Мы роду православного. Котельниковы

Все до пота здесь будут трудиться.

Берег правый высок, и достаточно крут,
Есть ступеньки, чтоб легче спускаться.
Осторожность нужна необычная тут —
Нет перил, чтоб за них удержаться.

Но привыкли селяне к ступенькам своим.
(Может, в год раза два и поправят)
Босиком и, не глядя, сбегают по ним,
Хоть, создавшего их и не хвалят.

Змейкой улица вьется, дома в два ряда —
Кособоки, прямы, под соломой —
И на улицу окна слеповато глядят,
Огород тут же рядом, за домом.

Там растут огурцы, да картошка растет,
Помидоры, да лук, рдеют маки,
Коль по улице редкий прохожий идет:
Долго лают шальные собаки.

Расширяется улица – выгон широк,
Церковь стройная, золотом крест,
От неё в стороне – перекресток дорог,
Собираются люди окрест.

А чуть-чуть в стороне виден крохотный сад.
Огород мал, накроешь ладошкой.
Спрятал в зелени роз свой нелепый фасад
Дом с одним невысоким окошком.

Есть еще три окна, но они не видны,
Все на юге, от северных ветров,
Сохранил этот дом все следы старины —
Серый, словно посыпанный пеплом.

Деды здесь родились, дядьки, тетки и мать,
Ну, а бабушка – Анна Белова,
Верст за двадцать отсюда, или двадцать пять,
То ж названье села слово в слово.

Дворовые все стали Беловы:
Дворовые все стали Беловы,
Только клички были Ванька – сволочь, да Пров,
Дуньки, Маньки, а проще – «коровы».

«Отведите корову, дайте десять плетей,
Чтобы знала, как спать за работой!»
Били женщин, мужчин, били малых детей,
Крут порядок – вот вся и забота.

Прапрадед по матери мне неизвестен. Род отличался исключительной долговечностью. Мой прадед Мелихов Василий Григорьевич, государственный крестьянин, ни год рождения, ни год смерти неизвестны. Проживал в селе Жадино, малоземельный. Его сын, мой дед – Мелихов Максим Васильевич, предположительно 1820 года рождения, был пострижен в рекруты 22 лет от роду. Он был единственным сыном в многодетной семье. Такие, как правило, в царской армии не служили. А этого забрали… И вот почему…

…В соседнем селе жил обедневший помещик, отставной майор. Причиной отставки послужила глупость причина глупости не известна) У этого майора было трое детей, два сына – умные, и дочь – с врожденной глупостью. В дворянском обществе выдать девушку с таким дефектом было невозможно. Решили выдать за того, кто ее возьмет, не взирая на сословие. И бедная крестьянская семья польстилась на приданое, 500 рублей. Максима, в 19 лет насильно женили на дочери майора, С нею он прижил троих детей, два умных сына, один – глупый, Таким образом, наследственная болезнь повторилась в двух поколениях. Ненавидя жену, Максим постоянно убегал от нее, скитался. Родители паспорта ему не давали, поэтому по их заявлению его находили и возвращали к семье по этапу, т.е. пешком, в сопровождении работника полиции. Во сколько это обходилось, я не знаю. Вестимо одно, деньги 500 рублей были израсходованы, а дефективная жена сына, с дефективным внуком остались. После очередного побега было решено – взять его в рекруты!

Запродали молодца, запродали,
Беднота была без края, что поделать!
На селе еще такого не видали,
Чтоб крестьянин от семейства стал так бегать.

Приведут его, детину, по этапу,
Ну, немножко постегают тело плетью,
А потом пускай орудует лопатой,
Или рыбу ловит в Сейме малой сетью.

А он, дурень, мирной жизни не желает,
На жену свою косится серым волком,
А она ему детишек рожает —
Только это ни к чему, нету толка.

Ну, подумаешь, неважно с головою:
Остальное, что у женщин, все, как надо,
Ведь стояли оба в церкви у аналоя,
Не сказал тогда ни слова, будто рад он.

Что ни год, а он бежит из деревни,
А жена его ревет, как белуга,
То найдут его далече, аж под Тверью,
То отыщется в трактире, под Калугой.

Лоб забрили молодцу, лоб забрили,
Пусть поест солдатской каши, тянет лямку.
Четверть века пробежало… И забыли,
А он утречком вернулся, спозаранку.

Так он и оказался на военной службе и прослужил 25 лет, ни разу не побывав в семье. Для дочери майора он тоже был потерян. Мне неизвестна судьба его детей от того брака, в какой-то степени являющихся нашими родственниками. Известно, что они тоже носили фамилию Мелиховых. Прадед мой, Василий Григорьевич, зная, что больше ему не повидаться с родным сыном, пал на землю и рвал не себе волосы. Увидеть сына ему так и не пришлось – умер он незадолго до его возвращения. В семье поговаривали, что вина неудачной женитьбы лежала на совести его матери, очень волевой женщины.

Как он служил, мне не известно, хотя, из рассказов моей бабушки, его жены, последние десять лет службы проходили как нельзя лучше.

На службе всякое бывало,
И все же тяжкая она,
Про дом Максим не забывает,
(Желанной кажется и глупая жена)

Максиму повезло еще,
Суровый унтер, справедливый,
Не ставил на ночь «под ружье»,
Зад не стегал ему крапивой.