Игрывыгры

Ох, как болит ухо. И челюсть. И тело ломит, словно оно было полигоном при обкатке нового танка.

С огромным трудом Михаил разлепил глаза. Ночь. Опять. Полная темень, хоть глаз выколи. Впрочем… Это потому, что перед лицом что-то большое и темное, а дальше брезжит рассеянный свет, похожий на лунный. Свет шел не сверху, а очень странно – с боков, одновременно с разных сторон.

Попытка повернуться не удалась. Пошевелить рукой или ногой тоже не получилось. Вот почему все болит: он связан. По рукам и ногам. И в постепенно становящемся привычным голом виде лежит скрюченным на заднем сиденье автомобиля. Судя по ощущениям, машина никуда не ехала.

Снаружи доносилась чья-то глухая брань под нос. Звуки копания. Вот лопата втыкается в сопротивляющуюся среду… Вот со смачным «кхыком» хозяин инструмента посылает быстро падающий комок в сторону… И все по новой.

– Миш? – Тихий шепот вызвал ощущение молота по макушке и приступ паники. – Ты очнулся?

Он постарался повернуть голову. Удалось.

– Жанна?

Одежда на девушке как при первой встрече: юбочка, кофточка. Значит, дали возможность одеться, пусть и в первое попавшееся. Михаила подобной чести не удостоили.

Жанну тоже связали, но по-иному, она сидела на месте переднего пассажира, за спинкой сиденья запястья стягивал скотч. Вновь потек шепот:

– Сможешь развязаться?

Михаил пошевелил не пошевелившимися мышцами.

– Нет.

– Плохо. Яма, которую он копает, для тебя. – Красивый силуэт указал за тонированное окно автомобиля. – Может, и для меня тоже.

– Где мы?

– В лесу за городом.

– Он один?

– Да.

– Подожди.

Затекший организм напрягся, Михаил пересилил боль и, извиваясь червем, в несколько приемов добрался головой до заломленных вниз рук девушки.

Рвать слои скотча зубами – дело непростое. Собственные руки стянуты сзади, а настолько согнуться, чтоб проскользнуть в их кольце и вывести вперед, ему не позволял разладившийся ноющий корпус. К тому же Михаил не знал, способен ли на такой фокус, стандартный для боевиков. Если ты не Джеки Чан, а запястья перематывал человек, сведущий в деле…

– Ура, – шепнула Жанна, – расходится!

Не отвечая, Михаил продолжал грызть противную ленту. Задыхаясь – рвал, впивался, отплевывал и снова вгрызался, как бультерьер в обидчика. И через минуту…

– Есть!

Девичьи руки исчезли впереди. За стекло унесся озабоченный взгляд, скрипнул открываемый бардачок, блеснул металлом вынутый револьвер. Кружочки гильз, видимые даже Михаилу, показали, что барабан полон.

– Как им пользоваться? – Жанна не сводила с оружия остановившегося взора.

– Развяжи меня, я сам.

– Не успею. Так как же?

– Взведи верхний курок назад или жми на спусковой крючок со всей силы. Несколько раз, для уверенности. Только не приближайся, чтоб тебя не достали раньше. Но… ты уверена?

Не удостоив ответом, девушка сжала смертельный инструмент, открывание дверцы нарушило тишину.

Сможет ли? Выстрелить в человека непросто. Даже в преступника. Даже в того, кто собирается убить тебя. Михаил служил в армии. Армия не только строем ходить учила.

От двери Жанна вскинула руку с оружием и пошла на копателя, начав нажимать на спуск.

Бах. Бах. Бах. Бах. Бах.

Через секунду еще раз: бах.

Скрюченный приподнявшийся Михаил замер, сквозь тонировку стараясь разглядеть в темноте хоть что-то. Ничего. Ни зги. Скривившись от боли, он снова рухнул.

2

Жанны не было с минуту. Или так показалось. Время то разгонялось, как летящий в пропасть скалолаз, то, не давая думать, застывало замороженной глыбой. Вернулась девушка без револьвера, место в руках занимали тряпки. Водительская дверца отворилась, в салон упали джинсы и простреленная рубашка в пачкающих пятнах крови. Из добротных штанов вывалились ключи зажигания, Жанна молча разместилась за рулем, стартер крутанул, ножка в туфельке втопила педаль до пола.

Михаил беспомощно корчился сзади в позе червя на крючке, лихого ездока по кочкам жертва очередных обстоятельств нисколько не интересовала.

– Развязать не собираешься? – Обиженный, что про него забыли, Михаил приподнял голову. – В отличие от некоторых мне что-то не слишком комфортно.

– Перебьешься. Уматывать надо скорее.

Логично. И тем не менее. Хотя бы что-то острое дала, чтобы дальше он сам, а так – словно заложник. Связанный, съежившийся, голый, который валяется на заднем диванчике как ненужная вещь. А может, именно заложник? Что на уме у вращающей бешеными глазами содержанки, только что укокошившей благодетеля? Ведь именно благодетеля, кого же еще? Никто другой не мог со своим ключом ввалиться в квартиру под утро. Братца, с которым можно делить жилье, у нее не было – сама призналась, что живет одна.

Ленивое урчание из-под капота не соответствовало скорости, ожидалось нечто вопящее и надрывающееся. Это нервировало, но на эффективности не сказывалось. Автомобиль вылетел с просеки на трассу. Жанна остановилась только через несколько километров, где на очередном тупиковом съезде машина свернула, потыркалась вперед-назад в узком проезде и встала мордой к проезжей части. Однако, умненькая девочка, продуманная. Если что, рвать когти из такого положения сподручней.

Только тогда спутница обернулась. Серьезность в глазах размыло иронией: в своем жалком виде Михаил напоминал срубленную под корень кокосовую пальму, развесистая крона влекла мохнатыми плодами, из листвы свисала лиана.

– Прямо и не развязывала бы, – усмехнулась юная натуралистка.

Она все же поискала режущие предметы по боковым кармашкам. Не найдя ничего подходящего, девушка вышла из машины. Со стороны жилистых ног отворилась дверца, конечности тут же блаженно вытянулись. Жанна опрокинула связанного на живот, наманикюренный ноготок попытался поддеть край слипшейся ленты.

На Михаила навалилась предельная неуютность. Девушка стояла у ног, а развязываемое место находилось на копчике. Не лучший ракурс для взора юной девы. С другой стороны, лучше так, чем наоборот.

– Сударыня простит, что джентльмен повернут к ней спиной? – натужно пошутил Михаил.

– У джентльмена чудесная… спина. Если бы джентльмен чуть больше времени уделял спорту, сударыня порекомендовала бы его, гм, спину в рекламу салонов мужской красоты.

Льстит чертовка, но как приятно льстит. Зато неловкость сгладилась. Михаил если не возгордился, то перестал столь сильно стесняться.

Превратившиеся в единую массу слои скотча не поддавались. Когда в сотый раз ничего не вышло, Жанна выдохнула:

– Придется уже оправдавшим себя способом.