Сказки о символах города Саратова

Сказки о символах города Саратова
Пётр Петрович Африкантов

Символы города Саратова: гармошка с колокольчиками, ямчатая глиняная игрушка и хлебный калач – друзья-товарищи. Они вместе ни раз приходят на помощь не только городу, но и государству. Эта троица обязательно появляется там, где без них никак не обойтись. Догадливость, сноровка, любовь к отчизне, чувство товарищества помогают им избавить город и страну от неприятностей, преодолеть все трудности и остаться невредимыми.

Пётр Африкантов

Сказки о символах города Саратова

Сказка о глиняном петушке – золотом гребешке, гармошке с колокольчиками, да румяном калаче с хрустящей корочкой

Жили были в городе Саратове, глиняный петушок золотой гребешок, гармошка с колокольчиками да калач с хрустящей корочкой. Каждый жил на своей улице и имел хозяина. Гармошка с колокольчиками находилась у сапожника, калач с хрустящей корочкой жил у булочника, а глиняный петушок с ямчатой росписью у мастера – игрушечника.

У гармошки с колокольчиками хозяином был сапожник Иван Кудашкин. Он играл на гармошке с детства, и благородное её звучание уважал. Бывало, поработает в сапожной мастерской, устанет, а как возьмёт гармошку с колокольчиками в руки, да растянет мех – и куда усталость делась. Бабы дивуются, ребятишки на заборе виснут, мужики самокрутками попыхивают, Ивана за душевную игру хвалят.

Только не долго такая жизнь была у гармошки. Умер сапожник, а его место в мастерской занял его сын Сёмка, Семён значит. Только до отца ему было в мастерстве далеко. Не хватало у Сёмки усидчивости и терпения ни хорошо сапоги сшить, ни на гармошке научиться мастерски играть. Потому ребятишки на заборе, когда Сёмка играл, не висли, мужики музыку не слушали, самокрутками не дымили и Сёмку за игру не хвалили. Понял Сёмка, что гармонист он так себе и решил игрой на гармошке не заниматься, а сапожную мастерскую людям в новом свете преподнести, чтоб обувь лучше покупали. Нарисовал ему художник пляшущие ноги в разной обуви на стекле окна, что из мастерской на улицу выходило, а посредине окна, Сёмка гармошку привесил, да ещё мех растянул, чтоб выразительнее было. На стекле написал:

Сапоги и штиблеты Семёна Ивановича

сами в пляс пускаются

Только Сёмка, как ни старался людей в мастерскую заманить, сапоги и штиблеты его лучше от этого не становились, а вот гармошка от долгого висения за стеклом на солнышке без дела только пылилась, да рассыхалась. И долго бы она висела посреди окна, подвешенная на гвоздике, кабы не поломойка, тётя Нюра. Вытирая пыль с окна, она зацепилась за злополучный гвоздик, на котором висела гармошка и вытащила его. Гармошка упала на подоконник и звякнула колокольчиками. Только перезвона не получилось, дзын – цын и всё, а поломойка, недолго думая, взяла и задвинула инструмент ногой под старое кресло с протёртой обивкой, что стояло у окна.

Закончив уборку в этой комнате, она перешла в другую, а гармошка осталась лежать под креслом. Под старым креслом лежать было хуже, чем висеть на окне. Хотя висение на гвоздике в качестве рекламы обуви ей тоже опротивело, но там хоть мир божий было видно – за окном люди ходят, извозчики ездят, дворники улицу подметают, а тут пыль столетняя, пауки да тараканы. Не прогудев ни одним язычком, гармошка потихоньку вылезла из-под кресла и, увидев приоткрытую входную дверь, выскользнула на улицу и бросилась бежать, куда глаза глядят, только бы подальше от этого дома.

У калача хозяином был булочник. Тут своя история. Булочник умел выпекать отличные калачи, так, что жители города Саратова с утра занимали очередь за его калачами и готовы были стоять за ними в очереди весь день, лишь бы насладиться калачом с ароматной хрустящей корочкой. Выпекал булочник калачи вместе с женой Марфой, очень доброй женщиной. Жена булочника была хорошей хозяйкой и внимательно следила за тем, чтобы в булочной был уют и порядок.

Особенно она радела о калачах. Калачи были гордостью семьи булочника. В булочной на всеобщее обозрение был выставлен калач, чтоб привлекать покупателей. И до того он был аппетитный и красивый, и так ароматно пах, что и сравнить его во всей выпечке булочника было не с чем. Ни мягкие булки, ни пышногрудые караваи, ни кренделя, ни витиевато расписанные пряники, ни что не шло в сравнение с калачом.

Калач на выставке был главной заботой булочника. Каждый день Марфа выставляла на обозрение новый, только что испечённый калач. И это правило в течении тридцати лет никто и никогда не нарушал. Так бы, наверное, и всегда было, только умерла Марфа, и взял булочник другую жену.

Новая жена булочника, мадам Цукеркот, была из немок и отличалась властолюбием и педантичностью. Всегда ходила в белой блузке, сарафане с передником и чепцом на голове. Она стала наводить в булочной свои порядки. Муж ей был в этом деле не указ. Мадам Цукеркот, в первую очередь, занялась витриной.

– Это что такое!? – доносился её властный голос. – Какое расточительство. Я этого не понимаю – калачи в витрине стоят на самом видном месте, а другие изделия, где-то сзади. Это неправильно, калачи и так все купят. Их знают не только в Саратове, а и за городом. Нечего их выпячивать и место ими в первом ряду занимать. Кыш отсюда! – и она убрала калачи в витрине с первого ряда на последний, оставив только один, что стоял над витриной на специальной подставке.

Это был тот самый выставочный калач, краса и гордость булочника. Именно этому калачу было хозяином отведено столь почётное место. И, как я уже говорил, по распоряжению булочника выставочный калач меняли каждый день. Это было правилом, которое никто не мог отменить, кроме самого хозяина булочной. Однако, после женитьбы булочника ни на второй, ни на третий день этот калач никто с его почётного места не снял и не заменил новоиспечённым. Не заменили его ни через неделю и ни через месяц. Тут и решил калач напомнить о себе хозяйке:

– Госпожа хозяйка… госпожа хозяйка, – вкрадчиво произнёс он, когда та подошла к витрине.

– Кто?.. Кто меня зовёт?! – проговорила та сердито и в то же время удивлённо.

– Это я, калач, который на подставке. Я хотел спросить…

– Ах, это ты, – обратила мадам Цукеркот на него внимание. – Чего надо!?

Калач, зная крутой нрав хозяйки, начал говорить как можно мягче.

– Я хотел напомнить вам о том, что меня пора менять. Выставочный калач меняется ежесуточно. Хозяин установил такое правило, и вот уже много лет это правило неукоснительно выполняется. Вы новый человек и я хотел только напомнить вам о правилах, которые установил сам господин булочник. Вы могли этого не знать…

– Ты решил учить меня! – нахмурилась мадам Цукеркот, отчего её лицо стало похоже на большую репу. – Хозяин им сказал, видите ли… Возомнили себя не весть чем. Я теперь устанавливаю порядки в булочной. Я! Слышите меня! Это всех касается. И никто другой, только я, понятно!? – и она обвела глазами выпеченные булки, калачи и бублики. Те согласно закивали головами, повторяя:

– Разумеется, госпожа Цукеркот… А как же иначе, госпожа Цукеркот… Так и должно быть…

– Нет… нет, госпожа, я хотел только напомнить, – продолжил вкрадчиво говорить выставочный калач. – Я совсем засох и покупатели уже заметили это… и наверняка меня уже никто не купит, разве только те, кому врач рекомендовал есть сухари из калача.

– Ах! ты, наглец!! – побагровела от злости хозяйка. – Ты кем себя возомнил!? Тебя с удовольствием съедят не почтенные горожане как лекарство, а тебя съедят свиньи в моём хлеву! – С этими словами она схватила калач и швырнула его в помойное ведро. – Не надо нам никаких калачей на подставке! – сказала она и на место калача поставила расписной пряник, приказав поломойке немедленно выбросить засохший калач свиньям.

Хорошо, что в том ведре помоев не было, а то бы простился наш калач с белым светом, превратившись в липкий комок. Поломойка подхватила ведро с калачом, вышла во двор и опрокинула его в свиное корыто. И ещё хорошо, что свиньи в это время у хозяина были сыты, их только что накормили. К корыту, чисто из любопытства, подошла только одна большая грязная свинья. Она ткнула рылом калачу в бок, фыркнула, пробормотав:

– Чёрствый калач… Хрю… Хрю. Эка невидаль. Хорошо, что только зачерствел и зеленью ещё не покрылся. Хрю…

– Что это? Хрюки… Хрюки… Что это? – Стали спрашивать свинью поросята, поочерёдно тыкая пятачками в бока калача и пытаясь его укусить.

– Хрю. Ничего интересного, – вразумляя детей, проговорила свинья. – Принесут пойло и мы его размочим. – Она повела рылом в сторону, давая понять поросятам, что калачом они займутся позже, и отошла от корыта. Поросята гурьбой побежали за ней, радуясь, что калач им достанется на обед.

Калач ещё какое-то время полежал на дне корыта с остатками недоеденной пищи, а затем, видя, что его на время оставили без внимания, перевесился через край корыта, упал на землю и, прячась за другими посудинами, добрался до невысокого, но крепкого забора. Там он быстро вскарабкался на него и, с высоты услышал, как один из поросят завизжал: «Мама! Мама! Наш обед убегает!» Свинья с поросятами, завидев беглеца, бросились к нему, но было уже поздно. Калач спрыгнул на другую сторону забора и был таков.

Третьим героем нашего повествования является глиняная игрушка, точнее – глиняный петушок со свистком. Как мы знаем, этого петушка сделал мастер – глинолеп. У него и жил петушок до поры до времени, пока с полки не перекочевал в коробку мадам Гороховской. Мадам Гороховская – высокая брюнетка с чёрными, пробивающимися над верхней губой усиками, обладала зычным голосом, который был слышен во всех уголках базара.

Мы упомянули коробку этой дамы. О ней стоит сказать поподробнее. В этой коробке мадам Гороховская вывозила глиняные игрушки на продажу. Она оптом скупала их у игрушечников Саратова и близлежащих деревень. Надо сказать, мадам Гороховская не любила игрушки и детей тоже, но игрушки давали ей хороший доход, потому как она скупала их у мастеров за сущие копейки, а продавала наоборот – втридорога.

Особенно ей хотелось выгодно продать глиняного петушка с золотым гребешком, разноцветными в хвосте перьями и пышным воротником из смеси красных, синих, зелёных перьев, с нанесённым на них ямчатым рисунком, который состоял из простейших геометрических фигур. Мадам Гороховская запросила за него слишком высокую цену и покупатели, глядя на петушка, только цокали языками от восхищения, а покупать не покупали, дороговато. Другие же игрушки довольно быстро расходились, а петушок после продаж всё сидел и сидел в коробке, не видя ни вольного света, ни свежего воздуха. «Как было хорошо у игрушечника, – думал он. – Там, на полках, стояло много других глиняных игрушек и было весело».

У игрушечника в мастерской было действительно много глиняных игрушек. Одни из них, полностью готовые и приготовленные для мадам Гороховской, стояли на отдельной полке. У других имелись всякие недоделки.

Однако, не смотря на недоделки, игрушки не испытывали неудобств и бойко переговаривались между собой.

– Я вполне готова, – хвасталась перед товарками солидная курочка с ярким гребешком. – Мастер сказал, что сегодня поставит на мне штампиками рисунок на спине и груди. Он бы это уже сделал, но у него нет пробки от шампанского с рёбрами.

– А зачем ему пробка от шампанского? – спросила обезьянка, усаживаясь на край полки.

– Мастер сказал, что отпечаток пробки на моей спине будет очень кстати. Этакое солнышко с лучиками получится. – Похвасталась курочка.

– Счастливая, – заметил бычок. – Мне бы такое солнышко. Представляю, как это красиво.

– Красиво – некрасиво, но скоро мы все очутимся в коробке у мадам Гороховской, заметил баранчик, а там говорят не очень уютно.

– О каком ты уюте говоришь! – воскликнула козочка, – там просто скверно…

«Прав был баранчик, – думал петушок, вспоминая тот разговор, – и козочка права, – пытаясь в это время высунуть голову из злополучной коробки, но это ему никак не удавалось. Мадам Гороховская очень крепко обвязала коробку верёвочкой. Помочь ему никто не мог. Других игрушек в коробке не было, все они перекочевали в сумки покупателей. «Может быть, меня завтра купят? – думал петушок, – завтра второй день праздника, и тогда я избавлюсь от этой ненавистной торговки».

Вот наступил второй день праздника и большой торговли. Мадам Гороховская сложила игрушки в коробку и, как всегда, крепко обвязала её верёвочкой. На этот раз игрушки мадам Гороховская вывезла на продажу все без исключения. Их набралось довольно много. Ей пришлось даже воспользоваться расписной тележкой и маленькой лошадкой – пони. Мадам продавала свой товар прямо с расписной тележки, то и дело выкрикивая:

Покупайте игрушки! -

Вашим детям веселушки.

Не горят, не дымят

И все весело свистят!