Старая записная книжка. Часть 2

Мне также уже надоели эти географические фанфаронады наши: От Перми до Тавриды и проч. Что же тут хорошего, чем радоваться и чем хвастаться, что мы лежим в растяжку, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст…

Вы грозны на словах, попробуйте на деле.

А это похоже на Яшку, который горланит на мирской сходке: да что вы, да сунься-ка, да где вам, да мы-то! Неужли Пушкин не убедился, что нам с Европой воевать была бы смерть? Зачем же говорить нелепости и еще против совести и более всего без пользы? Хорошо иногда в журнале политическом взбивать слова, чтобы заметать глаза пеной, но у нас, где нет политики, из чего пустословить, кривословить? Это глупое ребячество или постыдное унижение. Нет ни одного листка Journal des Debats, где не было бы статьи, написанной с большим жаром и с большим красноречием, нежели стихи Пушкина в Бородинской Годовщине. Там те же мысли, или то же безмыслие…

И что опять за святотатство сочетать Бородино с Варшавой? Россия вопиет против этого беззакония. Хорошо Инвалиду сближать эпохи и события в календарских своих калейдоскопах, но Пушкину и Жуковскому, кажется бы, и стыдно. Одна мысль в обоих стихотворениях показалась мне уместной и кстати. Это мадригал молодому Суворову. Нечего было Суворову вставать из гроба, чтобы благословить страдание Паскевича, которое милостию Божией и без того обойдется. В Паскевиче ничего нет Суворовского, а война наша с Польшей тоже вовсе не Суворовская, но хорошо было дедушке полюбоваться внуком.

После этих стихов не понимаю, почему Пушкину не воспевать Орлова за победы его Старорусские, Нессельроде за подписание мира. Когда решишься быть поэтом событий, а не соображений, то нечего робеть и жеманиться… Пой, да и только. Смешно, когда Пушкин хвастается, что мы не сожжем Варшавы их. И вестимо, потому что после нам пришлось же бы застроить ее. Вы так уже сбились с пахвей в своем патриотическом восторге, что не знаете, на чем решится, то у вас Варшава неприятельский город, то наш посад.

* * *

…Полевой имел наглость написать в альбом жены Карлгофа стихи под заглавием: Поэтический анахронизм, или стихи в роде Василия Львовича Пушкина и Ивана Ивановича Дмитриева, писанные в XIX веке. Как везде видишь целовальника и лакея, не знающего ни приличия, ни скромности. Посади свинью за стол, она и ноги на стол, да и каков литератор, который шутит стихами Дмитриева, и какими стихами еще:

Гостиная, – альбом,
Паркет и зала с позолотой
Так пахнут скукой и зевотой.
Паркет пахнет зевотой!

* * *

6 декабря 1837

Будочники ходили сегодня по домам и приказывали, чтобы по две свечи стояли на окнах до часа пополуночи.

Сегодня же обедал я у директора в шитом мундире по приглашению его. Матушка Россия не берет насильно, а все добровольно, наступая на горло.

* * *

«Люди ума и люди совести могут сказать в России: вы хотите, чтобы была оппозиция? Вы ее получите».

* * *

Книжка 9. (1832–1833)

С.-Петербург, 13 мая, 1832

Pour la plus belle elle est eclose,
La plus tendre doit-la cueillir;
С'est bien pour vous qu'est cette rose
Et c'est a moi de vous l'offrir.

    (Marat)
Она распустилась для самой пркрасной,
Сорвать ее должен нежнейший из всех;
Конечно, для вас предназначена эта роза,
И мне надлежит ее вам предложить.
Советы одной молодой особе:

Sur le pouvoir de tes appas
Demeure toujours alarmee.
Tu n'en sera que mieux aimee
Si tu crains de ne l'etre pas.

    (Kobespierre)
Никогда не будь уверенной
Во власти своих прелестей;
Чем сильнее ты будешь бояться оказаться нелюбимой,
Тем сильнее тебя полюбят.

* * *

Переводы с французского

Жестокость русских. Генерал Давидов, Вольтер русских степей, знаменитый русский патриот 1812 года, обнаружив несколько ружей в доме г-на Чарнолусского в Волыни, приказал расстрелять без суда этого злосчастного дворянина и затем повесить его тело на дереве на растерзание хищным птицам. Приговор же составлен задним числом. А грубые издевательства над женщинами, включая беременных?.. Нет такого преступления, которого он не разрешил бы своим солдатам. (Le Messager Polonais, dernier No du 30 Juin 1831. En tout 34 No.)

* * *

20 мая

В газете Le Temps, 11 мая 1832, есть перевод письма Марата, писанного к William Daly. Марат занимался тогда медициной и хирургией. «Будьте уверены: искусство и известность в хирургии можно приобрести только частными упражнениями над живыми объектами.

Мертвые тела я получаю по дешевке из госпиталей. Еще я договорился с одним мясником насчет овец, телят, свиней и даже быков.

Я тоже не люблю видеть страдания бедных тварей, но не понять тайн человеческого тела, не изучая природу в ее работе на ходу. Надо причинить немного зла, чтобы сделать много добра, – только тогда станешь благодетелем рода человеческого…

Если бы я был законодателем, я предложил бы – для блага своей страны и целого мира, – чтобы приговоренные к смерти могли отдавать себя для операции, которая может привести к смерти. Если же операция завершается удачно, то преступнику казнь заменяют тюрьмой или ссылкой».

Странно видеть эти прелюдии Марата, который после разыгрывал свою тему в таком оркестре.

* * *

В той же газете есть письма Бомарше о герцоге де Лораге (Due de Lauraguai), который носил жену свою на пальце. По смерти ее, говорил он, «я обратился к химику Вендебергу; тот сжег мою умершую жену и посредством некоего химического соединения превратил прах в синее стекловидное существо. Вот оно, господа, оправленное в золотое кольцо; это сама сущность моей обожаемой жены».

* * *

15 июня 1833

Греч, во весь обед у Дмитриева в Москве, рассказывал анекдоты о Булгарине, не весьма выгодные для чести его, и после каждого: «Да не подумайте, что он подлец, совсем нет, а урод, сумасброд – да не подумайте, что он злой человек, напротив, предобрая душа, а урод».

Книжка 10. (1834–1835)

13 июля 1834.

Первая мысль о путешествии. Письмо из Москвы. Возвратился я из Таиц.

11 августа. Выехали из Петербурга.

12-го. Из Кронштадта, в 6 часов утра.