Игрывыгры

– В теории – да.

– На практике, как догадываюсь – хвост моржовый?

– Нет. Половина хвоста. В лучшем случае. Потому как: чтобы получить – поделись, чтоб уехать – поделись, чтобы дожить —…

– Ясно. Как везде.

– Но здесь, надеюсь…

– Именно. Опасно как в твоей передовой Африке, но с оплатой проблем нет.

– Потому и прибился. Мне в кайф, когда жизнь можно хоть в бараний рог гнуть, а тебе за это – ничего.

– Кроме неприятной дырки в животе и тазика с бетоном на ногах в окружении русалок.

– Не надо о грустном. Я не о худшем из возможного.

– Но ведь возможного? Не надо забывать, что все под Богом ходим.

– Замнем для ясности. Мне по душе другое. То, что мы мир под себя лепим. Что нагибаем как хочется и используем по назначению. Нигде такого ощущения не получишь. Чувствую себя Всевышним.

– Но-но, не заговаривайся. Спускайся на землю, к нам, грешным.

– Кстати, насчет грешных. Помнишь, варианты накидывали, зачем мы задействованы, и вообще к чему это все? Последнее, что тогда пришло в голову, было о создании поводов кому-то без проблем навещать госпожу «вдову» для своего удовольствия.

– Была такая версия.

– Уже не просто версия.

– Что-то раскопал?

– Да. Имеется кандидатура на роль этого «кого-то».

– Не тяни. Кто?

– Ты его знаешь.

– А дамочка-то не промах, оказывается. Только что видел ее. Учительница. Типичная. На несколько лет младше мужа. Сдобная шатенка с ягодицами, на которых хочется попрыгать. На вид вся такая правильная, непробиваемая, на хромой козе не подкатишь. Я считал, что она свою жизнь уже коту под хвост со скипидаром… в смысле – на поднятие детей и недотепистого муженька положила, а страсти на хозбыт растранжирила. А мадам, получается, и о своем интересе не забывает. Сугубо, так сказать, плотском. Тридцать, сорок, сорок пять – баба ягодка опять…

– Ягодка, ягода, ягодница, ягодица… Насчет последнего ей зачет.

– Не отвлекайся на чужие караваи. Пошутили, и будет. Выкладывай версию.

– Значит, так. Первая камера постоянную запись ведет, посмотри на номера машин, которые последнее время у подъезда паркуются.

– Тебе что, сказать сложно?

– Один автомобиль как облупленный знаешь.

– Говори уже, что ли.

– Стоп, сообщение пришло. Опять план корректируется.

– Звони шефу!

1

– Дебил, ты что наделал?! – раздалось над головой. – Ты же его убил!

Приходящий в себя Михаил спинным мозгом почувствовал, что глаз лучше не открывать. Раньше роль мертвеца не нравилась, но сейчас…

Он остался лежать в прежней позе.

– Не мог я, – выдал другой голос, гулкий и басовитый. – Приложился не сильней, чем всегда.

Послышалась непонятная возня.

– А если все-таки грохнул? У него даже на бутылку не нашлось, пустой, как мой гроб до поры до времени. И рубаха в крови.

– Зато какие штаны фирмОвые, как раз мой размерчик. Уймись, все равно подфартило. С паршивой овцы хоть штанишки…

С Михаила принялись стаскивать трофейные джинсы.

– А под штанами-то пусто, – отметил первый голос.

– Я не брезгливый. Может, он тоже с кого-то снял. Главное, вещь хорошая. Ты не понимаешь, а я в свое время видывал и знаю: тебе на такую тряпку полгода за станком стоять.

Михаил по-прежнему прикидывался трупом. Почти профессионально, не пропадать же бесценному опыту последних дней.

Чье-то ухо прислонилось к груди.

– Скорее жив, чем мертв.

– Хорошо, не люблю мокрухи. Чешем отсюда.

Шаги стали удаляться, и веки Михаила с великой осторожностью приоткрылись: две коренастые тени скрылись за углом.

Боль в груди заставила сгорбиться, подняться удалось с трудом. Пошатываясь, он двинулся в сторону дома. Без штанов, но – наплевать, для него все потеряло значение. Хватит. Домой.

Едва он показался из-за гаражей, с улицы послышалось:

– Это что у нас тут такое?

Михаила будто прострелило, но он, вроде бы не замечая, продолжил идти в другую сторону.

– Эй, бесштанная команда. Крру-у… гом! К нашему шалашу строевым шагом – ать-два! И быстрее. Только не падать, нам еще не хватало грязного в машину грузить.

Метрах в пятидесяти у тротуара притулился полицейский «луноход», и две глядевшие из него улыбающиеся ряхи видели оборванца, бредущего в никуда и при этом избегающего встречаться взглядом.