На самом краю леса

На самом краю леса
Петр О. Ильинский

Сборник исторических новелл, действие которых происходит в разные эпохи – от первобытного мира через античность и средневековье до наших дней, и которые связаны несколькими не самыми новыми идеями: как быстро с течением времени меняются одни вещи и как постоянны другие; как часто мы ошибаемся, когда думаем, что знаем всё о своей жизни и о своём окружении; как невозможно предугадать последствия даже простых и, тем более, относительно сложных событий и какова суть власти человека над человеком и почему одни ей подчиняются, другие ей обладают, а третьи против неё восстают. Среди героев новелл – персонажи общеизвестные (не всегда названные по имени, ибо в читателе предполагаются смекалка и образованность) и совершенно рядовые, в том числе выдуманные автором на самом что ни на есть ровном месте и чистом листе.

Пётр Ильинский

На самом краю леса

Несколько повестей о событиях, воображаемых и реальных, людях, известных и не очень, временах, отдаленных и совсем недавних, изложенные более чем незамысловато, но все-таки требующие от читателя некоторой душевной работы и изрядной дозы сочувствия к автору.

© Ильиснкий П.О., 2023

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2023

На самом краю леса

Амл жил на краю леса, а Увл в лесу. У Амла был небольшой дом без окон, с крышей из когтистых можжевеловых лап, проложенных дерном. За домом цвел сад из нескольких деревьев, растопыривался бурыми пятнами маленький огород, а дальше колосилось ровное поле в сотню шагов. Вот владения Амла.

В землянке, покрытой хворостом, пережидал непогоду Увл. Лук и стрелы висели у него за спиной, копье держал он на правом плече. Крепки были его руки и неутомимы мускулистые ноги. Острые камни привязывал Увл тугой травой и звериными жилами к гибким, но прочным ветвям – так делал он свое оружие. Плечи его охватывала рысья шкура. Все лесные тропы знал Увл и не боялся темноты.

Руки Амла тоже были налиты силой: каждый день проводил он в работе. От восхода и до заката боролся Амл с землей, упрашивал ее и беспокоил. Пахал, поливал, окучивал, сеял, собирал. Короткими палками, плоскими камнями мешал он почву и ворошил сыпучие комья слоистого песка. Вырывал с корнем дурные, неплодные побеги и ждал. Долго ждал. И только один раз за много лун – когда воздух был уже не жарок, но еще не холоден, земля отвечала Амлу длиннотелыми ростками, набухавшими колосками и твердыми зернами. Иначе наполнял свои дни Увл: крался по лесу в поисках добычи, догонял ее, вытянувшись в стремительном рывке, и отдыхал, насытившись кровью и сладким мясом.

Ночью Амл ласкал Офу, выносливую и умелую, всегда помогавшую ему в поле, знавшую, как отыскать съедобные коренья, искусную в плетении веревок. Увл пережидал тьму в одиночку – он лежал на сухих листьях в самой глубине землянки и видел во сне огонь, яркий и горячий, тянущий к нему алчные языки. Увлу было теплее от этого пламени, чем от настоящего костра, который он изредка разжигал, чтобы приготовить убитую дичь или согреться в зимнюю ночь.

Амл в нечастые морозы тоже запаливал угловой очаг, с удовольствием вдыхал он жаркий дым. Ноздри его были уже, чем у Увла, и любили запах тлеющих сучьев. В холода так тяжело расставаться с утренней дремотой, но еще самыми серыми сумерками быстро выбирался Амл из-под вороха старой травы и тут же слышал, что снаружи копошится Офа – она всегда вставала раньше его.

Никто не помнил, как это началось, никто не задумывался, кем так было заведено. Так было всегда, так должно было быть всегда. Ничего не менялось, ничего не могло измениться. Только деревья в саду Амла не жили здесь испокон веков – он принес их с самого края леса, испробовав небольшие, кислые плоды, висевшие на низких ветках. Желто-зеленые, твердые, но не слишком. Их нельзя было есть много, но их можно было есть время от времени. Долго держать во рту и понемногу размягчать зубами и языком. Сладкой становилась от них слюна, густела она понемногу и могла утолить голод. Офа тоже сосала плоды и одобрительно цокала. Малорослыми уродились деревья, приносившие кисло-сладкую пищу, но Амл прокопал к ним длинную и тонкую канаву от топкого ручья, и они не умирали. Амл долго копал канаву и часто ее чистил. Знал Амл, что без воды – речной или дождевой – не живут ни люди, ни травы.

Твердой и липкой была земля, вынутая Амлом. Он обложил ею шалаш, чтобы его не разбрасывал зимний ветер. Длиннее вытягивалась канава, все выше становились стены. Засохли они, затвердели. Так у Амла появился дом – в нем было теплее, чем в шалаше. Огонь стал держать Амл в своем доме, отдельный угол огородил Амл для горящего дерева, для щепок и мертвой травы. В шалаше нельзя огню: тесно. Разбрасывает огонь шалаши, дырявит их, наружу стремится. Закончив очаг, на опушку пошел Амл и наломал можжевеловых веток, переметал ими стены, новую крышу для дома сделал он для себя и для Офы. Не боялся Амл леса, но никогда не ходил он туда без дела.

На противоположном конце равнины, далеко, за пустым, не разрыхленным полем во много тысяч шагов, тоже жили люди, и жили они, совсем как Амл, но отдельно от него. Вместе просили землю и вместе боролись с ней. Вместе ловили юркую рыбу в покойной реке. Рыли канавы в мелком песке, к полю вели речную воду. Только не слушалась их вода, в землю возвращалась, обратно в Мать-Реку стремилась она. Когда-то давно Амл побывал там, на другом конце широкого поля, и привел оттуда Офу. Много людей возводили песчаные горы по краям покатых канав, и много женщин жило с ними в шалашах. Они часто ели и работали хуже мужчин. Меньше песка могли вынуть они. Воду заклинали они, но не слушалась их вода, не знали женщины нужных слов.

Рыба обижалась на людей – дома хотели ее лишить, убегала рыба, пропадала, не давалась в руки. Мало становилось еды, тяжесть опускалась на людей, копавших непослушную землю на берегу ленивой реки. Мелководной травой питались они, и зелены были их рты. В шалашах без огня жили они и грели друг друга зимой. Живот к животу, спина к спине. Поздно вставали они в темное время и медленно шагали по песчаным холмам. Женщину можно было раздобыть на том краю поля. Офа досталась Амлу легко – совсем немного плодов со своего поля отдал он за нее, малый мешок. Редка была рыба и невкусна трава в ту луну, когда Офа ушла с Амлом.

Увл не боялся зимы. Вместе с лесом жил Увл, никогда голодным не засыпал он. В дождь и ветер глубоко в землянку зарывался Увл и ждал. И всегда уставал ветер, истощался дождь, снова выходил на охоту Увл, и ни разу не оставался он без добычи. Шуршала трава, качались ветви, дрожали кусты. Много еды было в лесу. Всю ее видел Увл. Всю ее чуял Увл, знал на вкус и на ощупь. Он был искусный охотник.

Увл и Амл встречались у верховьев реки, у шипучего источника, переходившего в водопад. Там они искали камни, один для наконечников и лезвий, другой – для сверл и мотыг. Без надобности в лес не заходил Амл, светлых держался он мест. Вольно гулял по лесу Увл, незачем было ему покидать мягкую тень деревьев, не влекла его пустота широкого поля. Но без камня нельзя одолеть зверя и укротить землю. Камни высматривали Увл и Амл, проверяли их, пробовали. Никогда не говорили друг с другом они и держались поодаль. Исподлобья поглядывали Амл и Увл, занятые своим делом. Недовольства от присутствия другого не испытывали они: разные камни нужны жителю леса и работнику поля. Знали оба: нет между ними спора. Подбирал иногда Амл камни, которые бросил Увл, и Увл, бывало, примечал и поднимал те камни, которые подержал в руках и оставил Амл. Одни были остры и хрупки, другие – тверды и круглы. Они не менялись камнями. Так шло время.

Однажды Офа собирала ягоды на опушке. Небольшие, красные, сладкие на вкус. Большой лист сорвала Офа, чтобы удержать ягоды – в две ладони свои, нет, в три, и еще один лист, такой же мохнатый и крепкий. Много было ягод, и быстро заполнили они оба листа и сыпались на землю. Рукой держала Офа листы – нет, двумя руками держала Офа их и не могла больше собирать ягоды. Острой горкой лежали они у нее на руках и падали – то с одного края, то с другого. Положила Офа листы на землю, тонкую ветку отломила она и продела сквозь листы. Снова стала одна рука свободной у Офы, снова собирала она ягоды, мягкие и сладкие. Густо и часто росли они, и Офа, не заметив этого, зашла далеко в лес. Она не боялась.

Увл увидел ее, но ничего не сделал, только пристально смотрел из густого сплетения колючих кустов. Ягод уродилось много, и все их собрала Офа. Офа была довольна. Она ушла из леса, думая о том, как обрадуется Амл и как похвалит ее. Еще она знала, что урожай в поле и огороде тоже был хороший. Офе было сладко от ягод. Увл крался за ней до самого края леса, но ничего не сделал. Ему хотелось залезть на дерево, переплыть реку, голыми руками задушить острозубого вепря. Изо всех сил прыгнул Увл, когда Офа ушла из леса, и повис на высоком суку. Увл не знал, почему он это сделал.

На другой день Увл преследовал дичь, но услышал, как Амл и Офа перекрикиваются в поле, и оставил погоню. Вместо этого он опять прокрался на край леса и смотрел, как Амл работает, как Офа помогает ему, вяжет траву, приносит еду, как они играют друг с другом, как взлетают их крики. Широкими были ноздри Увла, а стали еще шире. Увл подумал о том, что он сильнее Амла и что у него есть оружие, которым можно убить самого большого медведя. Но он ничего не сделал.

Спустя несколько дней Увл почуял, что в лес пришли Чужие. Их было больше, чем один, и они умели охотиться. У них были тяжелые палки, расширявшиеся книзу, и острые прямые ветки с кусками плоского камня на конце. Суковатые дубинки и длинные копья несли Чужие на крутых волосатых плечах. У Увла тоже были такие орудия, и он умел ими пользоваться. Много зверей убил ими Увл. Но он был один и сначала захотел притаиться, скрыться между деревьев и переждать, а потом вдруг передумал, напрямую пробрался к опушке и увидел вдали работавшую в поле Офу.

В тесном кустарнике стоял Увл и не знал, что делать. Потом он услышал Чужих – близко подошли они – и хорошо спрятался. Они его не заметили – они пришли из другого леса и не знали здешних запахов. Чужие были грязные и голодные, глубоко сидели их скошенные глаза, и кости незнакомых зверей висели у них на шее. Их было трое. Один, один и еще один. Совсем рядом стояли они, листья кустов раздвигали они. Чужие тоже увидели Офу и ничего не сказали, но переглянулись между собой. Уши их дрогнули, а колени согнулись. Теснее к земле припали Чужие. Увл видел их движения, и ноздри его раздувались.

Он выстрелил из лука и попал в шею тому, кто был ближе всего, ударил копьем другого. Стремительно бросился Увл и глубоко воткнул свое копье – туда, где нет у человека костей, метил Увл. Чавкнуло копье, когда входило, и когда выходило, тоже чавкнуло. Не отскочил наконечник – хорошо его закрепил Увл.

Третий Чужой долго бежал и прыгал через кусты – быстро бежал, огибая деревья и овраги, но не знал он леса, в котором жил Увл. Дважды проскочил он одну и ту же лощину и поскользнулся – там догонял его Увл. Чужой устал больше Увла. Он был слабее, он прошел много шагов по незнакомому лесу и давно не ел. Увл увидел это в его глазах. Широкими стали теперь глаза, во все стороны смотрели они.

Упругой кошкой, все прямее и тверже, прыгал Увл, кроликом метался по траве Чужой. Теперь в другую сторону бежали они, и редел лес, и шумела близкая вода. Увл был рядом и Чужой оглянулся, хотя знал, что нельзя оглядываться, когда убегаешь. Спотыкается, оглянувшись, загнанный зверь – знает это любой, живущий в лесу. Понимал Чужой, что сейчас умрет, и дышал тяжело. Ничего не сказал он Увлу, и мокрым было его лицо. Увл догнал Чужого над бурлившей рекой и одним ударом сбросил со скалы.

– И-я-я-а-ху! – громко закричал Увл и опять прыгнул как можно выше, на самом обрыве прыгнул он и ударил себя кулаком в грудь. Это был клич победы. Течение унесло тело убитого. Увл смотрел, как оно крутится в водоворотах и медленно уплывает вдаль. Увл был рад: он знал, что мертвечина портит реку.

Увл вернулся на опушку и обнаружил, что первый, раненный в шею, Чужой исчез. Увл понюхал следы: его еще можно было догнать. Увл не знал, что ему делать. Труп с зияющей раной в боку лежал неподалеку, а вокруг него копошились довольные птицы. Внутренности Чужого тащили они наружу и не спорили между собой. Увлу не захотелось снова кричать «И-я-я-а-ху!». Офа ничего не заметила и продолжала работать. Она знала, что в этом лесу охотится Увл, но никогда его не видела.

Несколько дней Увл был настороже и ждал, не вернутся ли Чужие, не приведет ли их обратно тот, которого он ранил в шею. Увл прошел по его следу и знал, что беглец спустился к воде – там, где она становилась спокойней – и исчез. Чужой мог утонуть или уйти в другой лес, достаться зверям, вернуться туда, откуда пришел. Так думал Увл. Никто не появлялся – наверно, решил Увл, Чужой умер, все-таки его рана была глубока. С ней тяжело идти и еще тяжелее плыть.

Так Увл понял, что он сильнее многих людей: он один справился с троими. Нет равных ему в этом лесу и не будет. Увл знал, что убивать людей, умеющих жить в чаще и одолевать реки, опаснее, чем ходить на медведя. Одного, одного и еще одного Чужого лишил жизни Увл. И конечно он сильней Амла – у того даже не было копья и лука. И тяжелой палки, узкой с одного конца, широкой с другого. Только смешные орудия, которыми он мял безответную землю, теребил узкое поле, формовал из мокрой земли кирпичи для новой пристройки рядом с домом. Конечно, подумал Увл, я сильнее Амла. Я – великий охотник и победитель Чужих. Так думал Увл, но ничего не сделал.

Эта зима была тяжелой. Никогда не видел Увл таких холодов, длинных и злых. Медленно шли они, и никак не уставал гулкий ветер, ворошивший траву на крыше землянки, срывавший настил из переплетенных сучьев. Увл запас много тонких ломтей запеченного в дыме мяса, но пропало оно, исчезло, рассеялось в морозном воздухе. Не каждый день ел он мясо, но зима все тянулась, а мяса не стало, совсем не стало его. Увл уложил в углу сухие ягоды и ломкие травы – они кончились. Увл ловил мелких, изможденных ветром, плохо бежавших зверей, пек их на слабом огне и ел недожаренными. Он рыл липкий весенний снег, к утру покрывавшийся твердой ледяной коркой, и собирал осеннюю пищу, уцелевшую от белок. Невелика была его добыча, и горькие желуди жевал Увл. Боль поселилась в животе Увла, вкрадчивая, но жгучая. Так кончалась зима и никак не могла закончиться. Увл искал прогалины в снегу и не находил. Как-то раз он пришел на окраину леса – там снег лежал не так плотно и из-под него показалась старая трава. Холодных бездвижных насекомых щелкал зубами Увл, но не унималась тягучая боль.

За редкой сеткой поникших деревьев Увл увидел дом Амла. Рядом с ним плыл густой черный дым. Снега в поле оставалось совсем немного. Идти было легко. Опираясь на копье, Увл сделал несколько шагов в сторону дома Амла. Потом еще несколько. Из леса выбрался Увл – медленно двигался он. Увл подошел к дому и увидел, что рядом стоит небольшая пристройка, из которой доносятся запахи пищи. Между нею и домом – частая вереница следов. Увл знал, чьи это следы. Увл был искусный охотник. Дверь пристройки отступила вбок, и наружу вышел Амл. В руках у него была еда – Увл не знал, как она называется, но это была еда. Много разной еды было в руках у Амла. Амл увидел Увла и молчал. В руках у Увла было копье, Увл был голоден и темен лицом. Амл положил часть еды на плоский камень рядом с пристройкой и пошел в дом. Увл ничего не сделал.

Когда Амл исчез, Увл взял еду. Ему хотелось что было силы вгрызться в тяжелый и податливый кусок, но он до него не дотронулся. Вот как поступил Увл. Он ушел в лес, медленно-медленно. Увл очень устал. Там на опушке сел он на старую траву и съел пищу, которую ему дал Амл – не всю сразу, а немного, оставив большую часть на утро. Увл умел голодать, он знал, что после вкрадчивой боли в самом нутре нельзя жарко и часто глотать. Но такой долгой боли у него никогда не было – потому осторожно двигались его зубы, потому часто останавливались. Все ниже отступало жжение по телу Увла, уже не касалось оно самой груди, не бурлило, не требовало, не кусало. Тишина наступала внутри него, покойная тишина.

Утром Увл проснулся не таким замерзшим, как раньше. Он сначала не понял, почему ему сегодня легче распрямить свои члены, отчего они стали послушнее, но потом вспомнил. Увл улыбнулся. Он достал завернутые в шкуру остатки еды и долго, не торопясь, жевал. К Увлу вернулись силы, и в этот день он поймал зайца. Он сумел развести большой костер и хорошо согрелся. Заяц был вкусным. Но еда Амла тоже была вкусна. Почему Амл дал ему еду? Увл не знал. У меня было копье, подумал он. И я могучий охотник.

Зима ушла, утомился ветер, пропал леденящий дождь. Увл снова рыскал по лесу: ловил добычу, ел спелые ягоды. Он окреп, он был сыт. Отовсюду звали его знаки и звуки. Много пищи было в лесу, и всю ее мог раздобыть Увл. Как-то раз на краю леса до него донеслись запахи из дома Амла, и ему снова захотелось той самой еды, которую он однажды испробовал. Увл прошел мимо новой травы на том месте, где он грыз пряный и податливый кусок незнакомой снеди, и никого не встретил. По свежепахнущим следам он догадался, что Амл и Офа ушли работать на новое поле, за канаву, которую вырыл Амл. Увл не огорчился и не обрадовался. Он отодвинул дверь пристройки и увидел, что внутри есть еда. Увл нюхал и выбирал. Увл пробовал. Еда была разная, и не вся понравилась Увлу – он ронял ненужную и принимался за следующую. Сытым ушел Увл, неспешно и ни от кого не прячась. На обратном пути он встретил Амла и Офу. Их лица немного изменились, когда они увидели Увла. Увл не знал, что им сказать. В его животе было тепло. Ему не нужна была добыча. Он потряс копьем и закричал: «И-я-я-а-ху!» Увл ушел в лес.

Со стороны дома Амла доносился треск и стук. Увл не ходил смотреть – он знал, что Амл работает. Ничего не менялось, ничего не могло измениться. Амл всегда работал – от восхода и до заката работал Амл своими смешными короткими и кривыми палками и плоскими камнями. Увл ходил по другой стороне леса, охотился на оленей. Спустя сколько-то дней Увлу снова захотелось необычной пищи. Никаких запахов не слышал Увл, и холодного ветра не было в тот день. Воздух едва струился и мягко шевелил послушные листья, ровно стрекотали обитатели густой и упругой травы, в человеческий пояс росла она.

Увл вышел из леса, но не увидел дома Амла. Вместо него возвышалась крепкая стена из камней, замазанных мокрой землей, по самому верху ощерена острыми кольями была эта стена. Высокий забор ограждал дом и пристройку, в которой хранилась еда. Увл обошел стену, но не нашел в ней изъяна, только низкую дверь. Увл захотел отодвинуть ее – дверь не позволила, Увл ударил – она не поддалась. Стена плохо пахла, грязной, совсем не речной водой пахла она – Увл не хотел ее трогать и через нее перебираться. Остро торчали вверх колья из плотно пригнанных веток. Увл спрятался у двери и лежал два дня. Слился с землей Увл. Его нельзя было увидеть из-за забора. Увл был великий охотник. Потом дверь дрогнула, легла и уползла в сторону, и из отверстия неторопливо выбрался Амл. Увл взлетел и ударил его обратным концом копья. Не был Чужим Амл, не метил Увл острым камнем туда, где у Амла кончались кости. Перегнулся Амл, повалился набок, ноги к животу прижал он. Несколько раз ударил его Увл, а потом потянулся и пролез в дверь.

Увл сытно поел. Много всякой еды отведал Увл. Старую еду с легкостью узнавал Увл, но и новую еду то и дело откусывал он. И потом долго пил – в пристройке у Амла была вкусная, никогда не пробованная Увлом вода блёклого желтого цвета. В изделии из мокрой земли обитала она, но грязи не чувствовалось в ней. Не речной была эта вода, тяжестью и сладостью обладала она. В большой, крепко запертой плошке жила вода, скрытая ото всех. Но почуял ее Увл и сорвал, сломал крышку. Увл был могучий охотник. Легко лилась вкусная вода, и легко пилась. Увл окунул свою голову в плошку из мокрой земли – так радовался он. Вода сделала Увла очень веселым. Он вышел из пристройки и высоко подпрыгнул. И снова подпрыгнул, и закричал: «И-я-я-а-ху!»

Потом Увл поймал Офу. Это было нетрудно. Офа пряталась от него в доме под ворохом сухой травы, а потом рычала и билась, когда он ее нашел. Но Увл был много сильнее. Увл не хотел делать ей больно, поэтому они долго боролись. Увл победил. Увлу было жарко и хорошо. Офа перестала с ним бороться. Увл не хотел спать в доме из мокрой земли. Идя назад, он приметил уязвимое место в стене, поддел его копьем, толкнул, потом еще толкнул и оттащил в сторону шершавый и тяжелый камень. Дыра появилась в заборе, большая дыра. Так возвращался Увл – во весь рост, не сгибаясь. Была уже ночь, он почуял, что Амл уполз куда-то в сторону. В темноте прятался Амл, с поджатыми к животу ногами вился по земле он, по твердой земле. Рядом, в канаве, лежал Амл. Увлу он был не нужен. Подбрасывая с руки на руку надежное копье, в лес ушел Увл мимо притихшей ночной травы.

Луна умерла, и снова родилась, опять исчезла и вновь раздулась круглым чревом. Реже становилась лесная добыча. Плохо ловился зверь, он стал далеко обходить Увла. Избегали его ловушек зайцы, не кормились вблизи силков куропатки, береглись на другой стороне реки пугливые олени. Увл решил, что ему снова нужно пойти к Амлу. Там было тепло и сытно, он это помнил. Много радости жило в доме у Амла. Пробегая иногда по самому краю леса, Увл видел, что дыра в стене осталась незаделанной. Увл был доволен. Он знал, что в этот раз ему не нужно будет ждать две ночи.

Подходя к ограде, Увл почуял сильный запах странной желтой воды, которая ему так понравилась. Это был хороший знак. Увлу стало весело. Увл перепрыгнул через проем в стене и упал в яму, прикрытую мягкой травой. В глубокую яму из мокрой земли упал Увл и повредил ногу. И копье сломал Увл. Треснуло древко копья, на две части развалилось оно. Головой ударился Увл, потемнело у него в глазах. И сразу же боль настигла Увла, сильная боль в правой ноге, не вкрадчивая – яростная боль бросилась Увлу в ногу и без устали билась во все стороны его тела. В самый низ живота стреляла она, вдоль спины грызла она, в голову врезалась она. Свет в яме мелькнул и исчез. Круглая крышка наползла на дыру, как на плошку с желтой водой, и украла радостный день. Увл не знал, что теперь делать.

Наконечник копья был острый. Увл нашел его у реки, много зверей убил Увл тем копьем. В яме умирало копье, стало оно смешным и коротким, как те орудия, которыми работал Амл. Скреб мокрую землю остатками своего копья Увл, он хотел выбраться наверх. Вдруг мелькнул свет и за ним прилетел камень. Он ударил Увла над левым глазом, сильно ударил. Покачнулся Увл, на раненую ногу оперся он. И еще один камень попал в Увла, тяжелый камень. Не было больше света.

Когда Увл очнулся, то почувствовал, что очень устал. Почти как в конце зимы. Только тогда не прыгала голодным бельчонком боль в правой ноге. Снова было темно. Увл лежал в яме. Увл хотел закричать: «И-я-я-а-ху!» – но не смог. Увл хотел убить Амла. Пересилил себя Увл, сел и опять копал край ямы, но твердой стала мокрая земля, плохо подавалась она, он только резал себе пальцы. Увл ослабел и не мог много работать. Потом Увл заснул.

Амл хотел убить Увла. Он не стал сразу засыпать яму. Глубоким, но не слишком, был колодец из мокрой земли, густой, совсем не похожей на мелкий песок у дальней реки. Тяжестью дышала эта земля. Амл был один, и не мог сразу бросить вниз всю гору плотной глины, многослойной, многоцветной, вынутой им из ямы. И все камни, что он заготовил, чтобы убить Увла. Даже вместе с Офой тяжело было сдвинуть холм, что насыпали они. Нет, один остался Амл. Офа помогала ему копать яму, хорошо работала она, траву подносила и ветки, корзину за корзиной вынимала она, полными земли были эти корзины, но куда-то делась, пропала Офа, когда Увл оказался внизу, когда крышкой из крепких сучьев запер колодец Амл, когда тяжелые камни приготовил он. Нет, слышал Амл, в доме копошилась она. Нет, вот в огороде рылась она. Нет, вот в лес – с большой корзиной из веток и листьев уходила она. В яме сидел Увл – не страшилась Офа тревожить лесную тень.

Амл боялся, а вдруг Увл сумеет вылезти? Увл был могучий охотник. Амл решил: пусть Увл умирает долго. Амл знал, что без воды не живут ни звери, ни люди. Четыре, пять восходов – и все, высыхают они навсегда. Стойче людей травы, дольше могут не пить они. Так думал Амл. Офа пришла, она принесла ему еду, она видела, что Амл не засыпал яму. Офа кормила Амла вкусными ягодами из леса, сытными корнями с огорода кормила она его. Крышку колодца тяжелыми камнями придавили они – твердо стояла крышка. Амл ждал, Амл ел и пил, не заходя в дом, Амл спал с тяжелой палкой в руках, Амл считал закаты, а потом обвязал веревку вокруг самого большого камня, приказал Офе следить за ней и полез вниз. Веревка была крепкая – Амл с Офой вместе сплели ее из травяных стеблей. Амл не хотел просто так засыпать яму, он хотел увидеть Увла.

Офа держала веревку, чтобы она не вертелась. Хорошо держала веревку Офа – Амлу было удобно спускаться. Амл взял с собой острый кусок камня, которым он лущил семена. Увл еще дышал, но хрипло и редко. Одна нога у него была вывернута. В яме стоял Амл и смотрел. Амл не стал резать Увла. И засыпать яму не стал он. С помощью Офы Амл вылез обратно, забрав с собой умершее оружие Увла, взял еще одну веревку и снова спустился вниз. Офа хорошо держала веревку, и она почти не вертелась. Амл вытащил Увла. Увл был ранен – его правая нога стала наполовину чужой. Амл нанес Увлу еще одну рану тем самым ножом, которым он лущил семена. Бесполезным другим, но полезным себе сделал Увла Амл, и заткнул его новую рану свежей травой, чтобы только полжизни ушло из Увла. Так поступил Амл.

Крепкую веревку навесил Амл Увлу на шею и связал ему руки и ноги, но сделал так, чтобы правая нога Увла не стала ему совсем чужой, а осталась поделенной между ним и ямой. Чтобы Увл, когда поправится, мог ходить, но не слишком быстро. Амл влил в рот Увлу воды и еще воды. Увл очнулся. Тело его болело внизу и стало чужим, в самом низу стало чужим. Руки его и ноги были непослушны. Плохо видел Увл, плохо слышал. Правая нога болела, но не была совсем чужой. Рядом стояла еда. Увл стал ее грызть. Увл не умер.

Увл жил рядом с пристройкой, в маленькой конуре. Он делал то, что ему приказывал Амл. Носил грузы, поднимал воду из колодца – да, появилась вода в том колодце, который вырыл Амл. Вода была вкусная, почти как речная. Мокрой землей обмазал Амл корзины из гибкой травы, привязал к ним веревку и ловить ими воду стал Амл. Увла поставил он над колодцем и дал ему новые корзины из травы и мокрой земли. Так работал Увл. Уходила сквозь щели вода, быстрее сладких ягод была она, но не вся пропадала, успевал Увл перелить ее в большую плошку рядом с колодцем. Увл не смотрел на Офу и ни о чем не думал. Ему не хотелось в лес, и он больше не чувствовал его запаха. Через несколько лун у Офы родился мальчик. Скулами и плечами он был похож на Увла. Амл не любил этого ребенка, но ничего с ним не сделал. Офа была рада.

Однажды весной Амл увидел, что на его поле кормятся птицы. Это были куропатки, небольшая стая. Кто знает, откуда прилетели они? Куропатки не боялись Амла, он сумел подобраться к ним и убить одну случайным камнем, что легко вместился в его ладонь; метко бросил Амл увесистый камень, завертелась подшибленная куропатка, прыгнул он, схватил ее за шею и свернул голову. Остальные птицы захлопали крыльями и пропали над куцей травой. Амл был доволен – они с Офой изжарили куропатку на послушном огне и съели. Вкусная птица кормилась на поле у Амла. Офа резала куропатку наконечником копья Увла – он был очень острый. Давно на реке нашел Увл этот камень. Офа бросила Увлу несколько костей. Увл долго ел и мычал. Он больше не мог кричать «И-я-я-а-ху!». Амл тоже бросил Увлу одну кость. Увл хорошо работал. У них всегда доставало воды в большой плошке и сытных корней в пристройке. Амлу было жалко, что такой вкусной еды не повторится – он знал, что ему повезло и куропатки больше не прилетят, а если прилетят, то не подпустят его к себе. Амл сходил на реку и отыскал несколько острых и длинных камней, которые обычно набирал Увл. Теперь у Амла было много ножей и они могли хорошо резать.