Сказки о символах города Саратова

– Нет, не пробовала, – виновато проговорила гармошка, – точнее, я в стаде козликам плясовую играла. Так, они плясали и танцевали, без отдыха. Может быть, они так бы и долго плясали, не знаю, только я сама быстрее их устала. Вот и всё.

– Этот опыт сомнительный, – задумчиво проговорил петушок.–Если б ты играла, а они все от усталости попадали, тогда другое дело. Тут же ты сама чуть от усталости не упала.

– А я думаю, что надо попробовать, – перебил петушка калач, –другого выхода всё равно нет.

– Я же говорю, что пока я играла, и звучали мои колокольчики козлята не переставали плясать, значит и Берендей будет плясать, – уверяла друзей гармошка.

– Ты, гармошка, начинай играть, а там увидим, что делать, – согласился с доводом гармошки петушок.

– У нас получится… Запляшется басурман. – Уверенно проговорил калач. – Пошли на берег. – И все трое поспешили на берег реки.

Когда они пришли на берег Волги, Берендей уже бросил петь и его, от выпитого вина, потянуло в пляс. Он плясал, а от содрогания земли по реке ходили большие волны, и макушки церквей в городе раскачивались. И вот, когда Берендей уже от пляски достаточно устал, с берега донеслась плясовая музыка, с перезвонами колокольчиков, и Берендею от этих звуков захотелось ещё плясать и плясать.

Высоко поднимая ноги он плясал и припевал:

Съел баранов десять штук

И ногою топнул,

Три бочонка молока

И чуть-чуть не лопнул.

Хороша в реке водица

Освежает и бодрит

У меня от вида града

Разгорелся аппетит.

А гармошка с колокольчиками всё играла и играла. Берендей уже устал плясать, а остановится – никак не может. Наконец он взмолился: «Перестань играть. Смилуйся надо мной. Я остановиться не могу. Ах, эти проклятые колокольчики!!! Ах, эта проклятая музыка!!!»

Не только Берендей устал, но и гармошка устала и уже едва растягивала мех. И может быть, вся затея друзей закончилась бы ничем, если бы не петушок. Увидев, что гармошка от усталости едва ударяет молоточками, он подскочил к ней сзади, ловко продел крылья в ремни и стал помогать растягивать мех. Музыка зазвучала веселее, темп игры увеличился. Теперь гармошка только управляла клавишами, а глиняный петушок тянул и тянул мех туда и обратно.

Берендей уже не пел залихватские частушки, а едва поднимал ноги и, всхлипывая, проговаривал:

Ах, зачем я народился

Зачем к городу пришёл

Видно бес в него вселился

Здесь я смертушку нашёл…

Гармошка же и петушок с двойной силой продолжали играть и играть. То один мех растягивает, то другой, то один на клавиши нажимает, то другой. Они уже оба устали, а Берендей всё не падает. И тут калач, глядя на измождённых товарищей, догадался, что надо делать. Он быстро отломил кусок от своего левого бока и бросил петушку, затем такой же кусок калача от правого бока полетел в рот гармошке. Музыка сразу зазвучала быстрее, у петушка и у гармошки появились силы. Каждый из играющих подумал: «Ах, какой молодец калач! Как он вовремя сообразил, что надо подкрепить нас. Без его догадки мы бы от усталости упали на берегу и умерли от изнеможения раньше великана».

А калач всё подкармливал и подкармливал своих друзей. То одному кусочек, то другому, пока сам не стал таким тонким, что и на калач перестал быть похож. Похож он стал на какой-то гриб с тонкой ножкой. Однако, в это время калач думал только об одном: «Если Берендей продержится хотя бы десять минут, то я должен буду прыгнуть сам играющим в рот, но только, чтобы они довели дело до конца и уже намеревался это сделать, как Берендей, последний раз поднял одну ногу, затем вторую, глаза его закатились и он рухнул на землю бездыханный.

После того, как Берендей умер от пляски, сразу упали от усталости и заснули крепким сном и глиняный петушок, и гармошка, и калач. Спали они долго. А пока они спали десять искусных хлебопеков, принялись за починку калача. Они неведомо как нарастили ему бока, починили коричневую корочку и когда калач проснулся, то даже не заметил своей новизны.

За время, пока друзья спали, губернатор распорядился спасителей города перенести в городской замок и поместить в самую красивую комнату, положить на самые мягкие перины, которые только могли найтись в городе.

Друзья спали целую неделю, а когда проснулись, то не увидели уже Берендея, волжские волны унесли его тело в море, а на острове была видна только истоптанная трава да поломанный кустарник. Народ, после исчезновения Берендея стал воспевать трёх друзей спасших город. Он сложил о них песни, былины и сказки. Горожане даже поставили героям в городе скульптуру с надписью:

«Глиняному петушку, гармошке и калачу СЛАВА». Слово «слава» было написано крупными буквами и его было видно издалека. На том и сказке конец. Глиняный петушок, гармошка с колокольчиками и калач по сей день живут в городе Саратове и как обещал губернатор – ни в чём нужды не знают.

Саратов, 2019, 30 ноября.

Чего око не видывало, ухо не слыхивало и язык не ощущал

Жил был в деревне, близ города Саратова, старик и было у него три сына. Старший сын и средний были женаты, а младшенький, Ивашка, жениться даже не думал. А если б он и захотел, то кто за него в деревне в жёны пойдёт? Старшие братья в поле работают, а Ивашка целыми днями на печи лежит, на гармошке играет, или из глины игрушки лепит, в них сам играет и с ними разговаривает. Дурачок, и всё тут.

Снохи на Ивашку злятся и ругаются. Старшая сноха говорит: «Экий арясина вырос, а помощи никакой, всё бы на гармошке с колокольчиками тренькал. Скоро все с ума сойдём от звона этих колокольчиков. «На печь залезть нельзя, – вторит другая сноха, – глиной от игрушек измажешься». Снохи уж эту гармошку прятали, игрушки его глиняные скалкой разбивали, только всё одно – гармошку находит, игрушки снова слепит и радуется, и зла ни на кого не держит.

Особенно нравилось Ивашке, когда снохи калачи начинали печь. Тогда он улучит момент, спрыгнет с печки, хвать готовый калач и снова на печь. После этого снохи брались за Ивашку по-настоящему. Возьмут в руки одна полотенце, а другая сковородник и давай Ивашку со всех сторон охаживать и приговаривать: «Не воруй! Не воруй, а в поле и на подворье работай! С братьев пример бери». Они бы давно с Ивашкой счёты свели, да боялись свёкра. Старик за Ивашку заступался и особо своевольничать снохам не давал.

И вот умер старик. После похорон, выставили снохи Ивашку за дверь и сказали: «Иди куда хочешь, дурак. Вот тебе на дорогу сума, а в ней твоя дурацкая гармошка, твои дурацкие игрушки и вот тебе калач, чтоб с голодухи сразу не помер. А так, глядишь, всё подальше уйдёшь и не вернёшься». «Спасибо и на этом», – ответил Ивашка и пошёл со двора, куда глаза глядят.

Долго ли он шёл, коротко ли, только чувствует, что проголодался и сел на пригорке поесть. Взял калач и только хотел кусочек отломить, как слышит: «Не ешь меня, Ивашка, я тебе целый буду нужен; добрую службу тебе сослужу».

– А что же мне есть, лапти что ли? –спрашивает Ивашка, нисколько не изумившись тому, что калач оказался говорящий. Однако ломать его не стал, сунул в суму и дальше пошёл.

Шёл, шёл, только голод не тётка, каждую секунду о себе напоминает и вот, когда стало от голода невмоготу, проговорил вслух:

– А продам-ка я глиняные игрушки, куплю на эти деньги еды, тогда и калач ломать не надо будет.

«Ой, ой! Не надо нас продавать, – послышалось из сумы, – мы тебе, Ивашечка, пригодимся».

– Что за напасть такая? – говорит Ивашка. – Одного есть нельзя, других продавать нельзя, чтоб поесть. Осталась одна гармошка, она одна молчит и не отговаривается.

«И нисколько я не молчу, – послышалось из сумы. – Я очереди своей для разговора жду».

– Можешь не продолжать, – проговорил зло Ивашка. – То же самое поди скажешь, как и они, что ты мне пригодишься.

«Конечно пригожусь и не меньше других – утвердительно сказала гармошка. – Потерпи, Ивашка, скоро всё образуется».

– Об-ра-зу-ет-ся, – недоверчиво произнёс Ивашка. – Это по-вашему образуется, а по-моему в животе у меня скоро ветер свистеть будет. И ничего там кроме него не образовывается. Хоть бы горбушку от каравая да полкринки молока съесть.

Закинул Ивашка суму на плечо и дальше пошёл. Идёт, голод терпит.

Долго ли он шёл или коротко, только приходит он в столицу на центральную площадь и, видит – на ней множество народа собралось. Посреди помост стоит. На помосте человек громким голосом грамоту царскую зачитывает.

Грамота

Я царь всея Руси Спиридон, объявляю подданным свою волю царскую. Выдаю я любимую дочь замуж, но не за дворянина, не за боярина, а за всякого молодца, но с одним условием: пусть этот молодец принесёт мне то, чего око царское не видывало, ухо не слыхивало, и язык не ощущал. Кто царю это принесёт и об этом объявит, того и царская дочь женой будет. А коли принесёт и царь это уже видывал, такое слыхивал, и то языком ощущал, значит класть тому молодцу голову на плаху. Как говорится – хотел сорвать куш, да оказался не дюж.

Надо сказать, что царь Спиридон был скуп и уже не раз в течение нескольких лет объявлял такие указы. Навезут ему добрые молодцы со всего света пряности разные, попробует царь, одно, другое и скажет, что это для него не новость, знает эту пряность, вкушал и того молодца раз и на плаху. Другой искатель руки царской дочери принесёт музыкальный инструмент с интересным звучанием. Послушает его царь и головой отрицательно помотает, слышал, мол. И этого молодца на плаху, а инструмент в царскую сокровищницу. Следующий – удивительные по своей красоте бусы и всякие женские украшения преподнесёт. И у него та же участь, а украшения идут в царскую сокровищницу.