Поворот. Фатальное рандеву с необъяснимым

Поворот. Фатальное рандеву с необъяснимым
Пётр Теплицын

Следователь Нестеров по личным причинам попал в опалу. Его отправляют работать в небольшой город Нашинск, где когда-то началась его карьера. Дмитрий надеется на скорое возвращение, но городок приготовил страшное испытание.

Поворот

Фатальное рандеву с необъяснимым

Пётр Теплицын

© Пётр Теплицын, 2020

ISBN 978-5-4498-9297-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

– Вот! Новый поворот! И мотор ревёт![1 - Слова песни «Поворот» гр. Машина времени (1979 г.)] – водитель фуры, без ума от творчества музыкантов времён его юности, с душой подпевал голосу из магнитолы. Он вёл машину мимо Нашинска – районного центра в двухстах километрах от столицы. Эта автодорога вела к Зареченску, следующему районному городку, и периодически использовалась дальнобойщиками как альтернатива федеральной трассе. Здесь было меньше камер, да и экипажи дорожно-патрульной службы предпочитали более оживленные места. В унисон словам песни машина миновала дорожный знак, который подсказывал приближение к повороту налево на деревню Старая Роща через пару километров. Главная дорога принимала затяжной изгиб вправо. Сентябрьский туман навалился на землю в предрассветной синеве.

Короткую цепочку событий, которые пронесутся в следующие тридцать секунд, водитель фуры запомнил на всю жизнь.

«Надо же, кому-то не спится в пять утра», – дальнобойщик, зевая, приметил сквозь паутину тумана велосипедиста. Тот катился от деревни к трассе по ухабам второстепенной грунтовки. Шофёр попытался припомнить, когда он сам последний раз ездил на велосипеде, но его мысли прервали вспышки ксеноновых ламп позади фуры.

– Ну что за недержание? – водитель скосил глаза в зеркало и заворчал по поводу гонщиков, которые присаживаются на хвост твоей машины и требуют освободить им путь, даже если освобождать некуда. Как сейчас, когда обочина почти вертикальным скосом уходила в овраг. Но хищный силуэт иномарки чуть не выпрыгивал из зеркала, продолжая мигать дальним светом.

– Обойдёшься… Выйдем на прямую, там уступлю… Может быть… Куда ты дёрнул, шизанутый?! – не дождавшись за эти секунды понимания от фуры, легковушка пошла на обгон по внешней стороне изгиба дороги. Дальнобойщик попеременно покидал глаза на велосипедиста и обратно на легковушку. – Ты его-то не видишь, что ли!?

Шофёр надавил на клаксон, фура загудела. Велосипедист к этому времени уже выехал на асфальт, спешился и засуетился. Он стал что-то снимать с багажника, но через секунду иномарка налетела на него, и под её белоснежной мордой поднялся столб пыли. Что-то отлетело в сторону, легковушка вильнула, но быстро выровнялась.

Из-за приличной шумоизоляции скандинавского тяжеловоза водитель фуры не слышал удара. Матерясь, он дал по тормозам, колёса загремели по правой обочине, грузовик остановился. Водитель включил «аварийку», дёрнул ручник и выпрыгнул из кабины.

– Сука, ушёл, что ли? – дальнобойщик бежал к месту столкновения, глядя вслед красным диодам иномарки.

Сквозь мокрую траву он бросился в кювет. Метрах в пяти от дороги что-то хрипел велосипедист, но кровь во рту не давала связать и пары слогов. Худо было с глазом жертвы, но из-за комьев грязи и крови не видно, насколько именно. «Сына…» – разобрал дальнобойщик хрипы, подойдя ближе. Он поднялся, повертел головой и увидел неподалёку тело мальчишки, похожее на поломанную пластиковую куклу. Признаков жизни не было, как и крови. Дальнобойщик зашарил по карманам и сквозь мат начал набирать номера экстренных служб. Потом присел на корточки и проорал в трубку:

– Алло, срочно «скорую»! Авария на повороте у Старой Рощи! Пострадавших двое, один ещё живой, быстрее!

***

Жёлто-оранжевый занавес сухих осенних листьев сползает на асфальт с тёмного неба. В этом заторможённом спектакле я не слышу ни звука, но вижу всё до мельчайших деталей, будто сразу на 360 градусов. Это место аварии. Вокруг на людях, предметах и в лужах отблески синих огней патрульной машины полиции и скорой. По краю дороги равнодушно тянется цепочка автомобилей, их водители и пассажиры разглядывают смятый, как старая канцелярская скрепка, велосипед и пятна крови. Запыхавшийся инспектор нервно докладывается по рации.

Сегодня утром мы погибли. Я, Вячеслав Навин, и мой сын Ванька. Поехали на рыбалку. Сына, сына… На буднях работа, дела, поэтому некогда. А он просил, всю неделю планировал этот поход. Деловито собирал рюкзачок и даже исправил двойку по ненавистной математике, такой уж был уговор.

Ванька, драгоценность моя! Я смотрел на тебя и видел себя. Видел, как мои мечты сбудутся. Как на пьедестале моих несбывшихся побед ты выстрелишь шампанским и поднимешь над головой все кубки, которые захочешь. Как сдашь на права и прокатишь старика на пассажирском сиденье. Как получишь диплом в институте, и мы отметим это шумно всей родней. Как познакомишь с невестой, и мы с ней вместе посмеёмся над твоими детскими фотографиями. Как мы с твоей мамой приедем забирать её из роддома с внучкой, а потом снова спохватимся среди ночи на крик проснувшегося младенчика. Как пройдёт ещё много лет, и я с пенсии выдам внучатам на мороженое. Как произошло, что теперь этого всего не будет? Как такие счастливые моменты могут перестать быть будущим?

В сумеречной синеве, едва мы выехали на асфальт, здоровенная ревущая мотором гадина вылетела из-за грузовика, слепя глаза. Я слишком поздно её заметил. Заболтались. Ванька спросил, сможем ли мы огонь без спичек добыть. «Сможем, сына, сможем. На телефон снимем и покажем нашим девчонкам». Теперь не покажем. Теперь им, его маме и сестре, моей жене и дочке, покажут, наверное, наши тела и спросят: «Опознаете?». Почему мы? За что?

А вот свидетель, дальнобойщик, машет руками, что-то активно объясняет инспектору про белую иномарку со столичным номером. Тоже, наверное, ребёнок есть, раз слезу пустил мужик. А вот в убогий фургон «ритуалки» грузят моё тело. Но я на себя не смотрю. Я остаюсь здесь. И не уйду, пока не найду его. Ты же проедешь тут ещё хотя бы раз.

***

Спустя два дня после аварии усилиями тогдашнего начальника следствия отдела внутренних дел Нашинского района Анатолия Градобоева состоялось интервью со вдовой погибшего велосипедиста с участием следователя, которому поручили вести уголовное дело. Душераздирающая история об отце и сыне, которые рано утром отправились на рыбалку, а вместо этого закончили жизни под колёсами машины, всколыхнула ни много ни мало всю область. Выходили ролики, заметки в газетах и веера новостей в социальных сетях с просьбой откликнуться кого-нибудь, кто обладает информацией о виновном.

Следователь Евгений Кареев проделал титаническую работу. Он кропотливо изучал записи камер на предполагаемых путях отхода преступника и его прибытия к месту аварии. Через два месяца следователь наизусть помнил все автомобили, ездившие в тот день по маршруту Нашинск-Зареченск, неоднократно допрашивал единственного свидетеля – водителя фуры. По слухам, того даже свозили на сеанс гипноза в попытке достать из памяти случайно запавшие туда, может быть, цифры номера злосчастной машины. Градобоев в очередном интервью отмечал, что найти и привлечь к ответственности скрывшегося водителя – дело чести не только каждого правоохранителя, но и всех, кому дороги слова «семья», «дети» и «жизнь».

Слова словами, да только ничего не получалось. Нашёлся подозрительный грузовик в Зареченске, в кузов которого помещалась практически любая легковушка. Он, судя по камерам, через полчаса после аварии выехал в направлении Нашинска, но туда не доехал, а спустя полтора часа уже возвращался обратно. Хозяин грузовика отрицал любые подозрения и твердил, что ездил за грибами. Его проверили с головы до пят, буквально от момента зачатия и до наших дней, но ничего действительно стоящего не нашлось.

Так же тщательно обследовалось и место аварии – до травинки. Сначала полицейские, а потом добровольцы перебрали каждый метр, но каких-то деталей, указывающих хотя бы на марку машины-убийцы, не было. Скрепя сердце, после 11 месяцев расследования и бессонных ночей Кареев поставил свою подпись под постановлением о приостановлении следствия за отсутствием обвиняемого.

Дальше были жалобы. Вдова писала Градобоеву, его начальству, в областное МВД, прокуратуру, разным депутатам и президенту. Каждый, кто читал её письма, ни секунды не задумываясь, бросил бы виновника аварии за решётку, даже без суда и следствия. Но, увы, каждый вынужден был излагать на бумаге сухим канцелярским языком, что все законные средства поиска виновного исчерпаны и остаётся только ждать, что преступник сам допустит оплошность и выдаст себя.

Надеяться на совесть твари, покинувшей на окровавленной машине место смерти двух людей, не приходилось. Он где-то жил своей жизнью. Может, боялся разоблачения, а может, и нет. Может, и по сей день смертоносный белый кузов красуется в потоке автомобилей, а его хозяин думает о планах на завтра.

Шло время после окончания следствия, все постепенно забывали этот трагический случай. И когда первая белая иномарка со столичной комбинацией цифр в номере на том же месте слетела без видимых причин в кювет, никто не думал, что здесь есть какая-то связь.

Повесть

***

Безупречно чистый чёрный кузов японского внедорожника остановился напротив двухэтажного здания полиции Нашинского района. Вокруг в прохладе сентябрьского утра под лучами яркого солнца, шли на работу люди, сновали машины. Водитель джипа доел яблоко, которое закончилось аккурат вместе с треком на радио, посмотрел на часы и заглушил двигатель. «Вот моя деревня, вот мой дом родной»[2 - Строки из стихотворения И. Сурикова «Детство»] – вертелось в голове Дмитрия Нестерова, старшего следователя контрольного отдела областного управления МВД. Здесь, в Нашинске, после окончания института и службы в армии, он начал карьеру, женился, стал отцом.

Сколько раз он за те годы приезжал сюда строго к половине восьмого утра, паркуясь на этом же месте. Сколько жуликов уехали отсюда под конвоем в суд, а потом по колониям, благодаря его работе. Сколько раз вон в том кафе «Жигули» на повороте к фабрике он с коллегами отмечал звания, должности, праздники и будни. Отсюда, целенаправленным и авторитетным сотрудником органов, не без протекции именитого тестя уехал он семь лет назад на повышение в область.

Дмитрий вышел из машины и пересёк дорогу. «Возвращение блудного попугая»[3 - Название советского мультфильма (1984 г.)] – вспомнилась ему ещё одна подходящая цитата. Отворяя массивную скрипучую дверь здания, Дмитрий пропустил вперёд двух патрульных, которые тащили в дежурную часть дежурного забулдыгу. Тот, повергая всё вокруг в дурман перегара, визжал:

– Не хочу я к Вам! Я сто раз здесь был, начальники!

«Как же я тебя понимаю», – подумал Нестеров.

Запах советской общественной бани из коридора, в который зашёл Дмитрий, никуда не делся и не денется ближайшие десятилетия. Меняются люди, кодексы, рожи на стенде «Внимание, розыск!», климат планеты, в конце концов. Но гнетущая атмосфера тёмных прокуренных помещений районного отдела внутренних дел – никогда. После смены места службы он был здесь всего раз в составе областной комиссии, собранной по случаю гибели начальника следствия Градобоева и скандала, связанного с его тёмными делами.

Сейчас же Нестеров надеялся поскорее встретить кого-нибудь из старых товарищей. Оперативный дежурный за стеклом был ему не знаком и разговаривал с кем-то по телефону с президентским акцентом, не замечая пришельца.

– Ты это в прокуратуру снеси, покажи, посоветуйся! Чего ты ко мне-то пристаёшь, Вова?! – до боли знакомый, хриплый бас звучал из глубины коридора, как прогоревший глушитель отечественной машины. Посылавший молодого опера к прокурору заместитель начальника отдела Александр Анатольевич Суходолов сам был, в сущности, отечественной машиной. Деталью большого механизма уголовного преследования и розыска. Уже несколько лет он грозился всем вокруг уйти на пенсию, не отдавая себе отчёта, что он единственный, кто этого по-настоящему боится. Два десятилетия в органах были написаны у него на лбу тремя Марианскими впадинами и никуда ветерана не отпускали. Через секунду Суходолов заметил старого товарища. При этом он вытянул вбок несуществующую шею, всматриваясь, и тут же протрубил, как положено:

– Вот это поворот! Сколько лет, сколько зим, Алексеич! Какие люди и без охраны! С проверкой что ли к нам, учить жизни опять? – грузный ветеран завозился навстречу Нестерову.

Высоченный Дмитрий распахнул руки для объятий, сделал вид, что приподнял старого товарища, когда тот причалил обниматься.

– Анатолич, Анатолич, всё жиреем? А ведь жалуешься на нервную работу, – Дмитрий искренне радовался, что Суходолов всё ещё в строю. Когда Нестеров начинал в органах, тот был заместителем начальника уголовного розыска. Открытый, честный и по-хорошему деревенский мужик, Суходолов много помогал молодому следователю в работе с людьми, делился контактами, хитростями, сплетнями. Постепенно они сдружились на почве разумного безразличия к тяготам и перегибам службы, желания показывать результат без лишней суеты. Последний год друзья почти не общались, потому что выкрутасы личной жизни Нестерова полностью изменили привычный порядок вещей.

– Идём ко мне, заварим чайку, Алексеич! Сейчас расскажешь, когда прокурорские погоны обмывать будем. Мы тут уже всё знаем! – речь старого опера заплеталась от переизбытка эмоций, он вёл товарища лабиринтами отдела к своему кабинету, попутно здороваясь с другими сотрудниками. Суходолов начал на ходу что-то толкать про «своих людей во вражеском стане», но Дмитрий остановил:

– Погоди, Анатолич, прогорело там с прокурорскими-то. Я вообще-то к вам в отдел пока, следачить буду.

Суходолов остановился, обернулся и развёл руки в стороны, брови подбросил повыше:

– Сюда?! Да ты заболел что ли? Ну вы даёте, областники… Давай тогда по порядку, заходи, располагайся, – они вошли в небольшой и напрочь прокуренный кабинет Суходолова. – Кофе или чай? Кофе, значится, сейчас-сейчас… Эх и удивил, Алексеич! Прикомандировали что ль? За какие грехи? Или всё-таки опять нас проверять надумали? – инспекцию трёхлетней давности Суходолов никак не мог забыть. Лично ему тогда еле-еле удалось избежать добровольно-принудительного увольнения.