Последние рейдеры Техаса. Из цикла DEEP FAIL STATE

– Ну да, – гордо сказала Лилу, – в точку! Самый настоящий комик. Я вам не рассказывала, как водила дружбу со знаменитой артисткой Бетти Фивер?

Прибывшая к заброшенному поселку Десса утром 25 ноября «сводная рейнджерская рота Анкмана – Лилу», численностью едва достигавшая взвода, обнаружила в развалинах лагерь банды «Славные Ружья» и стоянку еще одного отряда рейдеров – вероятно, уже из Мохока, бывшей столицы Конфедерации налетчиков. Общая численность бандитов превышала сотню голов, однако они были плохо организованы и весьма посредственно вооружены. И, поскольку Десса была важна силам Директории как база для действий против следующей цели кампании – Гивина, оставлять такой гнойник в тылу генерал Спринггет не пожелал, и здесь также началась операция «по зачистке территории от бандитских формирований и прочих нежелательных элементов». Анкман сформировал две группы по шесть опытных ветеранов, которые поочередно начали прочесывание развалин. Поскольку их снаряжение и количество боеприпасов также оставляли желать лучшего, рейнджерам приходилось использовать тактику «бей и беги», тревожа расположение бандитов и отступая, в каждом столкновении убивая одного или нескольких налетчиков. Освоившись таким образом на местности и немного испугав бандитов, бойцы Анкмана усилили свой напор и начали теперь уже дневные операции.

Последние несколько дней руины Дессы днем и ночью сотрясали грохот стрельбы и истошные крики раненых. Отряды разведчиков Директории расположились в пустошах вокруг поселка, блокировали банду и теперь вели планомерную осаду, понемногу пуская «Славным Ружьям» кровь. Старая и проверенная временем тактика, которую Анкман довел до идеала еще во время зачистки Далласа. Бандиты значительно больше любят грабить, чем сражаться, поэтому боевая стойкость – не их сильная сторона. Очень быстро они начинали нервничать и делать глупости, ссориться между собой и пытаться спасти свою шкуру, прорываясь из кольца небольшими группами. Как дикие звери на загонной охоте. Люди Анкмана были лучше подготовлены, хорошо мотивированы и готовы биться таким образом неделями, отстреливая зазевавшихся мародеров тут и там, вызывая у них панический ужас одним только фактом того, что теперь на них охотятся, как на животных.

Лилу облокотилась на кусок стены, служивший ей убежищем последние пару минут перестрелки, глухо стукнувшись о камень каской. В горле пересохло, но воды уже не было. Эта история все меньше и меньше ей нравилась. Наверное, впервые она так сильно кляла себя за то, что вообще вписалась в эту авантюру и пошла в армию Директории. Будучи вольной охотницей, она бы и на десять миль не подошла к «Славным Ружьям». Это сильная, большая и всем известная банда, рыл на сто, не меньше. Да даже когда она сидела в тюрьме у рейдеров в Ланкастере, она не чувствовала себя так безнадежно!

По стене сверху от нее снова прошла очередь, которую пустил засевший в руинах напротив рейдер с красным гребнем на голове.

– Да сколько же у него патронов?! – возмутилась Лилу, отряхиваясь от просыпавшейся на нее пыли.

– Я бы справа его взял. Прикрыть бы, – тихонько процедил лежащий рядом с ней Бобби. Свой дробовик он с самого начала боя хотел пустить в дело, но дистанция до Красного Гребня была великовата.

– Эй, пидор! Сдавайся! – крикнула Лилу через улицу, внимательно следя, чтобы не высовываться никакими частями тела.

– Отсоси у меня, шлюха! – заорал в ответ Красный Гребень и снова пустил длинную очередь.

Где-то справа послышались еще несколько суматошных выстрелов.

– Пора валить уже, с этим в другой раз поквитаемся, – прошептала Лилу, пригнувшись к Бобби. – Давай собирай ребят.

– Блядь, жалко-то как, там такой ствол у него валяется, – сокрушенно прошептал в ответ Бобби, но, ловко огибая кучи камней, ужом пополз в развалинах обратно, туда, где сидели, прикрывая другие сектора, Фингал и Билли.

Они натолкнулись на группу из трех рейдеров, как обычно, совершенно случайно и застали их врасплох: Красный Гребень отливал в руинах, пока двое его подручных изображали боевое охранение, торча истуканами прямо посреди улицы. Косичка могла бы снять их обоих одним выстрелом, но в последнюю секунду один из рейдеров сделал шаг в сторону, и ее пуля завалила только одного. Он сейчас и валялся посреди дороги, в луже крови и все еще сжимая в руке ненужный ему уже карабин. Бобби сильно приглянулся этот магазинный карабин под пистолетный калибр, он вообще любил легкие и компактные игрушки, но подобраться близко к трофею не получилось. Началась дикая стрельба и суматоха, у Красного Гребня с собой оказался пистолет-пулемет и внушительный запас патронов, и они все залегли в руинах, продвигаясь небольшими рывками. Второго рейдера все-таки завалили – кто это сделал, Лилу не видела, но слышала его истошные вопли. Он умер не сразу, а только после четверти часа надрывных криков, как будто их громкость что-то решала в его незавидной судьбе. И вот сейчас пора было уходить, так как обычно минут через пятнадцать-двадцать из лагеря налетчиков приходило внушительное подкрепление.

* * *

Действуя примерно таким же образом, нападая и отходя, они уже шесть раз атаковали лагерь рейдеров и к сегодняшнему дню уничтожили шестнадцать бандитов, не понеся потерь со своей стороны. И это, по крайней мере, тех, кого Лилу лично видела в состоянии совсем мертвых трупов или же слышала их предсмертные вопли и могла по своему опыту гарантировать неблагоприятный исход их бренной жизни. В этот раз они также организованно отступили, запутали следы и оторвались от преследовавших их рейдеров (те, надо сказать, не очень упорствовали и быстро повернули обратно в свое логово), а через пару часов дошли до укрытого в лощине лагеря разведки. Здесь Лилу аккуратно взял за рукав и отвел в сторону Анкман, командир их сводного отряда.

– Лилу, девушка моя любимая, моя роза пустыни… – начал он, поглядывая на нее своими кошачьими глазами, ковыряя одной рукой клочковатую бороденку, а второй продолжая держать ее за рукав.

– Ну что еще, блядь, случилось? – устало спросила Лилу, ослабляя ремешки шлема. После нескольких часов в каске ее шея и позвоночник были одним столбом боли.

– Ты же знаешь, как я тебя люблю! – совершенно искренне произнес Анкман. – Побудешь тут еще пару дней, а? Не больше! Продемонстрируешь, как говорит наш генерал Шрам, присутствие кадровых частей армии Директории в зоне операции?

– Дык я и не отказывалась – как и всегда, пойдем дальше выкуривать пидоров… – не понимала, к чему он клонит, Лилу. – Что меняется-то?

– А меняется, моя роза пустыни, то, что мы выдвигаемся на Гивин. Нужно блокировать его с запада, чтобы они не усилили гарнизон, пока генерал подтягивается туда основными силами. А с тобой я оставлю твоих ребят и, может, еще пару человек из больных и легких.

– То есть я должна с пятью людьми сдерживать сотню рейдеров? Ты чего, Анкман? Ты ебанулся? И еще раненых мне оставляет. Да забери их с собой, не очень-то и надо!

– Погоди, золото мое, не горячись! Во-первых, их уже не сотня, а человек семьдесят, и большая часть наложили в штаны – сидят в своей берлоге, не высовываясь. А во-вторых, тебе не надо их штурмовать, просто пугай их и выходи из контакта. Как обычно. И наконец, в-третьих, я сразу пришлю тебе в подкрепление человека три или четыре, как только оценю обстановку под Гивином. Договорились ведь?

Лилу развернулась и в бешенстве пнула ногой какую-то кочку, в сторону полетели мелкие камни, а ее ботинок стал еще более пыльным. Затем она села на землю, скинула уже свою каску и обхватила мокрую и горячую голову руками. Анкман все крутился вокруг нее и приводил все новые и новые доводы, что-то обещал и все увеличивал свое мифическое подкрепление, а у нее в голове крутилась одна мысль: «Ну зачем я только подписалась на эту долбаную армию?!»

В этот же день, а точнее с наступление темноты, основная часть отряда Анкмана двинулась на Гивин, для того чтобы блокировать его. Разведчики группы «Двойная Альфа» следовали впереди отряда и указывали местонахождение противника. Будучи обнаруженными, они должны были отступать к основным силам, не ввязываясь в длительную перестрелку. Эта тактика себя полностью оправдала: таким образом им удалось заманить в засаду патрульную группу из десятка рейдеров, следовавших из Гивина. Массированным огнем из автоматов, снайперских винтовок и гранатомета группа была уничтожена, восемь бандитов погибли на месте, но двое легкораненых сбежали.

А Лилу осталась со своими пятью бойцами в руинах Дессы и делала все, о чем попросил ее Анкман, хоть и проклинала его каждый день так, что даже Косичка со временем начала за него вступаться. К первому декабря в районе Дессы «разведывательными группами, демонстрирующими присутствие кадровых частей армии Директории в зоне операции» было уничтожено еще семеро бандитов, после чего оставшаяся часть банды «Славных Ружей» в панике неорганизованно покинула развалины и устремилась к соседнему заброшенному городу Любек, что милях в ста на севере. Через два дня этот район покинули и разведчики Лилу – они двинулись на Нью-Стоктон. Однако, так и не дойдя до расположения отряда Анкмана и обнаружив миграцию стай диких кабанов и больших групп дикарей, движущихся вслед за кабанами куда-то на север, они к седьмому декабря снова вернулись на свою стоянку у Дессы. Затем группа Лилу до Рождества оставалась близ поселка Река Бензина, куда отошла уже от Дессы. Бобби в эти дни сделал новую литературную запись в своей потертой тетрадке: «Все это становится живым олицетворением неописуемой трагедии, окутывая разрушение в своей мрачной пелене. Ни одно слово, ни одна человеческая душа не в силах вернуть этому ушедшему краю его былую жизнь и радость. Здесь остается только глухой шепот прошлого, исходящий от развалин и пустошей, затерянный среди одиночества в кровавой истории».

Безумец из Гивина. 1 декабря 2072 г.

Сложно сказать, был ли Псих действительно безумным в психиатрическом смысле этого слова или просто выделялся среди других налетчиков особенно буйным нравом, но называли его именно так. Как его назвала родная мать и была ли она у него – никто не знал. Многие считали, что Псих вылез из какой-то самой гнилой дыры или вышел прямиком из пламени преисподней. Любимым его развлечением было сталкивать пленников с обрыва над своим логовом так, чтобы они падали и разбивались на территории лагеря. Это не только запугивало других жертв, но и добавляло им работы – надо было счищать мозги и хоронить изувеченные, переломанные тела несчастных.

Подниматься на утес, где совершались экзекуции, изнутри крепости нужно было по выдолбленной в нем кривой извилистой тропинке, похожей на горный серпантин и местами даже снабженной перилами. Псих со свойственным ему своеобразным чувством юмора называл этот путь Тропой Свободы, а всех прошедших по нему в одну сторону – «освобожденными». Скоро в Гивине образовался свой жаргон, и слова «выпустить» и «освободить» получили разные значения. Освобожденных еще живые пленники отскребали от поверхности, а выпущенные покидали это неприятное место через ворота и старались больше тут никогда не оказываться.

У Психа также была настоящая «тюрьма», оборудованная в металлическом контейнере с толстыми стенками и подвешенная на цепях над землей. Выход из этой душегубки был только через узкий люк в полу, крохотное зарешеченное окошко под потолком не давало взглянуть на небо, а днем короб так нагревался, что находившиеся там несчастные не всегда дотягивали до ночи, когда леденящий воздух пустыни заставлял их стучать зубами от холода. А еще иногда под контейнером разжигали костер, чтобы повеселить Психа истошными криками пленников.

Несмотря на высокую стену и еще более высокий склон горы, крепость Гивин была не так уж хорошо приготовлена для обороны. Всего одна наблюдательная вышка, она же пулеметное гнездо, обеспечивала охрану поселения рейдеров. Псих не собирался тратить силы на улучшение обороны, уповая на то, что стоявшая на вышке «пятидесятка» успокоит любого желающего напасть на его логово. Почти вся банда Психа состояла из уже обзаведшихся семьями рейдеров, но их жены и подруги были ничем не лучше своих мужей. Жен называли «танцующими с лезвиями», и они действительно были вооружены в основном ножами. Из-за того что как минимум половина обитателей форта были женщинами, ни дня не происходило без громких скандалов и драк, но они Психа только забавляли, поскольку развлечений в Гивине (кроме полетов с утеса и поджаривания пленных) не было. Его личные апартаменты находились в еще одной металлической коробке, пристроенной прямо к склону горы на высоте метров в пять. Подниматься туда надо было по металлической лестнице, а места внутри едва хватало для трех или четырех человек.

– Прикрой дверку, сквозит, сука… – лениво попросил Псих своего гостя. Этот гость, небольшого роста налетчик в потертой кожаной безрукавке и с длинной челкой, закрывавшей половину лица, начал хлопать дверцей, у которой заедал замок, отчего все жилище Психа содрогалось и издавало металлический скрежет и лязг. – Да сильнее давай, что ты как девка, на хуй! Сильнее давай! – кричал Псих, валяясь в глубине комнатки на грязном матрасе.

Обстановка у него в конуре была спартанская, хотя правильнее ее было бы назвать истинно рейдерской. Наконец Морра, комендант крепости Стоктон и давний приятель Психа, справился с дверцей и сел около окошка, вытащил свой пистолет и принялся наглаживать его специальной бархоткой.

– Ну чего ты приперся? – устало спросил Псих.

– Скучно, – вяло ответил Морра. – Делать совсем нехер.

– Мне тоже, – произнес Псих с чувством. – А может, это… дунем? – Он внезапно оживился.

– Так позавчера же еще все сдули, – уныло сказал Морра. Он положил пистолет, потянулся, зевнул и еще раз сказал: – Ну и скука, на хуй!

– А чего вот ты сюда приперся, раз тебе и тут скучно? – вдруг разозлился Псих.

– А что мне делать в Стоктоне? Там еще хуже, у тебя хоть тюрьма есть… – ответил Морра, разряжая пистолет и по одному, рядком выставляя на столик патроны. Один из них упал и закатился под столик, но Морра только устало посмотрел, как он поблескивает там в тени латунью, и не стал нагибаться.

– А может, это… полетать отправим кого? – предложил Псих.

– Так двое всего осталось. Так ты всех их потратишь – и зимой что будешь делать? До следующего похода еще месяца три.

Послышались шаги по металлической лестнице, и дверь после нескольких попыток ее открыть отворилась.

– Блядь! Закрой ты эту долбаную дверь! – заорал разъяренный Псих.

В крохотную щелку просунулась голова, которая сообщила:

– Пленного привели, этого клоуна с красным гребнем.

– Что еще за клоун с гребнем? – спросил Морра.

– Да он вроде как из Дессы, от «Ружей». Мы его на всякий заперли, мало ли что спиздит тут или подсмотрит еще чего, на хуй… – Псих сел и махнул рукой. – Веди его сюда, блядь!

Через несколько минут на пороге появился помятый рейдер с завалившимся набок рыжим гребнем. Руки у него были связаны спереди мотком проволоки.

– Чё-то ты приуныл, гребешок, да? – сказал Псих, критически оглядывая пленного. – Смотри, Морра, какие жалкие пидоры у «Ружей» остались. Одно расстройство глядеть – ни доблести, ни куража. Тьфу! – Гребень ничего не сказал и продолжал угрюмо стоять молча. Его провожатый, хромой и уже старый рейдер по кличке Флай, пристроился рядом и не сводил с пленного ствол короткого ружья. – А ты, я гляжу, не особо-то любишь поболтать, да? – угрожающе спросил Псих.

– Люблю, – ответил Гребень. – Завсегда в хорошей компании поболтать могу, особенно если руки развязаны.

– Хм, ну развяжи ему руки, Флай. Да убери это сраное ружье свое, еще стрельнешь – нас с Моррой дробью напичкаешь.