Такая разная правда

Зачем выстраивать иерархию среди друзей-единомышленников? Нам и так хорошо. Я был неформальным лидером, выделившимся сам собой и признанным всеми. А решения у нас принимались сообща.

Борисыч улыбался.

– Единоначалие – секрет успеха всех великих начинаний. Вспомните великую Речь Посполиту. Где она теперь? В какой дупе? Кто ее помнит за пределами одной маленькой гордой страны?

– Только историки, – кивали головой историки среди нас.

– Вот, – поднимал палец Борисыч. – Потому что, как вы говорите, «решения принимались сообща». Указами короля безнаказанные шляхтичи сортиры обклеивали. Потому что не было четко прописанной и обязательной к исполнению процедуры применения наказаний.

Мы снова морщились.

– Каких наказаний? За что?

– Будет за что, – от души смеялся Борисыч, похлопывая по коленям холеными руками в перстнях, – обязательно будет.

Ему просто говорить, он уже величина.

Интересно, зачем ему мы? Неужели даже среди вот таких, у кого есть все, тоже находятся недовольные положением вещей?

Борисыч был наглядным тому подтверждением. А вслед за ним к нам стали подтягиваться и другие коммерсанты, уже не столь высокого полета. Но сам факт говорит о многом.

Короче, наши ряды росли. И тогда произошло э т о.

3

Лето в нашем городе жарой не славилось, поэтому любой солнечный день народом отмечался как праздник. А ночь, как везде, у нас для каждого своя: кому-то отдых, кому-то работа, а кому-то, опять же, праздник. Для любителей ночной жизни у нас существовали три клуба разной степени паршивости, из развлечений там предлагались танцы, бильярд, выпивка и кальян. В ресторанах, которые находились внутри, можно было хорошо покушать, но, на мой взгляд, это извращение – набивать живот в местах, где танцуют, пьют, курят и дерутся. От ужина, что плавно перетекает в завтрак, пользы ни уму, ни телу, а про душу и говорить не стоит.

В общем, не любил я ночные клубы. Человеку, у которого есть жена, работа и увлечение, они не давали ничего, только отбирали главную и невосполнимую ценность – время. Мне достаточно было знать про существование сих злачных мест, большего они не заслуживали. Тем не менее, Людмила решила меня «выгулять» и позвала в один из клубов, в единственное в нашем городе «элитное» заведение – во всяком случае, завсегдатаям нравилось так считать.

«Косой заяц». Ну и названьице, прости Господи. Понятно, ничего хорошего от похода я не ожидал и отбрыкивался, сколько мог.

– Ну, пожалуйста! – молил, сидя за ноутбуком и шлифуя формулировки для дискуссии про дорожных хамов. – Что я там забыл? Опять драгоценное время терять…

Пальцы при этом выстукивали: «Победить дорожное хамство можно только организованным сопротивлением автомобилистов. Требуется создание неофициальной и, на первом этапе, негласной структуры, которая помогала бы жертвам, наказывая зачинщиков. Лозунгом должно стать «Прав тот, кто законопослушен». Можно назвать это «Движение за движение с уважением», или «Хамов – за решетку!» (сокращенно: ХЗР, а участников, к примеру, именовать «хазарами». Пусть специалисты по имиджу покрутят эту мысль или предложат что-то свое). Каждый участник движения обязан всеми силами помогать другим участникам по принципу, который в своем цеху применяют дальнобойщики и таксисты, но в данном случае опознавание «свой-чужой» и навешивание определенной метки должно происходить не столько по принадлежности к какому-либо цеху (включая собственную организацию), сколько по степени законопослушности…»

Зря я мечтал открутиться от ненужного мне «развлечения», Людмила отступать не собиралась. Едва не задев пестрящий буквами монитор, она взобралась на мой рабочий стол. Готовая к походу, то есть раскрашенная согласно традиции ночного племени и одетая ярко и коротко, она встала над моими трудами подобно Родосскому колоссу.

Длинные ноги. Широкие бедра и узкая талия. Грудь, вид снизу. Над всем этим великолепием – обиженный взгляд. Мужчине в такой ситуации нужно или культурно отшутиться (можно и некультурно, лишь бы восхищенно), или выдать соответствующий случаю банальный комплимент. Но Людке ли не знать меня? Даже посторонние при общении со мной отмечают, что врать я не могу физиологически. Комплимент – это ложь, иначе он назывался бы констатацией. Лжи в жизни и без меня достаточно.

Моя королева высказалась первой, видимо, подталкивая к аналогичному интересу и с моей стороны:

– О чем мечтаешь?

– В данный момент – о времени, когда на дорогах не будет грубости. И преступлений, которые за ней следуют.

– Как же собираешься с этим бороться? Убеждающими плакатами вдоль трасс? Социальной рекламой по телевизору? Увещеванием и чтением нотаций?

Меня атаковали по всем женским правилам, отработанным веками. Уши слышали слова, а глаза видели, как игриво приподнимается окутывавшая бедра ткань. Уже ясно: поход, который замыслила Людмила, состоится, чего бы это ей или мне ни стоило. Можно было лишь ненадолго отложить неминуемое, и я поддержал разговор:

– Перечисленное уже применялось и не сработало.

– Остается только усиление наказания. Для этого придется все дороги и обочины утыкать видеокамерами, вести тотальную слежку везде и за всеми, а после столкновения с хамством участвовать в долгих разбирательствах в судах, куда нормальный человек просто не захочет идти, чтобы не тратить время.

– Все правильно. Поэтому виновных нужно судить по всей строгости нового закона и – в этом суть и отличие – судить сразу.

– Расстреливать, что ли?

– Этот вариант тоже рассматривается. Преступные намерения возникают только при убежденности в безнаказанности. Или в слабом наказании, которого сейчас не боятся.

– А перебежавших дорогу? – жена посмотрела на меня сверху, как кот на жирного хомяка. – Они тоже нарушают закон. Их тоже расстреливать?

– Почему сразу расстреливать? – скривился я.

– Сажать?

– Зачем транжирить народные деньги на суды и тюрьмы? Лучше давить на месте. Закон един для всех. Жить надо честно и не мешая другим. Что может быть лучше такой свободы? Люди устали бороться или бояться, они поддержат все, что приблизит их к безопасности.

Приподнявшаяся ножка Людмилы захлопнула недовольно булькнувший ноут, прожужжавший на прощание что-то обидное и наверняка неприличное.

Калейдоскоп идей сломался и осыпался грустными осколками.

– Зачем? Я не закончил…

– Позволю себе напомнить, я – твоя жена. – Ободок материи в руках супруги взметнулся к поясу. – И у тебя имеются кое-какие обязанности.

Вид снизу был великолепен. Людмила понимала, что делала, как делала и зачем делала. Если встала так, чтобы взгляду некуда было деться…

Но понимала она и то, что все женские хитрости я вижу насквозь. Это выводило ее из себя. Впрочем, не настолько, чтобы идти на попятный.

– Если бы ты дала мне еще пять минут… – обреченно начал я.

– Они превратились бы в час, затем – в день, затем – в неделю.

В общем, Людмила сумела вырвать мое согласие. Как всегда. Лаской и уговорами, моральным кнутом и аморальным пряником. В этом она была дока. Прошло немного времени, потраченного на окончательное развеивание надежд, и мне пришлось одеться сообразно моменту и обменять счастливую нирвану всепонимания на прокуренную дурноту популярного ночного клуба.

Темнело, где-то на горизонте паслись задумчивые тучки, но затянутое небо – это у нас в порядке вещей, дождя в ближайшее время можно не бояться. В ожидании такси Людмила поеживалась в легкой блузке и короткой юбке, на меня косились ее злые глаза: «Только вякни что-нибудь по этому поводу!» Для женщины показать, что у нее красивые ноги – одно из высших удовольствий. Пусть порадуется, хотя мне на нее смотреть больно.

Подъехала вызванная машина, мы сели на заднее сиденье. За окном понеслись серые многоэтажки, затем кварталы столь же серого частного сектора с вкраплениями цветных коттеджей, затем снова многоквартирные дома, окружившие остовы заброшенных заводов – эти несколько металлообрабатывающих предприятий когда-то располагались на окраине, но город разросся и просочился вокруг них, как песок сквозь пальцы. Часть корпусов превратили в торговые и офисные центры, остальные ждали своего часа.

Такси доставило нас к одному из таких бывших цехов, которому повезло. Сбоку уходила в темноту забитая машинами стоянка, у входа в клуб было дымно и шумно, народ гудел, перекрикивался, радостно восклицал, завидев в снующем муравейнике знакомые лица. Мы успешно прошли фейс-контроль (для нашего небольшого города это редкое исключение, но «Косой заяц», напомню, считался элитным) и оказались в эпицентре пустого времяпровождения. Я почти сразу увидел Борисыча – он играл в бильярд с набыченным блондином бандитской наружности. Борисыч прервал игру и подошел поздороваться.

– Тоже здесь? Разведка боем или ориентирование на местности вероятного противника? – Он протянул руку, исподволь глядя на мою супругу, потом галантно и восхищенно кивнул ей.

Она расцвела.

– Нет, – отмел я столь изощренное предположение.

– Это я его сюда затащила, – подключилась к разговору Людмила. – Можно сказать, на аркане.