Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1837-1845

Вчера приехал я сюда чрез Гёттинген, где проучился пять дней у старых и новых учителей; чрез Браупшвейг, откуда, по железной дороге, ездил три дня сряду в Вольфенбюттель, где в библиотеке Лейбница и Лессинга нашел кучу сокровищей, даже и о России, и какие! Но какой-то Иванченков и Строев уже предупредили меня, хотя не во всем. Я отыскал рукописи, до царствования императрицы Анны относящиеся и весьма важные, хотя отчасти известные: ответы её. Я выписывал там два после обеда и одно утро и, благодаря ученому библиотекарю Шенеману, сыну бывшего гёгтингенского профессора, многое узнал, заметил, но когда все сие привести в порядок? Здесь нашел письмо от брата и успокоился, хотя Клара опять страдала.

Сегодня едет почта; не знаю еще, что сделаю и куда поеду. Сбираюсь в Данию и Швецию, но коляска и глупо-неопытный камердинер многому помеха. Вчера обегал Юнгферштих, где все гуляет, пьет и повидимому благоденствует. Прекрасного пола не оберешься. Видел Штруве и Бахерахта: авось, удастся что-либо послать, Ожидал здесь от тебя грамотки, по нет ни на одной почте, а у каждого государства здесь своя. Не знаю, куда просить вас адресовать письма, ибо сам не знаю, куда поеду и куда доеду. Если путешествие скоро надоест по незнакомому и для меня безъязычному северу Скандинавии, то и скорее увидимся, чем ожидал. Твоих оставил в Киссингене здоровых, веселых и любезных. Уговаривали остаться, но письмо от брата ожидало меня в Гамбурге, да и Гёттинген манил меня. Вольфенбюттель всего интереснее. Досадую, что так много рыская по Германии, в первый раз, был в духовной отчизне Реймаруса, Лейбница и Лессинга, который, по моему мнению, был умнее Гёте и многих других, и по сию пору его умом живущих; мыслил вслух и писал превосходно и опередил век свой почти целым веком.

Пожалуйста, постарайся, чтобы меня не очень обирали на таможне. Дай знать куда-нибудь, что делать с некоторыми вещицами. Обнимаю тебя и еще кого заблагоразсудить.

На обороте: Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому. В С.-Петербург.

834.

Тургенев князю Вяземскому.

28/16-го июля 1830 г. Воскресенье. Копенгаген.

Я добрался сюда морем и сухим путем из Гамбурга чрез Киль, где прослушал профессоров и просидел в библиотеке за актами управления Гольштейном Петра III и Павла Петровича, то-есть, Екатерины, Папина и Сальдерна и в беседе с Далеманом, одним из семи прогнанных гёттингенских профессоров. Киль – колыбель нашего царского дома: везде следы русского правления; Екатерипа и здесь была Екатериною и Панин – Напилим; но, не в упрек будь им сказано, напрасно они сперва обменяли, а потом уступили эту прекрасную, единственную гавань, по водам коей я катался и любовался прелестным взморьем. Мы бы стояли одной ножкой в Германии, то-есть, в Европе, и какая бы выгода для торговли и нашей образованности! Непостижимо, как Екатерина могла согласиться на уступку законно папе принадлежавшего, будучи, впрочем, везде и всегда царства прибавительницею. И Папин оплошал! Лучше бы оставить Польшу в покое и сберечь наследственное княжество с гаванью и с трудолюбивыми добрыми немцами, кои еще в 1814 году желали быть русскими. Я нашел и купил много книг и брошюр с разными scandale-зными анекдотцами; приехал сюда до Вординборга морем и потом сухим путем; осмотрел уже библиотеку с руническими памятниками и рукописями и с загами, в коих первое мерцание нашего исторического света. Был у графа Сен-При; жена его, которую мы встретили на пути к Ашафенбергу, накупила для меня датских перчаток, кои с Кудрявским посылаю в Париж и везу с собою в Петербург. Обедаю у St.-Priest и отказал для того барону Николаи, ибо он на даче, а я ушиб ногу и боюсь долго просидеть у моря. Обираюсь в Штокгольм, но еще не знаю как. Плохо без языка! Но сию пору он довел меня до Копенгагена, но доведет ли и до Штокгодьма? Досадую, что избрал сей путь в коляске и с безъязычным камердинером. Я думал, что Штокгольм ближе к Копенгагену: вперед выучусь прежде географии. Прочти мое [письмо] к князю, если он позволит. Иду завтра к Пестору-королю: он заводил школы, отпускал на волю крестьян, жил с метресой, не пил вина, ненавидел англичан за разрушение Копенгагена и всей датской земли (чрез финансы); принимает всех, от босоногого нищего до министра и теперь еще навещает свою подругу подтишком ежедневно, а сына своего и её определил секретарем в Париж. Торвальдсена статуи Иисуса Христа и двенадцати апостолов прелесть! Но ни его, ни поэта Эленшлегера, ни епископа Мюнстера нет в городе. Досадно!

Что бедная Свербеева? От Кошелевых узнал я о её болезни и с тех пор о ней думаю. Видел Северный музей, единственный в своем роде. Сколько драгоценностей! Видел и барона, Николаи и завтра у него обедаю, а после завтра опять к Сен-При.

29/17-го.

Иду к королю на общую аудиенцию и перескажу о пей, когда выеду из белокурого царства. Напиши ко мне в Штокгольм или в Або: везде справлюсь. Сестру Авроры ожидают сюда с португальским мужем.

На обороте: Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому.

1840.

835.

Тургенев князю Вяземскому.

Le 9 fеvrier 1840. Moscou.

Я приехал сюда третьего дня к обеду, но нашел сестру опять больною; сегодня легче… Узнал, что в Сибири, у сосланного моего родственника Ивашева, скончалась милая жена, приехавшая к нему для его счастья, m-me Dentu, и оставила ему трех сирот. Ивашев потерял в один год отца, мать и жену и сохранил трех детей в Сибири, а сестры – в Италии и на Волге!