Я – гитарист. Воспоминания Петра Полухина. Издание доработанное и дополненное

Я – гитарист. Воспоминания Петра Полухина. Издание доработанное и дополненное
Петр Иванович Полухин

Без души – нет музыки. Эти слова автора стали девизом и основой исполнения всей его музыки и творческой деятельности.В своей книге автор вполне объективно, с присущим ему только стилем юмора, описывает свой жизненный и творческий путь… Это и путь развития гитары.Сотни концертов, огромный репертуар переложений для гитары классических и народных произведений, музыка к кинофильмам, собственные произведения, вариации на известные темы и множество другого музыкального творчества…

Я – гитарист. Воспоминания Петра Полухина

Издание доработанное и дополненное

Петр Иванович Полухин

© Петр Иванович Полухин, 2020

ISBN 978-5-4498-0053-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ББК 85.315.64—8
УДК 787.61
П-53

Предисловие.

Пётр Полухин – гитарист, заслуженный артист УССР, с 1982 года. Композитор, член союза композиторов Аргентины (SADAIC), 1998 год.

2 премии на международном конкурсе композиторов 2018 года.

Американским биографическим институтом номинирован на звание ЧЕЛОВЕК ГОДА 1997 (MEN OF THE YEAR). Выступал с концертами во всех республиках СССР – в Финляндии, Польше, Словакии, ГДР, ФРГ, Аргентине, Уругвае, Чили, США, Канаде.

Написал музыку более чем к 30 телефильмам и радио – спектаклям. Пишет произведения и обработки соло для гитары дуэтов и квартетов. ТРОПИКАНСКИЙ концерт для 4х гитар и оркестра. РУССКИЙ КОНЦЕРТ для гитары и оркестра. Более 40 публикаций в газетах, это интервью и статьи.

Работал солистом инструменталистом в Киевской филармонии, в Доме органной и камерной музыки. В Аргентине, город Кордоба – солист оркестра танго и солист театра САН МАРТИН. В США, город Хьюстон – частные концерты и преподавание композиции в музыкальной школе. В Канаде с 2010 года не играет, только занимается композицией.

Луганск

Мои родители русские, православной веры. Отец – Полухин Иван Петрович, родился в тысяча девятьсот втором году в селе Петраковка, Курской области.

Мать – Полухина Мария Дмитриевна, в девичестве – Авдюгина, тысяча девятьсот десятого года рождения, донская казачка, которая родилась в деревне Машлыкино, Ростовской области. Отец рассказывал, что когда ему было пятнадцать лет, он под впечатлением игры на гармони сельского гармониста, выкрал у отца деньги, которые тот собирал на покупку коровы и купил себе «хромку». Так называлась в то время русская двухрядная диатоническая гармоника. Конечно, это ему дорого обошлось, выволочку получил приличную, да и деревня вся смеялась над ним. Но тут случилась революция. Власть захватили большевики.

«Керенки» исчезли из обращения, корову не купили, а гармонь осталась.

Мой отец, от природы имея отличный музыкальный слух и память, быстро научился играть «по слуху» не только «Барыню», но и другие модные в то время танцы и песни. Его начали приглашать играть на свадьбах и он заработал денег и на корову, и на ремонт обветшалой кровли их дома.

После окончания гражданской войны состоялся первый призыв в Красную Армию. Отца призвали служить. Он служил в Москве, охранял Кремль. После завершения срочной службы ему предлагали поступить в школу командиров, но он отказался и вернулся в Петраковку. В стране была объявлена новая экономическая политика, так называемый НЭП. Отец открыл сапожную мастерскую, но дела пошли плохо, и он уехал на Донбасс.

Хотел работать шахтёром, но устроился на патронный завод сначала учеником, а затем

Мать моя к этому времени уже побывала замужем и имела двоих детей от первого брака. Муж ее – Павел Павленко был скорняк, шил шубы и хорошо зарабатывал. Профессия сложная и тяжёлая, тут нужна большая физическая сила при выделке шкур. Когда начали устраивать колхозы – ему предложили записаться.

– Я же не работал на земле, давайте я буду шить шубы, я же скорняк. Раскулачили, забрали всё, а голытьба даже подушки забрала. Павел сказал моей матери, что в степи в стоге сена спрятал 2мешка зерна. Сказал – бери понемногу. Однажды зимой напали волки, но не тронули. Мать рассказывала, когда мне было лет 14. Мужа сослали в Сибирь на перевоспитание. Муж там заболел и умер. Мать осталась вдовой с двумя детьми. Младшему Ивану был год, старшему Алексею – четыре года. Начался голод. Ваня умер, а Алексей выжил. Мать поступила работать в совхоз, где директором был дальний её родственник, который сумел ей помочь уехать в Луганск. Поступила на патронный завод разнорабочей. Образования она не получила.

Андрей Ледовской – товарищ моего отца по работе, познакомил его с Марией Павленко и они поженились. Ледовской с семьёй жил в районе Каменный брод. И он посоветовал построить дом там же. Потом стал крёстным отцом.

На окраине Луганска отец своими руками построил небольшой домик на большом земельном участке, где посадили с матерью много фруктовых деревьев. В этом доме восьмого июля тысяча девятьсот сорок первого года родился я. А в стране уже шла Великая Отечественная война.

Отца в первые же дни войны эвакуировали с заводом в Подмосковье. Мать рассказывала, что немцы, захватив Луганск, оставили итальянцев и двинулись дальше. Итальянцы особо не свирепствовали, но мы сильно голодали. Я заболел рахитом. Мать меня лечила народными средствами по советам бабки, а то мог бы оказаться горбатым. Она пережила голод 1932 года и имела опыт выживания. Готовила похлёбку из крапивы, добавляя немного кукурузной крупы, пекла лепёшки из лебеды, салат из одуванчиков. Покупала кукурузу, вручную молола, муку продавала и на вырученные деньги покупала хлеб, молоко.

Окончилась война. Четыре родных брата матери погибли на войне. Отец не воевал, но трудился на военном заводе дни и ночи, своим трудом обеспечивая нашу Победу. После войны вернулся в Луганск. По христианскому обычаю решили меня крестить. Как рассказывала позже мне мать, во время крещения случился казус: у батюшки от свечи загорелась ряса. Но батюшка не растерялся и сказал, что это знамение – у ребёнка будет необычайная, яркая жизнь. Жизнь, действительно, оказалась насыщенной яркими событиями и думаю, что они будут интересны читателям.

Послевоенные годы запомнились тем, что мне постоянно хотелось есть, и я мечтал, когда вырасту, то стану поваром и вдоволь наемся. Увы, поваром не стал, а стал гитаристом. Я не случайно стал играть на гитаре. Наш домик находился на окраине Луганска, а дальше было поле, заросшее бурьяном и кустарником, а за ним посёлок имени Кирова. Однажды приехали цыгане, Поставили они палатки, и закипела цыганская жизнь. Женщины гадали на картах, а мужчины делали металлическую посуду: вёдра, кастрюли. Мой отец в то время работал на паровозостроительном заводе имени Октябрьской революции. Несмотря на то, что он не имел достаточного образования – окончил всего четыре класса церковно- приходской школы, но у него был очень красивый почерк.

Отец помогал цыганскому барону выписывать на заводе обрезки листового железа для изготовления посуды и заполнять всякие бумаги. Барон не мог ни читать, ни писать. Шёл 1950 год, посуда была большой редкостью. Цыгане посуду лудили, покрывали медным купоросом, и она выглядела, как медная. Простодушных, доверчивых людей обманывали, говорили, что это медная посуда и люди её покупали. Мать цыганкам шила одежду. Однажды у неё пропали ножницы. Это был в то время серьёзный дефицит. Мать пошла к барону и рассказала о пропаже. Ножницы подкинули обратно. Но серьёзного воровства не было.

Я до сих пор помню вкус баронского бутерброда: кусок батона, намазанный маргарином и сверху политый сливовым вареньем. Вечерами цыгане отдыхали, пели песни под гитару и танцевали. Собиралось много людей, они аплодировали, но денег не давали – их у людей не было – время было трудное.

В это время, когда я учился в школе, влюбился в девочку Надю. Жила она с матерью и старшим братом недалеко от нас. С братом часто дрался. Отец у них погиб на войне. Старшая сестра Нади сидела в тюрьме. Когда она вышла на свободу, то выглядела измождённой старухой, хотя была совсем не старой. К Наде у меня была чистая детско-юношеская любовь. К ней на свидание я ходил часто с пучком моркови, вырванной на грядках. Уже не помню – было ли у нас объяснение в любви, но свою любовь к Наде я мечтал излить в песне под гитару, игра на которой была для меня чем-то божественным и недосягаемым. Я просил отца купить мне гитару, но в семье не было свободных семидесяти пяти рублей, столько стоила самая дешёвая семиструнная гитара в магазине. Но судьба уже предначертала мне моё музыкальное будущее и подбросила мне пятьдесят рублей, которые я нашёл на дороге. Отец добавил ещё двадцать пять, и гитара была куплена.

К ней прилагалась небольшая инструкция по настройке. Я читал её и почти ничего в ней не понимал. То, что первую струну надо натянуть произвольно – было понятно, но дальше говорилось, что вторая струна, прижатая на третьем ладе, должна звучать в унисон с первой открытой. Что такое «Унисон?». Откуда идёт нумерация ладов – от головки гитары или от розетки? Что обозначают эти белые кружочки на грифе?..

Выручил брат Алексей, недавно вышедший из тюрьмы. Он всё мне растолковал. Даже научил трём аккордам. Под них я с друзьями пел разные блатные песни. Позже купил самоучитель игры Михаила Иванова, и начал изучать нотную грамоту.

Когда в клубе «Текстильщик» был организован ансамбль гитаристов под руководством Бориса Демидова, то я стал участником ансамбля. Свободное от школы время я учил азы нотной грамоты, осваивал технику игры, теперь уже на приобретённой шестиструнной гитаре. Прошли годы. Эта девочка стала Надеждой Морьевой – преподавателем бальных танцев во дворце культуры имени Маяковского.

Но не только гитара занимала всё моё свободное время. Очень сильное впечатление на меня произвёл кларнет. Самостоятельно по школе немецкого кларнетиста Китцера я научился играть на кларнете и играл в школьном духовом оркестре. Затем попробовал себя в инструментальном квартете. В эти годы я пристрастился к чтению книг. Появилась идея – устроить обменную библиотеку. В летней кухне устроил стеллажи для книг, которые часто покупал на рынке у старушек и выдавал ребятам, которые приносили свои для обмена.

Но гитара вновь позвала к себе. В Доме Культуры завода имени Октябрьской Революции студент музыкального училища Николай Воробьёв организовал городской оркестр гитаристов. Репертуар оркестра был довольно сложный, но меня приняли, и я играл партию первой гитары. Николай Воробьёв был талантлив – он даже начал сочинять концерт для гитары и играл мне куски концерта. Как я помню – это была красивая романтическая музыка.

Воспоминания моего друга Владлена Никитенко – инженера Института Гипроуглеавтоматизация (шахтной автоматики), любителя – гитариста:

«Приехав с другом на пляж реки Северский Донецк, мы увидели группу ребят, которые слушали очень красиво звучащую гитару. Нам разрешили, присоединится. Больше я от них не отходил. Позже я узнал, что играл на шестиструнной гитаре Николай Воробьёв. Слушали мы его до вечера.

Потом сели в пассажирский дизель – поезд, на остановке Центральный пляж в пустой вагон и снова слушали гитару. Вдруг с двух с двух сторон входят ревизоры. В Луганске нас высаживают и строем ведут в вокзальное отделение милиции.

Там нас начали допрашивать. Посыпались угрозы, проверили наши адреса, пошли звонки на места нашей работы и т. д. Сидим под охраной, обстановка весьма напряжённая и неопределённая… и вдруг зазвучала гитара…

Надо было видеть, как начальник отделения милиции и его сослуживцы буквально на глазах начали добреть. Их голоса стали тише, а потом их души, видимо, стали реагировать на музыку и оттаивать… вот так гитара подействовала на милицию. Попросили сыграть что-то ещё по заказу и вскоре всех нас отпустили с миром с благодарностью за гитару».

Познакомился с Анатолием Бельдинским – гитаристом и хорошим человеком, и он посоветовал мне поступать в музыкальное училище. По профессии – он инженер-конструктор по машиностроению, ведущий специалист Луганского тепловозостроительного завода. Когда пошёл на пенсию – работал гитаристом в филармонии. Написал в 1957 году испанский танец, который Константин Смага назвал – «кубинский народный танец». Я написал пьесу для гитары – «Воспоминание о Бельдинском».

В 9—10 классах я проходил обучение токарному делу на небольшом заводе металлоизделий, который находился недалеко от музучилища. Его производственный мастер Иван Иванович говорил: «Пётр, посмотри, дверь в музучилище узкая, а у нас широкая. – Иди в узкую дверь, а в широкую всегда пустят».

Я выбрал «узкую дверь» и после окончания школы стал готовиться к поступлению в музыкальное училище. Не помню всех подготовленных пьес. Помню только этюд Наполеона Коста ля мажор, опус номер двадцать три. Приёмной комиссии моя игра понравилась. Спросили: «Где обучался игре?». Ответил, что самостоятельно по самоучителю. На вопрос: «Как собираетесь сдавать экзамены по сольфеджио и теории музыки?»

Пришлось заверить комиссию, что за год обучения я подготовлюсь и сдам экзамены по этим предметам.

После небольшого совещания, комиссия пошла мне навстречу, но стали проверять мой слух. На фортепиано нажимали одновременно две три клавиши и просили спеть отдельно каждую ноту. С этим заданием я справился легко.– Спойте гимн Советского Союза…

– Я не знаю слов… – Как же так? Ведь его по радио передают каждое утро.

– У нас нет радио, – отвечаю без всякого вранья, – электричество провели недавно. Я занимался и читал при керосиновой лампе.