Кто-то искру обронил спросонок,
Или кто «подбросил петуха»
И сгорели Аня и котенок.
Видно Бог им не простил греха.
Грешных душ в округе было много.
Что ж других для жертвы не нашел?
Слава Богу, я не верю в Бога,
А не то бы сам с ума сошел.
Над рекой как раньше, ивы плачут
Что ни вечер – трели соловья.
Там сейчас и вправду чья-то дача.
К сожаленью, я не знаю – чья
1.39 Беседы о стихах
В предгории Ферганского хребта,
с достоинством , серьёзно, не спеша,
вкушали белый чай мои уста
и наслаждалась отдыхом душа.
Тёк ароматный воздух с близких гор
чинар в ветвях шептал стихи свои
и плавно тек мудреный разговор
о сладостных газелях Навои.
Не о футболе, шмотках и деньгах
и не о бабах, мятых впопыхах.
Не о болезнях и не о долгах.
Шел разговор о вечном. О стихах
Как будто в транс гипнозом погружен,
читал не глядя в книгу, наизусть,
газели нам учитель Иманджон,
а в голосе звенели страсть и грусть.
На русском, на узбекском, на фарси
читал свободно, к звездам подняв взгляд.
А я подумал: Господи спаси!
Ведь то писалось шесть веков назад!
Старик библиотекарь Исмаил,
все время поправляющий очки,
про бейт и про редиф нам говорил,
про рифмы, что напевны и мягки.
Юлдаш Бабаев, знатный пахтакор
переводил на русский Ясави.
О переводах шел неспешный спор
и я читал им вирши о любви.
Я, знаете, собраний не люблю
и мне претит публичность с давних пор.
Но было мне, как в небе журавлю,
легко в тот вечер у подножья гор.
Как по весне вода сошли года,
друг-друга потеряли мы давно.
Но помню этот вечер как тогда,
и белый чай, пьянящий как вино.
Уже за горизонт событий путь