Тайна горы Багдачан

Тайна горы Багдачан
Петр Лопатовский

Российская империя, 1909 год. Охотник-промысловик, живущий в глухой сибирской деревушке, становится невольным свидетелем жестоких убийств людей и домашних животных, совершенных каким-то неизвестным хищником. Поняв, какая опасность нависла над жителями не только его деревни, но и других поселений, он берется выследить и убить это чудовище. В этом ему помогают студент, находящийся в ссылке, его денщик и еще один охотник из деревни. Однако все четверо еще не знают, с кем им предстоит столкнуться и сколько еще жизней заберет злой дух с горы Багдачан.

Петр Лопатовский

Тайна горы Багдачан

Глава 1

Российская Империя 1909 год.

То, что Коленька – восемнадцатилетний московский студент, увлекался либеральными идеями, его почтенные родители конечно знали. Однако они и представить себе не могли, что их единственный сын, на которого столько возлагалось надежд, состоит в тайном революционном обществе. Письма и черновики, найденные во время обыска полицейскими, не оставляли в этом никаких сомнений. Однако на этом все преступления Николая не заканчивались, он еще принял участие в манифестации, при разгоне которой серьезно пострадал жандармский полковник. Теперь избежать каторги Коленьке, могло помочь только чудо. И этим чудом оказалась его сестра Оля. Когда мама Николая, Авдотья Кирилловна, решилась на визит к генерал-губернатору, то решила взять с собой любимую дочку, исключительно для моральной поддержки. Несчастная мать постоянно срывалась на рыдания, а это могло только раздражить пожилого генерала, и она попросила поехать с собой Олю, не по годам рассудительную и очень красивую девушку шестнадцати лет. Последнее качество и сыграло счастливую роль в судьбе молодого революционера-неудачника. После часовой беседы мамы с пожилым вдовцом Сергеем Андреевичем, который ни на секунду не отрывал восхищенного взгляда с Оли, приговор был смягчен, на десятилетнюю ссылку в Сибирь. При этом, Николай освобождался от тяжёлых работ и мог взять с собой кого-нибудь из прислуги. Кроме того, разомлевший от горячего чая и наливки сделанной собственноручно Авдотьей Кирилловной, генерал сказал, что лет через пять, приговор можно будет пересмотреть и если нареканий в поведении не будет, то и просить о помиловании с высокой вероятностью его удовлетворения.

После коротких прощаний с родными, Николай был привезен на железнодорожный вокзал в Москве и отправлен, очень далеко и от отчего дома, и от столичных революционных настроений. Погрузившись в вагон, студент сразу загрустил. Вообще Николай был гораздо более высокого мнения о железной дороге и паровозах, как о достижениях научно-технического прогресса. Впрочем, свое настроение, он объяснял тем, что в несколько иных обстоятельствах, его знакомство с этим прогрессивным видом транспорта, вызвало бы более яркие впечатления. В отличие от Николая, его денщик Потапыч, был в восторге. Он почти не отлипал от оконного стекла, глядя на пролетающие мимо деревья и редко появляющиеся покрытые снегом дома.

Илья Потапович Степанов, жил в семье Николая почти два десятка лет. Отслужив в солдатах, он вернулся домой, но не застал никого из родных в живых. Первое время он подрабатывал случайными заработками, но чаще, был завсегдатаем трактиров, где и сбывал все заработанные деньги. Помог ему выбраться из колеи, в которой он оказался, чиновник первого разряда и отец Николая – Андрей Николаевич. Он рано вступил в наследство и будучи молодым, прогрессивным человеком, сразу дал всем своим крепостным вольную. Среди них, были и родители Ильи, Потап и Елизавета Степановы. В последствии, они часто обращались к Андрею Николаевичу за помощью, и он никогда им не отказывал. Отец Ильи, Потап Степанов был крепким, работящим мужиком и занимаясь хлебопашеством, скорее всего, сумел бы подняться и разбогатеть, если бы не злое поветрие, охватившее ту часть Российской Империи, где он и проживал. В течении недели, холера унесла жизни его жены и четверых детей, а чуть позже и самого Потапа. Илья узнал об этом из письма одного из родственников своего отца. Так что дома его никто не ждал. Через пару месяцев после приезда из армии, Потапыч, стоя у трактира, случайно попался на глаза Андрею Николаевичу. Узнав благодетеля своей семьи, он снял шапку и поклонился. При этом довольно сильно покачиваясь на ногах.

– Мое почтение Андрей Николаевич – произнес он.

Чиновник внимательно всмотрелся в лицо стоявшего перед ним небритого мужика и с удивлением вспомнил, кого он ему напоминает.

– А скажи, ты случайно не сын Потапа Степанова? – спросил он продолжая вглядываться в лицо Ильи.

– Так точно, сын.

– Долго же тебя не было в наших краях. Очень жаль твоих родителей, но что тут поделаешь, холера. А что, давно ты из армии вернулся?

– Два месяца.

– Хм, понятно. Ну как я вижу, работу себе пока не нашел. Знаешь что, приходи завтра, в обед, ко мне, а там и придумаем что-нибудь. Тебя как звать-то?

– Илья.

– Ну заходи завтра – сказал Андрей Николаевич и продолжил свой путь.

На следующий, день, Потапыч в назначенное время был в доме чиновника, сидя за обеденным столом. С этого момента, его жизнь кардинально изменилась. Отец Николая, хотел испытать Илью, и для начала, поставил его ночным сторожем усадьбы. Через месяц, удостоверившись, что тот нашёл в себе силы избавиться от пагубных привычек и привел себя в порядок, сделал его помощником управляющего. А через год, когда старый управляющий, выпросив пенсию отправился на заслуженный отдых, Потапыч занял его место. В этой должности, Илья проработал полтора десятка лет. К маленькому Николаю, его будущий денщик, привязался сразу. Своей семьи Потапыч так и не завел, и уделял этому веселому мальцу, все свободное время. Так бы все и продолжалось, если бы темные тучи не сгустились над домом Андрея Николаевича и Потапычу не пришлось разделить со своим подопечным не только радость, но и горе. Вопросов, кого послать вместе с Николаем, у его родителей, даже не стояло. Его верный наставник и друг, сам вызвался поехать, без каких-либо дополнительных условий.

Потапыч, закурил неизменную трубку и продолжал всматриваться в пробегающие мимо пейзажи. Пару раз он ахал, увидев в окне огромного, отливающего бронзой сохатого, гордо несущего над собой, похожие на корону великана рога. Николай, не сильно отвлекаясь природой, в основном дремал, убаюканный мерным стуком железных колес. Кормили их в дороге просто, не очень сытно, но вполне достойно. По крайней мере такого мнения придерживался Потапыч. Николая же никто об этом не спрашивал, а сам он совсем не хотел жаловаться на судьбу, считая, что должен перенести свои испытания достойно. Ведь пострадал он за правое дело, в борьбе с самодержавием и репрессивным государством. Добравшись наконец до Иркутска, где они были встречены двумя конвойными, Николай со своим денщиком, были препровождены на санях, к месту отбытия наказания. Это было небольшое село Сухаревка, находившееся в двадцати верстах от города. Население его составляло не более пятидесяти человек, а место, в котором оно располагалась, было довольно глухим. По крайней мере, так подумал Николай, с тоской глядя на большие покрытые белоснежным снегом поля, и мрачный, густой лес тайги, начинавшейся сразу за селом. Расположились, они с Потапычем в одном пустующем, но вполне обжитом доме. Дело было к вечеру и изрядно устав с дороги, путники, наскоро перекусив улеглись спать. Проснувшись, на следующее утро, Николай, выпив приготовленного ему Потапычем, чая из самовара, немного повеселел. Он оделся и решил прогуляться по селу, что ему не воспрещалось, в поисках, какой-нибудь родственной души, с которой он мог бы, хоть о чем-нибудь поговорить. Вернулся Коля к обеду, мрачнее мрачного. Все его попытки начать с деревенскими разговор оканчивались полнейшей неудачей.

– Что делать крестьянину зимой? Вот ответь мне Потапыч.

– Да, как тебе сказать барин – задумчиво сказал старик, старательно очищая, грязное пятно с пальто Николая.

– Не зови меня барином, сколько раз тебя просил.

– Хорошо, Николай Андреевич, не буду – не отвлекаясь от чистки одежды, хриплым голосом ответил денщик.

– Нет, ну все-таки – не унимался студент

– На улице холод, сажать, убирать нечего. Стало быть, валяется на печи, тем более здесь в Сибири.

– Ты, Николай Андреевич, знаешь поговорку, готовь сани летом?

– Конечно.

– А вот почему так люди стали говорить?

– Ну как, потому что, к любому делу, надо готовиться загодя.

– Верно-то, оно верно, а все-таки почему такая поговорка появилась.

– Ну не знаю – раздраженно ответил Николай

– А потому что крестьянину зимой нет времени сани готовить, стало быть, зимой дел у него не меньше, чем летом. А каких дел ты наверно и сам сегодня нагляделся. Дом отопить, дров из лесу привезти, за скотиной приглядеть.

– Да вот и я гляжу, все занятые такие. Мне даже не удобно стало.

А ты барин, книжечку свою какую-нибудь возьми, да почитай. Вот я тебе и лампу керосиновую на столе пристроил. За керосином правда в город ездить надо будет, но ничего, это уж устроим.

– Спасибо тебе Потапыч – сказал, вставая Николай

– Даже не знаю, чтобы я без тебя делал.

Немного подумав, Коля полез в привезенный с собой сундук и достал оттуда Илиаду, Гомера.

Было начало зимы, темнело рано и вся окружающая обстановка показалась ссыльному очень удручающей. К счастью Коля, взял с собой большую библиотеку и мог посвятить долгие вечера чтению. Круг общения ограничивался для него Потапычем и старостой села Фадеем Копытиным. Однако, хоть Фадей Ильич и был достаточно образованным, но никогда не поддерживал беседы на интересующие Николая темы. В лучшем случае он выслушивал студента, а чаще извинялся и уходил заниматься своими делами. Ситуация изменилась ближе к Рождеству. Когда в село приехал бывший до этого на промысле охотник Василий Семин. Однажды в их избу вошел широкоплечий, бородатый мужик, среднего роста, в овчинном полушубке и волчьей шапке. Его лицо показалось Николаю не похожим на лица других жителей села. Узкое, с высоким лбом и волевым подбородком, оно обрамлялось густой бородой и усами. Правую щеку от края глаза до скулы пересекал красноватый неровный шрам. Глаза его были светло серые и чаще всего холодные, впрочем, если он улыбался, то в них всегда появлялся живой огонек.

– Разрешите представиться. Семин, Василий Аркадьевич, в прошлом штабс-капитан, а сейчас охотник-промысловик. Вот зашел к вам познакомиться – отрапортовал вошедший.

– Очень приятно. Митрофанов, Николай Андреевич. В прошлом студент. А сейчас ссыльный – сказал Коля, встав из-за стола и жестом пригласив гостя сесть.

Семин сбросил шапку с полушубком на скамейку, стоящую у двери, и прошел к столу.

– Степанов Илья Потапович – сказал Потапыч, с подозрением, оглядывая гостя.

– А как это вы, ваше благородие из штабс-капитана в охотники оформились? – спросил он.

– Длинная история, как-нибудь в другой раз расскажу –сказал Семин, улыбаясь вопросу старика.

– Я смотрю чаек у вас водится, не угостите? – добавил он, кивнув на самовар и две чашки с блюдцами.

– Водится – ответил Николай.

– Правда запас небольшой совсем, но для хорошего человека изыщем – вставил свое слово Потапыч и достал из буфета еще одну чашку и блюдце.

– Вот за это благодарствую – сказал охотник и налил себе дымящегося напитка.

– А позвольте узнать, за какую провинность вас, студента, к нам определили? – спросил Семин, отпив из чашки.