Записки из сабвея, или Главный Человек моей жизни

В гастрономе, как винный отдел открылся, два «огнетушителя» взял и в портфель их положил – бутылку в одно отделение, другую – во второе, чтобы не разбились. Добрался на метро, дошёл до кинотеатра. Дружок на ступеньках стоит, меня дожидается.

– Привет, Петь, куда пойдём?

– На Суворовский. Там мужики в шахматы на скамейках играют. Сядем рядом, ментам не так заметно будет.

Выпили, вроде нормально всё, но как-то неймётся нам. Генка и говорит:

– Петя, я тут с одной девкой познакомился. Любкой зовут. Живёт далеко, в Останкино, но телефон есть, может, звякнуть, чтобы с подружкой приехала?

– Звони. А твоя-то хоть хорошенькая?

– Увидишь.

Целый час с ней по телефону договаривались. Она подругам звонит, потом мы ей опять – этой дома нет, та на работе ещё…

– Слышь, Ген, ну её к чёрту! Пусть одна к тебе приезжает. Время четыре уже. Мне в Волоколамск завтра ехать, вставать рано. Но дождались всё-таки.

Явилась Генкина девица в шесть. Волосы длинные, огненно-рыжие, а груди и жопа – как у Лиз Тейлор. Только ростом Любка повыше и телом посытнее. И конопушки на лице. Деловая такая… Сразу на «ты».

– Не волнуйся, Петя, я тебе сегодня такую девчонку найду, закачаешься!

Водяры бутылку взяли и в «Саяны» пошли. Ей – водки побольше, а себе пива. Мы ссать бегаем, а она к телефону. Всё вызванивает кого-то. Я уже пьяный стал, желание от выпивки на второй план сместилось. Подошёл к автомату, по-дружески её за жопу потрогал, пока Генка не видит. Мягкая жопа, хорошая.

– Хватит тебе, Люба, звонить. Щас Гена вернётся – и по домам, мне до «Электрозаводской», потом на электричке час ещё…

Вышли, темно уже. И народу немного на улице. Мимо «Праги» проходим, вдруг Любка вправо как ломанётся!

Гляжу: баба пьяная винтами идёт. А Любка к ней наперерез. Остановила, и говорить о чём-то с ней стала. Мы с Генкой наблюдаем, что дальше будет. Минут пять они перетирали, потом вижу, Любка рукой замахала – идите, дескать, сюда.

Я бабу как следует не разглядел. Но понял, что в гости она приглашает, если литр водки найдём. И что она рядом на Арбате комнату у старушки снимает. Вчера только переехала.

Как быть? Всё закрыто, а в «Праге» на входе швейцар в фуражке, алкашей от себя отгоняет. Отдаю Генке деньги. Прошу:

– Соберись, ты же не пьяный совсем! Уговори его. Возьми водки.

А Гена подтянутый такой, в пиджаке, голос поставленный. Диктором мечтал стать, но конкурс не прошёл, заикался немного, особенно когда вмажет. Поговорил он с привратником, сунул ему в ладонь что-то и прошёл внутрь. Победа! Минут через десять вернулся и обратился к пьяной незнакомке:

– Ну вот… Взял я литр. Тебя к-как зовут?

– Стелла. Пойдёмте. Я рядом живу.

Стелла… «Звезда» по-латыни. Я внимательно посмотрел на неё. Бухая сильно, но одета из «Берёзки». Тоненькая, стройная. И красивая, кажись.

Тут же подхватил её под руку, она невольно прижалась ко мне. Трудно ей было идти без поддержки. Я ощутил зовущее тепло груди. Бля, как же всё здорово получается!

– Очень приятно. А меня Петя звать. Это – Гена и Люба. Мои старые друзья.

– Ага…

По дороге к дому Стелла молчала, лишь иногда напоминала, чтобы мы не шумели – она бабку-хозяйку ещё толком не знает.

Квартира, где она снимала комнату, находилась на втором этаже старого дома. Стелла тихо вошла в коридор и включила свет. Открыла свою комнату и указала на другую дверь, приложив палец к губам:

– Там бабуля спит.

Губы её были полные, безупречно очерченные. И тёмно-карие глаза, яркие, несмотря на количество принятого спиртного. А произнося «бабуля», она смешно сморщила носик и немного вытянула губы…

Да она же красавица! Я тут же предложил:

– Давай я плащ помогу тебе снять.

Сбрасывая плащ, Стелла чуть прогнулась назад. На ней была лёгкая маечка. Я уставился на её грудь. Она казалась крупноватой для столь хрупкого тела, но привлекательности от этого не теряла.

– Ну, чего ты встал, проходи в комнату, – подтолкнула меня сводница Любка.

Комната была просторной, посреди стояли два стула и большой стол, который мы тут же придвинули к дивану, чтобы всем разместиться. На полу валялись нераспакованные чемоданы, книги, перевязанные тесёмкой. В углу у шкафа сидел, раскинув лапы, большой плюшевый медведь.

Хозяйка принесла закуску: дефицитную колбасу, сыр и два апельсина. Странно как-то всё: на водку выпрашивает, а холодильник забит.

– Ну, за знакомство!

Любка весело заржала, и мы выпили по первой. Я – только половину. Сколько хороших баб я просрал по пьяни! Познакомишься где-нибудь на свадьбе, потанцуешь, поприжимаешься, потом – хлоп лишний стакан, и в ауте, а тёлку мою кто-нибудь другой в кустах окучивает!

А Стелла махнула до дна, в вещах порылась, пеньюар прозрачный достала, и из комнаты вышла.

– К-куда это она? – спросил Генка.

– А… Пьяная, – фыркнула Любка, придвинулась к дружку и, улыбаясь, что-то зашептала ему на ухо.

Вдруг Стелла заходит, волосы цвета вороного крыла, все мокрые. А пеньюар и так прозрачный, да ещё мокрый насквозь. Бля, как голая! Любка аж ахнула:

– Ты что, охуела, Стелка?

– А чего такого, я люблю голышом ходить! Вот!

И пеньюар с себя срывает! Смотрю я на нее и глаз отвести не могу от красоты такой! А она:

– Ну, кто ещё раздеться хочет?

– Я! – заявляет Гена и пиджак с себя начинает стягивать.

Мы, когда студентами были, летом под Тамбовом птицеферму строили. На солнце жарко было, раздевались. Так у него самая лучшая фигура в стройотряде была. Он с детства отцу помогал на работе – гранитные надгробия шлифовать. Накачался, понятное дело…

А Любка сразу поблекла и на поросёночка рыжего походить стала:

– Гена, ты с ума, что ли, сошёл? Ну-ка, давай, собирайся!

Во, это правильно она. Я ей в унисон: