Ломаный сентаво. Аргентинец

– Что там? – поднял голову Удо.

– Мы как отряд взбудораженных скорпионов, – довольно ответил Фегелейн, – ещё ничего не нашли, но уже готовы друг друга жалить.

«И это хорошо, что Айземанн, оказывается, не на побегушках у Шмидта, – сделал он маленькое открытие, направившись к разгорающемуся костру. – Если переманить его на свой берег… – Фегелейн на ходу обдумывал начало разговора, – то баланс сил сразу качнётся в мою сторону».

– Наш друг Айземанн прав! – выкрикнул он, широкими шагами переступая опасные островки густой травы. – Спальный мешок не защитит от пожелавшей погреться у вас на груди гадюки. Те, кто его придумал, оставили полным-полно лазеек для этих гадов. Отогнать их можно только жаром пламени.

Шмидт с Айземанном удивлённо обернулись в его сторону.

– Господа, я возьму у вас огня поджечь и наш костёр, – Фегелейн наклонился к тлеющей головешке.

– Или, может, господин Шмидт боится других змей?

– Прекратите паясничать, – тихо процедил сквозь зубы Шмидт. – Вы, Фегелейн, тоже знаете, за кем мы гонимся. Они заметят огонь и догадаются о погоне. А я не хочу, чтобы нам устроили засаду.

– Так всё дело в Тиллесене? – спросил Айземанн.

– И в Тиллесене тоже, – подтвердил Шмидт. – Мы оба наслышаны, чего он стоит.

– Да, я его хорошо знаю, – согласился Айземанн, – и потому совершенно спокоен. Сейчас Тиллесен уже далеко. Он умеет держать темп и заставит не отставать других. Даже увальня Бормана. А кстати, этот ваш проводник Сальвадор, куда он нас ведёт?

– Сал знает, куда ушёл его брат. Теперь ведёт и нас по его следам.

– Я заметил, что он на поводке у Каспара, – добавил Айземанн. – Не сбежит?

– Что-что, а выгуливать на цепи собаку Каспару доверить можно. Да и я уже нашего проводника подробно обо всём расспросил и представляю, что за местность мы ищем. Есть что-то похожее на карте в двух днях пути. Река, разливающаяся на широкой равнине с десятком водопадов. Из всех вариантов Борман выбрал именно это место. Проводник говорит, что там нас ждут непроходимые джунгли. И, кстати, брат нашего Сала тоже пошёл проводником не по своей воле.

– Смотри, чтобы он не начал изображать героя и, спасая брата, не завёл нас в болото.

Шмидт задумался, затем отрицательно качнул головой.

– Не станет. Я его предупредил, что знаю о них всё. И если что не так, то их повесят рядом на одном столбе. А если всё пройдёт по плану, то проводник сможет купить новый дом.

– Неужели заплатишь? – ухмыльнулся Айземанн.

– Нет, конечно, – пожал плечами Шмидт. – Он слишком много узнает. Таких убирают, не раздумывая. Уверен, что и Тиллесен поступит с его братом так же. Так что у них обоих дорога только в один конец.

Фегелейн понимающе кивнул и, подув на тлеющий уголёк, молча пошёл обратно. Он неожиданно осознал, что ему тоже уготована участь проводника. Если ещё оставались какие-то сомнения, то сейчас они развеялись окончательно. Он уже сейчас знает достаточно, чтобы Шмидт вынес ему приговор. Как же он его недооценивал! Когда, впервые встретившись, Фегелейн рассказал приближённому к местной власти немцу Шмидту о Гитлере, то понадеялся, что в его лице встретил ещё одного приверженца их с фюрером идеи о Четвёртом рейхе. Шмидт выслушал с пониманием, напоказ обрадовался и обещал во всём помогать. Но сейчас Фегелейн понял, что Шмидту интересно лишь золото Бормана, а на новый рейх и Гитлера плевать он хотел с высокой башни. Впрочем, как и многие обосновавшиеся здесь немцы. Напрочь погрязшие в меркантильных желаниях, касающихся собственной шкуры, и поразительно быстро забывающие Германию. Но, в отличие от стремящихся побыстрей забыть Родину безразличных соотечественников, Шмидт выжмет из возникшей ситуации максимум. Он не станет делиться ни золотом, ни даже информацией о нём. Герр Шмидт зачистит следы, как зачищают отпечатки пальцев опытные шпионы.

Возвращаясь в мрачной задумчивости, Фегелейн собрал по пути сухой хворост и, бросив его между Климом и Удо, швырнул следом уголёк.

– Вилли, – начал он таинственным, наполненным тоской голосом. – Ты должен запомнить одну истину.

Фегелейн оглянулся на вспыхнувшие по разным краям поляны костры и обратил внимание, что дистанция между ними как ничто свидетельствует, какая между собравшимися в одну группу людьми пропасть. И если несколько часов назад он предупреждал Вилли об ожидании ножа в спину, скорее в виде аллегории, то сейчас оценивал это как вполне вероятный факт.

«А ведь они тоже не будут спать! – внезапно осенило Фегелейна. – Будут так же ждать ножа в спину от соседа и страдать бессонницей. Никто не будет спать! Уже сейчас каждый ждёт выстрела в затылок, а что будет, когда мы найдём золото?

– Вилли, – повторил Фегелейн, раздувая вспыхнувшие ветки. – И ты, Удо, знайте. Если мы найдём золото партии, будущие потомки высекут наши имена на стенах возрождённого рейхстага, а в школах дети станут изучать наши биографии.

– Партии? – не понял Клим.

– Да, нашей с тобой национал-социалистической немецкой рабочей партии. И сейчас мы здесь выполняем её задание. Да-да, именно так я и сказал – приказ партии и нашего фюрера. Пришло время тебе узнать всё.

– Это я привёз в Аргентину Гитлера, – гордо вставил Удо. – Я его видел, как сейчас вижу тебя.

– Гитлер здесь?! – не смог скрыть изумления Клим.

– Он с нами, – расценив его удивление как предсказуемо ожидаемую радость, удовлетворенно кивнул Фегелейн. – Рядом, и ждёт от нас отваги, а если потребуется, то и самопожертвования во имя возрождения Германии.

– Но я же сам слышал по радио…

– Так было надо. А теперь слушай внимательно. Не все преданы нашему фюреру, как мы – истинные патриоты. Другие в команде Шмитда ради наживы, а не ради нашей Родины. Но пока что они затаились. Сейчас им нужны силы, чтобы уничтожить отряд Бормана, а вот потом они займутся нами.

– Кто? – не понял Клим. – Шмидт?

– Шмидт и его «геологи», – горько улыбнулся Фегелейн.

И только после этих слов до Клима дошло.

– Борман тоже здесь? Он жив?

– Ещё как жив. Вижу, что воистину для тебя сегодня день потрясений. Ложись-ка ты лучше спать. Ночью я тебя разбужу.

Легко сказать – спать! Закрыв глаза, Клим ворочался у костра, прокручивая в голове каждое слово Фегелейна. Гитлер жив! Это не могло быть правдой, это несправедливо, так быть не должно, но он понимал, что Фегелейн не врёт. Земля вдруг опрокинулась. Всё теперь стало обретать совершенно иные краски. Экспедиция геологов превратилась, словно карета в тыкву, в вооружённый до зубов отряд нацистов. Обаятельный друг Герман неожиданно обернулся мечтающим о возрождении рейха фашистом. А его такое подкупающее желание каждому протянуть руку помощи – не более чем грубый приём вербовщика, заманивающего в свои сети наивных рекрутов. Впрочем, справедливости ради, Клим признавал грешок и за собой. Так получилось, что он тоже выдаёт себя не за того, кем является. «Что ж, – подумал он, – пожалуй, здесь мы квиты».

Сквозь смежающую глаза дрёму и сизый дымок костра Клим видел укрывшегося курткой с головой Удо. Заступив на дежурство, моряк не спал, только, как и обещал, делал вид.

– Эй, – тихо позвал Клим. – Расскажи, какой он, Гитлер?

Удо промолчал, но по тому, как прервалось его размеренное дыхание, стало понятно, что он всё слышит. Ну и чёрт с тобой! Перевернувшись на спину, Клим посмотрел в звёздное небо. Казалось, оно провисло под тяжестью тысяч звёзд.

«Почему это снова происходит со мной? – подумал он, неожиданно почувствовав, будто за ним наблюдают из огромной светящейся бездны. – Вы играете мною? Водите по шахматной доске, даже не посчитав нужным объяснить мою роль? Кто я для вас? Пешка, неожиданно ворвавшаяся в глубокий тыл врага? Пешка, по собственной глупости оторвавшаяся от передовых отрядов своих войск и не представляющая, что делать дальше? Пешка, ставшая свидетелем страшной тайны, но онемевшая и неспособная никому о ней поведать! Это тоже часть вашей игры?

Дым неожиданно дрогнул, потянувшись над травой полупрозрачным таинственным покрывалом. Звёзды в его мареве тонко задрожали, словно заметавшиеся полчища светлячков. Небеса, как обычно, промолчали, и Клим разочарованно отвернулся к огню. Костёр прогорал, уже почти ничего не освещая, а лишь отбрасывая тусклые красные тени. Скорее почувствовав, чем увидев, Клим вдруг догадался, что у костра сидит кто-то ещё. Фегелейн спит, прижав к груди карабин. Его беспокойный сон не оставляет сомнений, что он пустит в ход оружие, прежде чем успеет проснуться. Рядом, едва не угодив ботинком в огонь, свернулся Удо, и уже непонятно, спит он или продолжает притворяться. Но это кто-то третий! Он сидит, не шелохнувшись, и пристально смотрит на Клима. Кажется, этот кто-то знает его тайну и сейчас, созывая всех к себе, начнёт кричать, тыча в Клима пальцем. Но тёмное изваяние по-прежнему молчит, будто вырезанное из столетнего дерева. Тогда Клим несмело решается поднять взгляд. Кажется, это ничуть не беспокоит незнакомца. Они встречаются глаза в глаза, и Клим ощущает, как от ужаса немеет его тело. Он пытается закричать, однако лишь судорожно дёргает горлом. Такой же, как на карикатурах в газетах и на плакатах Кукрыниксов, по ту сторону костра сидел Гитлер. С тонкой цыплячьей шеей, длинной набок чёлкой и пучком усов из-под издевательски длинного носа. Он смотрел сквозь Клима немигающим взглядом, и от этого хотелось броситься бежать. Клим бы так и сделал, но ноги словно отнялись. Он старался встать, но лишь лихорадочно дёргал коленями. Пытался ползти, но даже не видел собственных рук. Его трясло из стороны в сторону, и, наконец, он открыл глаза.

– Кошмар? – участливо прошептал Фегелейн, снимая руку с его плеча.

Клим взглянул на вспыхнувший свежими ветками костёр и взволнованно кивнул.

– Да. Проклятый кошмар.

– Это хорошо. Не захочешь больше спать. Держи часы, разбудишь Удо в пять.

Не меняя лежачей позы, Фегелейн, словно змея, приподнял голову и пристально посмотрел на соседние костры.

– Похоже на то, что все спят, но ты, Вилли, не расслабляйся, – прошептал он, подтолкнув ближе беспризорно лежавший у костра карабин Клима. – Посматривай за Шмидтом. Чуть что заподозришь – буди.

Фегелейн отполз, и вскоре Клим услышал его размеренное дыхание. Клим покосился по сторонам, желая лишний раз убедиться, что всё оказалось лишь кошмарным сном. Там, где сидел Гитлер, сейчас раскинулся Удо. Тогда Клим снова лёг на спину и начал рассматривать безгранично глубокое небо. Звёзды спокойно мерцали, а Клим, чтобы не уснуть, принялся складывать из них собственные новые созвездия. Игра так увлекла его, что скоро он выкладывал целые картины. Это оказалось очень даже легко. Поначалу он соединял светящиеся точки в сцены охоты, затем без труда выложил подводную лодку. Дальше больше: звёзды начали складываться в чужие лица. Лица с огромными глазами, глядящие на него безразличными пустыми взглядами. Испугавшись, что снова засыпает, Клим приподнялся, встряхнув головой. Звёздные лица тут же рассыпались, превращаясь в прежние скучные созвездия южного полушария – Компас, Корму и Кита. И вот тут его осенило! Пешка поняла, что она и не пешка вовсе. И цель у неё королевская. И предназначение его пути не так уж глубоко и спрятано. Череда таинственных случайностей внезапно обрела смысл. От волнения Клим вскочил и, сев у костра, протянул руки к огню. Он вдруг понял, для чего он здесь. Всё это время провидение вело его замысловатой колеёй единственно ради этого дня! Теперь всё встало на свои места. Вот он, миг истины! Он тот, кто не даст злу исчезнуть, скрыться. Закон, справедливость, карающий перст судьбы – и всё это отныне досталось ему. Донести миру, что мир обманут! Зло не убито, оно здесь, прячется в густых аргентинских дебрях. Гитлер и Борман живы, а с ними и сотни других палачей. Конечно, сейчас ему никто не поверит, сочтут сумасшедшим. Но он доберётся до истины, найдёт доказательства, и тогда справедливость восторжествует! От накатившего волнения Клим не мог найти себе места. И вдруг он заметил, что за ним наблюдают. На этот раз не из кошмара, а из-за соседнего костра. Переводчик Сальвадор, подложив руку под голову, равнодушно смотрел на Клима, даже не пытаясь спрятать свой взгляд. Запястье руки переводчика охватывал заплетённый в несколько узлов канат, который тот использовал как жёсткую подушку. Второй конец верёвки заканчивался таким же узлом на руке спящего Каспара.