Собственный закон

Глава 1. Тень долга

Майор Алексей Воронин стоял у окна своего кабинета на третьем этаже полицейского управления и смотрел, как осенний дождь хлещет по выщербленным ступеням парадной. Вид из окна ограничивался серой бетонной стеной соседнего здания, покрытой облупившейся краской и следами граффити. Кабинет, как и вся его жизнь, был тесным и обшарпанным: продавленный сейф в углу, заваленный стопками пожелтевших папок стол и стул с торчащей из обивки пружиной. Зарплата начальника отдела уголовного розыска позволяла ему содержать семью, но не более того.

Сорок семь лет. Двадцать пять из них в полиции. Воронин гордился своей репутацией. Подчиненные уважали его за принципиальность: он не брал взяток, не подписывал фальшивые рапорты и не закрывал дела, не доведя их до конца. Даже в те годы, когда начальство открыто намекало, что "нужны компромиссы ради статистики", Воронин оставался непреклонным. Его имя не мелькало в скандальных разоблачениях, а раскрываемость в отделе стабильноозволапорты а. Да рапортстабильно держалась выше среднего. Но цена за эту честность оказалась непомерной.

Его жена Ольга уже третий год спала в отдельной комнате. Причина была проста и безжалостна: денег не хватало. Их дочь Катя, двадцати лет, заканчивала педагогический институт, но Воронин не мог оплатить ей общежитие или хотя бы нормальную съемную квартиру. Приходилось ютиться в двухкомнатной квартире на окраине, где из окон был вид на ржавый забор промышленной зоны. Ольга, некогда гордившаяся мужем, теперь смотрела на него с усталым упреком. "Ты честный, – говорила она, – но от этого ни холодно, ни жарко. Наш долг за квартиру уже двадцать тысяч, Катя спит на раскладушке, а ты продолжаешь играть в рыцаря".

Воронин не спорил. Он знал, что она права. Каждый месяц он отдавал большую часть жалованья на погашение кредитов – сначала на ремонт квартиры, который так и не довели до конца, потом на операцию матери, а теперь на учебу дочери. Оставалось только на еду да на коммунальные платежи. Друзья давно перестали звать его в гости: он не мог позволить себе даже бутылку коньяка, чтобы не ударить в грязь лицом. А в управлении шептались: "Воронин – мужик правильный, но бедный, как церковная мышь".

В тот вечер, когда все изменилось, он задержался в кабинете допоздна. Дело о серии вооруженных ограблений складов на окраине города висело мертвым грузом. Следы вели к группе цыган из пригорода, но доказательств не хватало, а вышестоящее начальство требовало результатов. Воронин сидел за столом, перебирая протоколы, когда в кабинет без стука вошел его зам, капитан Сергей Лавров – человек, чья репутация была полной противоположностью его собственной.

Лавров был на десять лет моложе, одет в новый костюм и водил машину, купленную явно не на одну зарплату. Он бросил на стол бутылку виски и пачку сигарет.

– Хватит ломать себя, Алексей Петрович, – сказал Лавров, разливая спиртное по мятым пластмассовым стаканам. – Ты всю жизнь тянешь этот воз в одиночку. А что имеешь? Долги, скандалы с женой и уважение, которое никто не оплачивает. Посмотри на меня. Я не святой, но и не гол как сокол.

Воронин молчал, глядя на стакан. Лавров продолжал:

– Есть дело. Не грязное, не уголовное. Просто… помощь одним людям. Они дают информацию, которая позволяет закрывать дела быстро и красиво. А взамен просят, чтобы мы не слишком усердствовали в некоторых вопросах. Ничего такого, за что потом посадили бы. Ты же сам знаешь: без связей и денег в этой системе не выжить. Один раз попробуешь – и дыра в бюджете затянется. Дочь в нормальную квартиру переедет. Жена перестанет смотреть на тебя, как на неудачника.

Воронин не ответил сразу. Он долго смотрел в окно, где дождь наконец утих, оставив после себя лужи, в которых отражались тусклые фонари. Вся его жизнь – цепь решений, принятых в угоду долгу и совести, – привела к этой точке: к кабинету без отопления, к жене, которая спит в другой комнате, к дочери, стыдящейся своей убогой раскладушки. Честность не сделала его ни сильнее, ни счастливее. Она лишь обрекла его семью на медленное удушье.

– Дай подумать, – наконец сказал он.

Лавров улыбнулся и вышел, оставив бутылку на столе. Воронин сидел в одиночестве до глубокой ночи. Впервые за многие годы он позволил себе выпить больше одного стакана. И впервые в своей жизни начал всерьез размышлять о том, чтобы переступить черту.

Глава 2. Первый шаг

Через три дня после разговора с Лавровым Алексей Воронин принял решение. Он позвонил своему заместителю и попросил встретиться за пределами управления – в маленьком кафе на окраине города, где их никто не мог узнать.

Лавров пришел один и без лишних слов передал конверт. Внутри лежали тридцать тысяч рублей и фотография мужчины лет пятидесяти с резкими чертами лица и внимательными глазами.

– Это Александр Рябинин, – сказал Лавров. – Владелец нескольких ломбардов и складов на севере города. Его обвиняют в организации тех самых ограблений, над которыми ты бьешься уже полгода. Но он не грабитель. Он страхователь. Когда склады его клиентов горят или грабятся, он выплачивает страховые суммы и забирает остатки имущества. Ограбления – это его схема: он сам организует подставные пожары и взломы, а потом получает прибыль с обеих сторон.

Воронин молчал, перебирая фотографии обгоревших складов и разбитых замков.

– Его нужно закрыть, – продолжил Лавров. – Но не полностью. Рябинин готов заплатить за то, чтобы дело против него развалилось. Не полностью, а частично. Два исполнителя, которые уже сидят в камере, признаются в одиночной работе. Остальные ниточки рвутся. Взамен он дает полную картину по трем другим нераскрытым делам: поставки краденого металла, подставные аварии и даже заказ на свидетеля по делу о наркотиках. Ты закрываешь эти дела за месяц, получаешь премию, благодарность от начальства. А он продолжает работать, но уже под твоим контролем.

– И сколько? – спросил Воронин, не поднимая глаз.

– Двести тысяч. Плюс десять процентов с каждой последующей операции, которую он будет согласовывать с тобой. Деньги не через меня. Через третьих лиц. Ничего не привяжут.

Воронин долго смотрел на фотографию Рябинина. Это был не безликий уголовник, не мелкий жулик. Это был человек, который управлял теневым потоком миллионов, и теперь предлагал Воронину стать частью этой системы – не исполнителем, а хранителем порядка в ней.

На следующий день он вызвал двух оперативников и приказал сосредоточить усилия на двух задержанных исполнителях. Воронин лично проводил допросы. Через неделю оба подписали признательные показания: они действовали самостоятельно, подговорив случайных подельников. Остальные следственные версии – о заказчике, о сложной схеме с подставными страховыми случаями – были признаны "недостаточно обоснованными"и закрыты. Дело против Рябинина развалилось.

Через два дня курьер в потрепанной "девятке"привез Воронину чемодан. Внутри лежали аккуратно уложенные пачки денег. Двести тысяч рублей. Впервые за многие годы в его руках оказалось столько наличных.

Воронин не стал считать их в квартире. Он положил чемодан в сейф кабинета и на следующий день оплатил долг за квартиру, купил дочери новую кровать и холодильник взамен того, который уже третий месяц "работал через раз". Ольга, увидев, как рабочие выносят старую раскладушку и устанавливают нормальную кровать, впервые за долгое время посмотрела на мужа без привычного осуждения.

– Откуда деньги? – спросила она осторожно.

– Премия за раскрытие серии ограблений, – ответил Воронин, не отводя глаз. – Плюс старые неиспользованные отпускные, которые наконец выплатили.

Она не стала расспрашивать дальше. Вечером в доме впервые за много месяцев появился запах жареного мяса, а не привычной картошки с котлетами из соевого фарша.

Воронин ждал, что решение отравит его. Что честность, которую он всю жизнь защищал, начнет разъедать его изнутри, как кислота. Но этого не произошло. Деньги были реальными, они решили реальные проблемы. Дочь перестала прятать глаза, когда приходили гости. Жена вернулась в их спальню. Управление получило три раскрытых дела, и начальство впервые за два года лично поздравило его с результатами.

Рябинин позвонил через неделю. Короткий разговор, без лишних слов: он хотел продолжить сотрудничество. Новый склад, новая страховка, новая операция. И новая сумма.

Воронин согласился. Не сразу, не охотно, но согласился. Он убедил себя, что это не падение, а компромисс. Не продажа совести, а разумный расчет. Он не брал взяток за освобождение преступников. Он контролировал тех, кого не мог остановить. И пока он держал ситуацию под контролем, это было оправдано.

Но в глубине души он знал: первый шаг сделан. И пути назад нет.

Глава 3. Тонкая грань

Прошло три месяца с того дня, как Алексей Воронин впервые принял конверт от представителя Рябинина. Дела, которые раньше висели мертвым грузом, закрывались с неожиданной легкостью. Информация, поступавшая из контролируемых источников, позволяла быстро находить исполнителей и формировать нужные следственные версии. Успехи отдела были очевидны, но каждое такое дело оставляло в душе Воронина ощущение, которое он не мог точно определить: смесь облегчения и нарастающего дискомфорта.

Ночью его стали преследовать сны. В них он снова и снова возвращался в свой старый кабинет, перебирал бесконечные папки с нераскрытыми делами, но страницы оказывались пустыми – слова исчезали прямо под пальцами, оставляя лишь белые листы. Он просыпался с тяжелым чувством, словно что-то неуловимо важное ускользало из его рук, хотя днем он убеждал себя в обратном.

Воронин понимал, что для сохранения контроля ему необходимо расширить свою сеть. Сергей Лавров предложил привлечь Виктора Гордеева – опытного оперативника, который уже давно не видел смысла в бескомпромиссной борьбе с преступностью. Встреча состоялась поздней ночью. Когда Гордеев согласился участвовать, Воронин почувствовал, как внутри него что-то окончательно сдвинулось.

– Это не предательство присяги, – сказал он себе, глядя в темное окно кабинета. – Это управление тем, что все равно существует. Без контроля будет хуже.

Но слова не могли заглушить внутренний голос, который спрашивал: когда именно он перестал быть человеком, который защищает закон, и стал человеком, который его направляет? Каждый раз, подписывая рапорт, в котором важная следственная версия объявлялась "недостаточно обоснованной", он ощущал, как его прежняя жизнь отдаляется, словно берег, который медленно тонет в тумане.

Деньги продолжали поступать. Они приносили временное облегчение: оплаченные счета, новая мебель, отсутствие постоянного страха перед очередной кредитной задолженностью. Но каждый раз, открывая сейф и глядя на аккуратно сложенные пачки, Воронин испытывал противоречивые чувства. Деньги были реальными, они решали реальные проблемы, но их появление сопровождалось ощущением, будто он добровольно подписывает расписку на свою прежнюю совесть.

Однажды ночью, после особенно тяжелого дня, когда пришлось лично составить объяснение по делу, которое он фактически похоронил, Воронин не смог уснуть. Он сидел за кухонным столом с бутылкой водки, которую так и не открыл. В голове крутилась мысль, от которой он не мог избавиться: каждый его шаг, каждая подпись, каждый сознательно разрушенный след влекут за собой последствия, которые он не может предвидеть. Он пытался убедить себя, что контролирует ситуацию, но в глубине души понимал, что это иллюзия. Чем больше людей вовлекается в эту систему, тем меньше он может контролировать их действия.

Более того, он начал замечать, как его восприятие окружающих меняется. Подчиненные, которые раньше уважали его за принципиальность, теперь смотрели иначе – с настороженным пониманием. Лавров, который раньше искал его одобрения, теперь говорил с ним как с равным, а иногда и как с тем, кто зависит от его связей. Даже Ольга, заметив материальное улучшение, начала относиться к нему с некоторой осторожностью, словно чувствуя, что за внезапным благополучием скрывается нечто, о чем лучше не спрашивать.

Воронин осознал, что стоит на краю пропасти, которую сам же и создал. Он мог бы остановиться – отказаться от дальнейших сделок, разорвать связи, попытаться вернуться к прежней жизни. Но мысль о возвращении к бесконечным долгам, к раскладушке для дочери, к молчаливому осуждению жены была невыносимой. Остановка означала бы не просто отказ от денег, но и признание того, что все, что он сделал, было ошибкой, которую невозможно исправить.

И в тот момент, сидя в темноте, Воронин принял решение идти дальше. Не потому, что полностью убедил себя в правильности своих действий, а потому, что отступление казалось еще большим поражением. Он сказал себе, что должен взять систему под полный контроль, установить четкие правила, чтобы никто не мог действовать без его ведома. Только так, считал он, можно сохранить хотя бы видимость порядка в том хаосе, который он сам начал создавать.

Но в глубине души он знал, что с каждым новым шагом грань между контролем и подчинением становилась все тоньше. И однажды он мог обнаружить, что это не он управляет системой, а система управляет им.

Глава 4. Правила игры

Воронин сидел за своим столом, когда в кабинет вошёл Виктор Гордеев. В руках у него был толстый конверт с фотографиями, схемами маршрутов и списками номеров автомобилей.

– Проблема с Ковалёвым, – начал Гордеев, бросая конверт на стол. – Он опять пошёл своим путём. Вчера ночью его люди вывезли партию металла с территории завода на окраине. Без согласования. Теперь это дело попало к следователю Петрову из соседнего отдела. Ковалёв требует, чтобы мы его вытащили.

Воронин открыл конверт. На фотографиях были запечатлены грузовики, выезжающие с территории завода в нерабочее время, сопровождаемые автомобилями охранной фирмы Ковалёва.

– Как именно это происходит? – спросил Воронин, перебирая снимки.

Гордеев сел напротив и начал объяснять:

– Схема простая, но эффективная. Ковалёв договаривается с начальником охраны завода. Тот организует "сбой"в системе видеонаблюдения на два часа. В это время на территорию заезжают грузовики с подменёнными номерами. Охранники Ковалёва перекрывают подъездные пути, якобы проводя внеплановую проверку. Официально оформляется инвентаризация, но фактически вывозится металл, который числится как списанный или находящийся на консервации. Завод получает деньги за "утилизацию", Ковалёв продаёт металл по рыночной цене. Чистая прибыль – около двух миллионов за рейс.

– И он решил, что может делать это без моего ведома? – Воронин отложил фотографии.

– Именно. Он считает, что уже достаточно глубоко в системе и может самостоятельно решать, какие дела закрывать. Сказал, что если Петров продолжит копать, он будет вынужден "защитить свои интересы".

Воронин молчал, глядя на схему маршрутов. Это был уже не разовый случай. Ковалёв дважды за последний месяц организовывал операции без предварительного согласования, ссылаясь на то, что "время не ждёт".

– Что именно он хочет от нас? – наконец спросил Воронин.

– Чтобы мы взяли дело под контроль. Петров уже запросил экспертизу номеров и записи с камер на трассе. Ковалёв хочет, чтобы эти запросы были признаны нецелесообразными. И чтобы его людей не трогали ближайшие три месяца.

Воронин вызвал к себе Лаврова и ещё одного доверенного оперативника – майора Блинова.

– Слушайте внимательно, – сказал он, когда все собрались. – У нас ситуация с заводом на третьем шоссе. Следователь Петров начал проверку по факту несанкционированного вывоза металла. Нужно сделать так, чтобы эта проверка не привела к нежелательным результатам.

Лавров кивнул, понимая, о чём идёт речь.

– Можно организовать так, что камеры на трассе в момент вывоза были отключены из-за плановых работ. А номера на грузовиках – это просто совпадение. Мол, на заводе работают несколько машин с одинаковыми номерами из-за бюрократических ошибок.

– Это не сработает, – возразил Блинов. – Петров упрямый. Он будет требовать полную проверку. Нужно что-то более серьёзное.

– Тогда делаем так, – решил Воронин. – Через неделю организуем задержание двух водителей Ковалёва по совершенно другому делу – мелкой краже на складе. Они признаются в одиночной работе, без организаторов. Одновременно составляем служебную записку, в которой указываем, что версия о причастности охранной фирмы Ковалёва не имеет достаточных доказательств. Петрову передаём информацию о том, что вывоз был законным – якобы это была плановая транспортировка на консервацию. Завод подтверждает.

Лавров усмехнулся:

– А завод подтвердит?

– Подтвердит. Главный инженер уже получил за это свою долю. Главное – синхронизировать все действия. Никаких разрывов в версии.

Блинов покачал головой:

– Алексей Петрович, это уже не просто прикрытие отдельных эпизодов. Мы создаём целую легенду, которая должна выдержать проверку. Если Петров начнёт копать глубже, придётся подменять документы, привлекать свидетелей. Это другой уровень.

– Понимаю, – отрезал Воронин. – Но другого выхода нет. Если Ковалёв начнёт говорить, он выдаст всю цепочку. И тогда под вопросом окажутся не только его операции, но и наши предыдущие дела.

Операция по прикрытию вывоза металла потребовала двух недель напряжённой работы. Были задействованы трое оперативников, главный инженер завода дал показания о "плановой транспортировке", два водителя Ковалёва подписали признательные показания о мелкой краже, а запросы на техническую экспертизу были признаны нецелесообразными из-за отсутствия достаточных оснований.

Когда дело было закрыто, Ковалёв пришёл к Воронину лично.

– Спасибо, что вытащили, – сказал он, кладя на стол конверт. – Но должен заметить: мне не нравится, что приходится согласовывать каждый шаг. Я плачу достаточно, чтобы самому решать, когда и что делать.

Воронин посмотрел на него холодно:

– Ты можешь делать что угодно. Но если твои действия приведут к тому, что кто-то начнёт копать под всю систему, включая тебя самого, я не смогу тебя вытащить второй раз. Понимаешь разницу?

Ковалёв пожал плечами:

– Понимаю. Но и ты пойми: я не могу сидеть и ждать, пока мне разрешат дышать. У меня свои обязательства, свои люди, которые ждут денег. Система должна работать, а не стоять на месте.

После ухода Ковалёва Воронин долго сидел в кабинете. Впервые он ясно осознал, что созданная им структура перестаёт подчиняться единому центру. Каждый участник стремился расширить свою деятельность, и удерживать их в рамках, установленных Ворониным, становилось всё сложнее. Система, которая должна была находиться под его полным контролем, начала жить по собственным законам.

Глава 5. Сеть без центра

Система Воронина продолжала расти. К уже существующим участникам – Рябинину, Ковалёву и их посредникам – добавились новые фигуры: руководитель транспортной компании, специализирующейся на перевозках строительных материалов, и владелец сети ломбардов, который фактически выполнял функции сбыта похищенного имущества. Каждая новая схема требовала всё более сложной координации.

Одной из ключевых новых операций стала организация так называемой "консервационной цепочки". Суть схемы заключалась в следующем: на предприятиях, находящихся в предбанкротном состоянии, под видом законной консервации производства вывозилось дорогостоящее оборудование, которое затем реализовывалось через цепочку подставных фирм. Для прикрытия создавалась многоуровневая система документов: акты о списании, фиктивные договоры на утилизацию, сертификаты о передаче оборудования на хранение. В дело вовлекались не только оперативники, но и подкупленные аудиторы, юристы и даже сотрудники налоговых инспекций.

Воронин лично координировал эти операции, распределяя роли между своими людьми. Однако с увеличением числа участников и сложности схем возникали всё новые проблемы. На одном из совещаний в его кабинете разгорелся открытый конфликт.

– Я не могу бесконечно прикрывать каждого, кто решает действовать самостоятельно, – резко сказал Воронин, обращаясь к собравшимся Гордееву, Лаврову и представителю транспортной компании по имени Стариков. – Последний случай с вывозом станков с завода "Проммаш"едва не закончился провалом. Почему я узнаю о рейсе задним числом?

Стариков, крепкий мужчина лет пятидесяти, не сдержался:

– Потому что ждать вашего разрешения две недели – это роскошь, которую мы не можем себе позволить. У меня контракты срываются, люди ждут зарплаты, покупатели давят. Если я буду согласовывать каждую операцию, как школьник домашнее задание, вся схема развалится. У каждого из нас своя территория, свои обязательства. Вы не можете контролировать каждую мелочь.

– Могу и буду, – отрезал Воронин. – Потому что если один из вас попадётся, вся система рухнет. Это не игра в песочнице, где каждый строит свою горку.

Гордеев попытался смягчить ситуацию:

– Алексей Петрович прав, но и Стариков не совсем неправ. Система разрослась. Уже невозможно отследить все связи. Может, стоит разделить ответственность? Назначить районных координаторов, чтобы не всё шло через один центр?

Воронин отрицательно покачал головой:

– Любая децентрализация означает потерю контроля. Пока всё идёт через меня, я знаю, что происходит. Если начнётся самодеятельность, никто не сможет гарантировать, что информация не выйдет за пределы системы.

Однако в глубине души он понимал, что полное управление становится невозможным. Сеть переросла в сложную многоуровневую структуру, в которой каждый уровень стремился к автономии.

Эти сложности начали сказываться и на семейной жизни Воронина. Ольга заметила, что муж стал ещё более замкнутым и раздражительным. Финансовое положение семьи значительно улучшилось – они переехали в просторную квартиру в центре города, Катя смогла отказаться от подработки и сосредоточиться на учёбе, – но это лишь усилило её подозрения.

Однажды вечером, когда Воронин вернулся домой за полночь, Ольга не выдержала:

– Алексей, я больше не могу так жить. Ты приходишь в три часа ночи, сидишь в кабинете до утра, а когда мы разговариваем, ты будто где-то в другом месте. Откуда эти деньги? Новая квартира, машина, все долги оплачены. Ты получил повышение? Или у тебя появились другие источники дохода?

Воронин попытался отмахнуться:

– Работа. Премии за раскрытые дела, благодарности. Ты же знаешь, как это бывает.

– Знаю, что начальник отдела розыска не может за год удвоить свой доход, – резко ответила Ольга. – Катя тоже задаёт вопросы. Она видела, как в наш дом приезжали незнакомые люди, оставляли конверты. Говорит, что её однокурсники шепчутся за спиной: "Твой отец теперь слишком богатый для полицейского".

Воронин почувствовал, как внутри всё сжалось. Он привык к постоянному напряжению на работе, но не ожидал, что ложь начнёт разрушать семью изнутри.

– Я делаю это для нас, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Если бы мы остались в той дыре, ты бы продолжала смотреть на меня с презрением. Теперь у Кати есть будущее. Ты можешь не работать, если не хочешь. Это того стоит.

Ольга посмотрела на него долгим взглядом:

– Стоит ли, если из-за этих денег ты становишься чужим в собственном доме?

После этого разговора Воронин осознал, что его попытки удержать систему под контролем сталкиваются с сопротивлением не только снаружи, но и внутри. Участники сети требовали большей самостоятельности, а семья, ради которой он начал всё это, начала отдаляться из-за той же деятельности, которая должна была её обеспечить.

Тем не менее он продолжал расширять сеть, понимая, что остановка на полпути невозможна. Каждый новый участник приносил дополнительные средства, но также увеличивал риск и сложность управления. Система, которая начиналась как контролируемый компромисс, превратилась в самостоятельную структуру, удерживать которую становилось всё труднее, а отказаться от которой значило потерять всё – и деньги, и контроль, и остатки прежней жизни.

Глава 6. Разрыв связей

Утр

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.