Наше место

– Это тебе, Юрка! Меня на работе грамотой и подарком отметили, ну, и тебя не забыли! Глянь, он ещё и реветь умеет, как настоящий!

Повернул медведя вниз-вверх, и тот издал негромкий кряхтящий звук – ну, рёв типа. Юрка подхватил Михайло Потапыча в охапку и радостный оглянулся на Веру. Та во все глаза смотрела на новенького, почти как настоящего, пушистого медвежонка. В огромных синих глазах были удивление и восторг. И тут Юрка, сам не ожидая от себя такого, подошёл к девочке и протянул ей свой плюшевый подарок. Та, ещё шире открыв свои глазищи, уставилась на пацана, словно недоумевая – это что, мне?

– Вера, на? мишку! Играй, он теперь будет твой!

И оглянулся на отца. Тот, молодец, всё понял по бесхитростным детским глазам и одобрительно закивал головой. Вера, не выпуская свою старую куклу, осторожно взяла плюшевого медведя, крепко прижала к груди и (о, чудо! говорящая!) произнесла: «Спасибо, Юра!» В то же время с такой нежностью и любовью посмотрев на мальчишку, что у того мурашки по спине побежали и горло перехватило.

Папка тут же предложил: «Сын, а давайте я вас сфотографирую вместе с Верой и с медведем тоже!» Так и получилась эта чёрно-белая фотография – с одной стороны стоит радостный Юрка, а с другой – изумлённая девочка Вера, прижимающая к груди новенького медведя и старую куклу. Она так и ходила потом в садик с двумя игрушками, возясь с ними в сторонке. А фотку отец позже отпечатал в двух экземплярах и одну передал Веркиной бабушке.

Вот только Юра через день слёг с сильной простудой на две недели и валялся дома, с нетерпением ожидая выздоровления и встречи с Верочкой. Но встретиться им была уже не судьба. Скоропостижно скончалась старая Верина бабушка, и девочку, за неимением близких родственников, отдали в интернат. Выздоровев и придя в сразу опустевший без голубоглазой девочки детсад, Юра очень горевал. Даже плакал пару раз тихонько во время сончаса. Но потом настал сентябрь, первый раз – в первый класс, новые друзья, новая насыщенная событиями жизнь, и постепенно душевная боль в детской душе улеглась.

Десять школьных лет пролетели со всеми своими радостями и горестями. После, повзрослевший Юрка отслужил, как положено, армейский срок. Вернулся на гражданку. Устроился на нормальную работу. С помощью родителей купил хоть и подержанную, но зато свою! «копеечку». А вскоре встретил отличную девушку. Дело уже практически шло к свадьбе (раньше-то с этим делом молодые не тянули). Но однажды летом, когда по просьбе матери Юрок приехал прибраться на могилках родственников на одном из городских кладбищ, произошло событие, встряхнувшее парня, как взрыв гранаты.

Он уже навестил всех усопших и возвращался, не спеша, к машине, как неожиданно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Остановился, осмотрелся кругом – никого. Хоть бы бомжик какой промелькнул между кустами – ни единой человеческой души. Только птички мирно чирикают, да шмели жужжат. Солнечный день, жарко. Двинулся дальше – ощущение чьего-то взгляда не проходит. И тут как будто что-то потянуло его на одну из уходящих вглубь погоста едва заметных тропинок. Пошёл, пошёл… Вдруг, глядь – из тени куста у самой кладбищенской ограды две искорки поблескивают. Присмотрелся – силуэт непонятный какой-то на заросшем травой могильном холмике. Приблизился и… ноги вмиг стали ватные, подкосились так, что Юрка чуть не пал в траву. В тени буйно разросшегося черёмухового куста на могильном пригорке, откинувшись на скромный поржавевший железный памятник, сидел ТОТ САМЫЙ плюшевый мишка из Юркиного далёкого детства! Сидел и смотрел на парня своими блестящими пластмассовыми бусинами!

А на фото над головой медведя – такие знакомые, любимые, огромные глазищи! Вера?!

Прочёл надпись под траурным фото – точно, это она, Верочка! Первая моя любовь! По датам рождения и смерти выходило, что прожила девушка 18 лет, а похоронена четыре года назад. От нахлынувших чувств парень не удержался от слёз. Потом взялся за бурьян и крапиву, заполонившие могилку. Проредил черёмуховый куст, чтобы лучи солнца пробились сверху.

Через полчаса уставший, но довольный, отложил в сторону инструмент и поднял плюшевого медведя. И вдруг услышал скрипучее: «Спасибо, Юра!» Да это же медведь! Он ещё несколько раз покачал мишку, но тот уже издавал обычный покряхтывающий негромкий рёв. Сохранилась игрушка очень даже хорошо, не новая уже, конечно, но вполне чистая и целая. Жалко было оставлять её тут одну на голой земле. Дождик польёт, собаки раздерут… И неопытный парень, несведущий в народных приметах, попрощался с Верочкой и забрал медведя с собой. Жил он со своей девушкой отдельно от родителей, поэтому те не видели, что он принёс в дом. А невесте не стал правду рассказывать, чтобы не вызывать приступ ненужной ревности. Так, говорит, в саду на чердаке нашёл – ностальгия по детству. И посадил плюшевого гостя на почётное место в изголовье, на спинку мягкого дивана.

Но с того раза зачастил на кладбище. Бывало, никому не говоря, отправится на своей «копейке» туда, а возвращается уже под вечер. А несколько раз, по пьянке, даже ночью на могилку к покойной Вере мотался. Хотя в остальном оставался прежним весёлым обычным парнем. Только к невесте своей будущей чуток охладел, и день похода в ЗАГС всё откладывал.

Да, не сказал. В тот первый раз, когда Юрка забрал плюшевого медведя с собой, по пути назад он встретил бригаду копщиков кладбищенских и узнал от них, что иногда на могилку к девушке приходит одна пожилая женщина. Тогда-то парень и попросил их бригадира (за пузырь, конечно) передать той женщине, когда в следующий раз придёт, его номер телефона. Чтобы обязательно позвонила! Хотелось очень узнать о трагической судьбе голубоглазой Веры. И через неделю действительно раздался звонок.

– Здравствуйте. Я Анна Степановна. Мне передали, что Вы меня искали.

Юрка объяснил причину и договорился о встрече. Тут же погнал к Анне Степановне домой.

Оказалось, что женщина раньше работала нянечкой в доме-интернате, куда после смерти бабушки отправили Веру. Рассказала, что девочка была замкнутая, молчаливая, выдавала по слову в день, а с другими детьми почти не общалась. Но с Анной Степановной они очень сдружились. Дети у той разъехались по дальним городам, и мать навещали очень редко. Вот и прикипела душой одинокая женщина к одинокому ребёнку. Гостинцы ей каждый раз носила, одёжку подштопывала и пр. Как могла опекала. Но вечно в детдомах никого не держат, и когда Вере исполнилось восемнадцать, выдали ей путёвку в самостоятельную жизнь и, что самое главное, ордер на однокомнатную квартирку (это уже Анна Степановна постаралась – долго директорские пороги обивала). Квартирка была в старом двухэтажном бараке, на окраине города, но зато своя, изолированная. Жить бы да жить молодой девчонке, да нашлись недобрые люди. Скорее всего, в корыстных целях, как раз из-за этой самой квартирки, Верочку и убили. Дело было тёмное, подозреваемых подержали, помурыжили какое-то время, да отпустили восвояси. Потом в той квартире ещё с десяток хозяев поменялось. Все какие-то ханыги переселённые.

А Верочку схоронили на том же кладбище, где и бабушка её лежала. Только рядом не получилось – свободного местечка не нашлось. На свои деньги Анна Степановна купила ей белое подвенечное платье с фатою и белые туфельки. Родных и друзей у девушки не было, да и добра никакого не успела нажить. Чемоданчик небольшой с простенькими платьями, да мишка большой плюшевый. Его-то Верочка, когда в реанимации ещё живая пришла в сознание, попросила убитую горем Анну Степановну положить к ней в гроб, а ещё фотографию старую, которая у неё была.

– Да я тебе сейчас её покажу! Каюсь, не исполнила последнюю просьбу мученицы Верочки и не стала фотокарточку в гроб класть. Там же с ней ещё мальчик был один. Негоже это живых с мёртвыми хоронить!

Достала пожилая женщина старую карточку и тут же охнула.

– Да это ты ведь, Юрий?!

– Да, мы с Верой ещё в детсаду сфоткались. Папка мой нас снимал. Я тогда ей как раз медведя плюшевого подарил.

– А медведя твоего я, как она и просила, положила ей под крылышко! Может, не так одиноко ей там будет…

Юрка побледнел, но ничего не сказал.

– Заходи, Юра, когда хочешь, поговорим, чайком угощу. Вижу, добрый ты человек, хороший. И Верочку нашу не забываешь…

Анна Степановна заплакала, а Юра, сославшись на дела, собрался уходить. Но на пороге женщина задержала его руку и пристально глядя в глаза, произнесла: «Мёртвое – мёртвым, живое – живым. Не забывай покойную, да люби живую…» И перекрестила на прощанье.

Под впечатлением от встречи и в смятении от того, каким чудесным образом могла обыкновенная плюшевая игрушка переместиться из заколоченного гроба под землёй на травку могильного холмика, дома парень всё рассказал своей девушке. Та было не поверила, но как не верить? Вот такая же фотография, как у Анны Степановны (Юрка порылся в своих фотоархивах и выудил оттуда идентичную фотку), вот мишка плюшевый – один в один! Правда, не разговаривает, а лишь рычит.

Уговорила невеста парня отвезти медведя обратно и оставить там же, где и взял. Пусть останется со своей хозяйкой. Рано утром решили поехать. Как раз впереди ждала суббота, сад-огород, и дорога по пути.

Выдвинулись часов в шесть утра. Девушке не терпелось избавиться от неприятного плюшевого конкурента. Мишку Юра пристегнул ремнём безопасности к заднему сиденью, чтобы на пол не упал. И тот сидел там, как настоящий пассажир, поблескивая глазёнками. На выезде из города попали в густой белый туман, который зависал и у кладбища. Из-за плохой видимости Юрка всё не мог найти нужную своротку, чтобы подъехать поближе. Остановился на трассе, чтобы выйти и осмотреться. Девушка выпорхнула из машинки первая, а парень чуть замешкался. И буквально через несколько секунд в зад Юркиной «копейке» влетел междугородний автобус. Автобусник из-за тумана заметил препятствие поздно. Несмотря на вдавленный тормоз, удар был оглушительной силы. Спинка водительского кресла, не выдержав напора, переломилась на шарнирах, и Юрку забросило на заднее сиденье…

Когда ошеломлённая девушка и пассажиры из автобуса подбежали к разбитой «копейке», увидели голову парня на перекошенной шее, прислонённую лбом к заднему пассажирскому стеклу. Из носа тоненькой струйкой часто капала кровь, глаза были закрыты. Парень неглубоко и редко дышал минуты две-три, не шевелясь, а потом утих. Его никто не трогал, все были в шоке от увиденного. Потом всё-таки один из пассажиров осторожно открыл заднюю дверь, и на землю из салона вывалилось что-то. Тут же в туманной тишине раздалось чёткое: «Спасибо, Юра…»

На земле лежал плюшевый мишка и блестел своими пластмассовыми глазами-бусинами.

17.06.2016

«Зиночка» и Кондратий

Этот рассказ я услышал от одного знакомого коммерсанта, в свободное от бизнеса время – заядлого охотника и натуралиста. Зовут его Георгий. А случай произошёл лет пятнадцать тому назад.

Тогда Георгий в одной из своих охотничьих вылазок случайно познакомился с мужиком-отшельником лет пятидесяти. По имени Геннадий, Гена. Тот жил совершенно один в лесной глуши где-то на границе Свердловщины и Тюменской области. В ближайшую деревню, до которой по таёжным буеракам вёрст пятнадцать, перебираться Гена не желал. Да и смысла особого не было – деревенька тоже умирающая. Ходил туда в сельмаг за мукой-спичками раз в полмесяца, а то и реже. Пропитание добывал себе сбором дикоросов, рыбалкой и, конечно, охотой. Места почти нехоженые. Только пара местных мужиков промышляет. Ну, и редкие городские охотнички, типа Георгия, время от времени наведываются. Потому разной дичи, ягод и грибов всегда в достатке.

В молодости Гена был женат. Но семейное счастье оказалось коротко. Всем сердцем любимую жену Зиночку унёс на тот свет несчастный случай. То ли спиленным деревом придавило, то ли рассыпавшимися брёвнами на работавшей тогда ещё леспромхозовской пилораме. Не любил Гена на эту тему говорить. Детишек так и не успели завести. После того, как леспромхоз развалился, полустанок, возле которого стояло несколько домов, забыли. Товарняки и электрички больше здесь не останавливались. Несколько семей, живших около, побросали свои хозяйства и разъехались по близлежащим деревням. Остались только Геннадий с престарелой матерью да сестрой. Так и жили втроём посреди леса несколько лет. Потом мать умерла. Сестра же уехала в город на поиски счастья, где и пропала с концами.

Гена остался коротать свой век один посреди заброшенных таёжных мест. Но нисколько этим не тяготился. К суровой лесной жизни был привычен с детства. От одиночества не страдал. На своём подворье продолжал держать поросят, козочек и кур-несушек. Правда, последние года два оставил лишь курей. Ибо на запах скотины всё чаще стали наведываться лесные разбойники – волки. Особенно зимой. Почуяли, что люди ушли из этих мест, и распоясались. Каждую ночь принялись кружить вокруг Гениного жилища. Мужику приходилось держать оборону, как защитнику Брестской крепости. Никакого покоя. Вот и пришлось поневоле заколоть кабанчиков, а следом козочек, одну за другой. Пока это не проделали серые хищники. Собаки у Гены тоже надолго не задерживались. Год-два и попала зазевавшаяся жучка на завтрак к беспощадным волчарам…

После того, как ликвидировал скотинку, хозяйственный мужик переключился на сад-огород. Рассадил побольше корнеплодов с зеленью, построил большую теплицу под огурчики-помидорчики. Ну, и про ягоды не забывал. Одна беда – расплодившиеся по какой-то причине в девяностые, дрозды с каждым годом всё большими полчищами стали атаковать урожай. Почище саранчи. Как с ними бороться, Гена ума не мог приложить. Целыми днями ведь не будешь в огороде руками махать. Чем только не пытался отпугивать. И блестящую фольгу по кустам развешивал, и тушки самих подстреленных дроздов. Ничего не боятся, заразы!

Пробовал ставить несколько самодельных пу?гал на жердинах, в своей сношенной одёжке. Но наглые птицы облетали их стороной лишь пару дней. А потом совершенно безбоязненно усаживались пугалам прямиком на набитые соломой головы.

Как раз в самый пик противостояния армии дроздов, у Гены остановился на время своей короткой лесной вылазки Георгий. Послушав сетования мужика-отшельника, пообещал помочь. И уже в следующий свой приезд, проложив на квадроцикле по заросшей таёжной дороге путь к избе Геннадия, привёз два манекена. Их он обнаружил под кучей разного хлама в подвальной подсобке магазина, который приобрёл не так давно. Манекены пылились там, похоже, ещё с советских времён. Выглядели очень натурально. Не то что старые пиджаки на двух жердинах у Генки в огороде. К таким птицы не сразу привыкнут.

Спустя два дня, когда гости уехали обратно в город, Геннадий принялся за установку новых «секьюрити» в своих садово-огородных владениях. Обряжать их в «униформу» не пришлось. На обоих манекенах оставалась одежда, в которой они стояли в витрине до той поры, пока не очутились в чулане магазина за ненадобностью. Женская фигура была в длинном, почти свадебном платье. Мужской истукан – в чёрных брюках и когда-то белой, но позже пожелтевшей от солнечных лучей, рубашке.

Гена вынес обоих из дома и установил возле кустов с жимолостью и вишней. Клубнику и малину он не выращивал. Зачем, если в лесу дикой полно?..

Отойдя на несколько шагов, оглянулся. И невольно поёжился. Впрямь как будто два живых человека в огороде стоят! Хоть и не в деревенской одежде. Но, наверное, дрозды в этом не разбираются. Посмотрим, как сработает…

Удалившись в дом, садовод-новатор время от времени посматривал в огород из окошка. К его радости, прожорливые птицы ягодные кусты больше не трогали. Рассевшись стаями на деревьях в удалении, обиженно стрекотали. А потом и вовсе почти все разлетелись. Помогли-таки городские манекены!

Прошло несколько дней. Мужик по обыкновению уходил с утра пораньше в лес. И каждый раз возвращаясь, с удовлетворением видел, что новые пугала выполняют свою функцию отлично. Ягодные кусты остаются нетронутыми. Похоже, глупые пернатые так и не разобрались, что в огороде торчат в тряпках обычные деревяшки. Или из чего они там сделаны…

К вечеру пошёл дождь. Гена сидел у окна и наблюдал, как крупные капли превращают блондинистую шевелюру женского манекена в свисающие сосульки. От этого зрелища ему неожиданно стало жаль одиноко стоящее в огороде изваяние. Издалека фигура в длинном платье была очень похожа на настоящую женщину. Брошенную на произвол судьбы кем-то бессердечным в чистом поле, под дождём.

Не отдавая себе отчёта, отшельник встал, накинул дождевик и вышел во двор. Через пять минут красна девица в платье обсыхала, прислонённая к печке, в которой Гена уже разводил огонь.

– Ну, а добрый молодец пусть продолжает охранять. К тому же, в моей старой шляпе его там не сильно мочит…

Когда у тёплой печи манекен обсох, Гена осмотрел его (вернее, её) внимательней. Фигура была чуть выше Гениного роста. Ещё из-за того, что на каблуках. Личико довольно миловидное. Даже, как показалось растрогавшемуся мужику, чем-то напоминало жёнушку-покойницу Зиночку. Волосы – точь-в-точь её! В порыве нахлынувших чувств он достал старый фотоальбом и долго рассматривал немногочисленные совместные с женой фотокарточки. Потом, порывшись в комоде, вынул любимое Зинино платье, красное в мелкий цветочек, которое так и не выбросил до сих пор.

Немного поколебавшись, содрал с манекена магазинные тряпки и облачил в родной жёнушкин наряд.

Когда Гена застегнул последнюю пуговицу и глянул на «даму» со стороны, ему показалось на миг – Зина снова рядом! Чувство было столь светлым и ярким, что угрюмый, заросший бородой, мужчина широко и по-детски улыбнулся…