В 1154 г. Изяслав Давидович, после бегства Ростислава и Мстислава под Черниговом, выручил многих из их дружины, попавших в руки половцев. Обыкновенно же приходилось родственникам отыскивать своих родных по половецким кочевьям. Выкупить пленного считалось богоугодным делом, и потому частные лица являлись иногда в вежи и освобождали своих земляков от тяжкого рабства. Мы видим пример такого великодушия в старании некоего христолюбца выкупить инока Никона, который, как кажется, был освобожден потом своими родственниками или отбит каким-нибудь русским отрядом[274 - Киево-Печерский патерик. Стр. 35–36.].

Ценность выкупа соразмерялась с общественным положением пленника на Руси. Так, по рассказу летописи, на какого-то Шварна, захваченного за Переяславлем, половцы «взяша искупа множьство»[275 - Ипат. лет. Стр. 361.]. Конечно, более знатные и богатые пленники были долее удерживаемы в вежах, а те, на выкуп которых половцы не могли скоро надеяться, или если он ожидался в незначительном размере, шли на рынки и рассеивались по лицу земли на юге и востоке, а, может быть, и на западе. Из раньше приведенного рассказа летописи, рисующего картину разорения, мы имели случай видеть тяжкое положение пленных. Многие из них не выносили постоянных передвижений за вежами в оковах; от жажды, зноя или холода они умирали в большом числе. Так из пятидесяти пленных, захваченных однажды половцами в Киеве, через десять дней остался только один инок Евстратий[276 - Киево-Печерский патерик. Стр. 33.]. Надо, однако, сказать, что русские не уступали нисколько своим врагам в обращении с попавшимися к ним в руки. Даже тех, на выкуп которых можно было надеяться, держали в оковах, как это видно из сказания о пленном половчине. Рабы покупались на золото; таким же образом, кажется, русские выкупали и своих земляков, но половчин приносил за свое освобождение товар, который ценился на Руси: он пригонял табун лошадей, а может быть, и другого скота[277 - Хрестоматия по Рус. Истории, Аристова. Варшава. 1870 г., стр. 1278–1279 и 1282. Киево-Печерский патерик. Стр. 33, 36.]. Иногда случалось, впрочем, что русские отряды при своих нападениях на вежи половецкие, освобождали соотечественников, но это бывало нечасто. Мы знаем факт освобождения христиан на Угле и Самари в 1151 г. Мстиславом Изяславичем и в 1170 г. почти на том же месте во время большого похода князей на половцев. Можно предположить, что то же самое происходило при всех движениях русских в глубь степей половецких. Но количество выкупаемых или случайно освобождаемых русскими отрядами было каплей в море сравнительно с числом продаваемых в рабство. Бедствия народные от этого нисколько не облегчались.

Мы раньше привели числовые данные, указывающие на распределение набегов по областям. Эта неравномерность зависела главным образом от географического положения земель, но была тут, как нам кажется, и другая причина. Бросив взгляд на карту, мы увидим, что княжество Переяславское бо?льшим протяжением своих границ примыкает к степям. Киевская область с юго-востока ограждена Переяславлем, а с юга военными поселениями черных клобуков. Сильно раскинута была граница земли Северской. Но область собственно Черниговская защищена с юга, а с востока ее оплотом служило княжество Новгородсеверское.

За все время от появления половцев в степях до 1224 г. мы видим на нее только три самостоятельных набега. Первый из них имел место после страшного поражения князей на Альте в 1068 г., когда половцы добрались до реки Снови, второй – во время княжения Владимира Мономаха в Чернигове (1078–1094 гг.): кочевники разорили волость Стародубскую и Новгородсеверскую, и третий в 1187 г. Разорение Черниговской области было не меньше, чем других княжеств в удельный период, но главным образом здесь причиной были княжеские усобицы. Кочевники весьма часто были приглашаемы то тем, то другим князем Чернигова, и Святославичи довели свою область до сильного обезлюдения. Уже в 1159 г. Святослав Ольгович жалуется на запустение городов Любеча, Моровска, Оргоща и Всеволожа[278 - Ипат. лет. Стр. 121, 439–440; Лавр. лет. Стр. 239 (Поучение Мономаха).]. Но, повторяем, причина этого факта лежит вовсе не в половецких набегах: их на Черниговщину почти не было. Удары кочевников приходилось выдерживать княжеству Новгородсеверскому, южные границы которого были обращены в сторону половецких кочевьев. Точно так же отчасти с южной и юго-восточной стороны оплотом Руси служило княжество Рязанское. Мы видим все-таки сравнительно незначительное число набегов на эти обе области. Это объясняется способом защиты и отношением к кочевникам в разных областях Русской земли. Общими предприятиями всех князей в борьбе с половцами являлись только большие походы в глубь степей, да и то не всегда, и не все князья принимали в них участие[279 - Ипат. лет. Стр. 343.]. Защита же своих границ, своего населения предоставлялась силам каждой области и энергии ее князей. Мы и хотим теперь поговорить о способах, какими каждая область вела свою самозащиту, и об отношениях к кочевникам в разных местностях земли Русской.

Несомненно, на больший или меньший успех обороны оседлого населения против кочевого врага сильное влияние оказывает географическое положение и характер местности. Поэтому мы постараемся сделать небольшой географический очерк области к востоку от Переяславского княжества.

К востоку от Рязанской области простирались Мордовские дебри[280 - Иловайский. История Рязанского княжества. Москва. 1859 год, стр. 109.], которые предохраняли от набегов половцев. В границах этого же княжества начинался Дон, который, постепенно уклоняясь к юго-востоку, образует в земле Войска Донского два тупых угла и стремится затем на юго-запад. Для нас важно его среднее течение, когда он принимает с левой стороны реки Воронеж и Хопер. С правой стороны в Дон впадает река Северский Донец, имеющий несколько интересных для нас, по своему направлению, притоков. С левой стороны Донец принимает реку Оскол, течение которой почти правильное с севера на юг. Между Осколом и Доном образуется как бы дорога, весьма широкая на юге, сильно суживающаяся в середине, расширяющаяся на севере. Эту дорогу перегораживает почти поперек река Быстрая Сосна[281 - См. Карты Шуберта, карту при Истории Рязанского княжества господина Иловайского и при списках населенных мест Воронежской губернии.].