Коко

– Совершенно верно.

– Значит, тоже ветеран, были там?

– Именно так, – Майкл поднял взгляд на таксиста. Со спины того можно было бы принять за одного из искренних, безрассудных, слегка чокнутых юношей, обреченных на отчисление из медицинского колледжа: очки в бесцветной пластиковой оправе, светло-русые волосы, нежная бледная кожа. На идентификационной табличке сообщалось, что водителя зовут Томас Страк. Засохший потек крови из огромного прыща красовался на воротнике его рубашки.

– И участвовали в боевых действиях? Типа, в перестрелке или что-то в этом роде?

– Случалось.

– Я вот всегда хотел спросить… вы только не подумайте, не в обиду вам…

Майкл уже знал, о чем хотел спросить таксист:

– Коль не хотите, чтобы я обиделся, не задавайте обидных вопросов.

– Ага, – парень на мгновение обернулся взглянуть на Майкла, затем снова стал смотреть на дорогу. – Только не злитесь, ладно?

– У меня не получится объяснить вам, каково это – убивать человека, – ответил Майкл.

– То есть, хотите сказать, вам не приходилось?

– Нет, хочу сказать, что не смогу объяснить.

Остаток пути таксист вел машину в возбужденном молчании. «Мог бы и сказать пару слов. Подпустить немного „расчлененки“, что тебе стоит? Увидеть, почувствовать, как грызет тебя застарелая вина, как шевелится в душе то жуткое упоение…» – Майкл будто читал его мысли.

«Прошлое должно оставаться в прошлом. Не стоит волноваться, ей-богу. Ты стоял у меня на пути, мать твою».

«Мне, пожалуйста, тройной мартини с „Финляндией“, со льдом, поменьше оливок, поменьше вермута, поменьше льда и, пожалуйста, то же самое моим четырем сотням приятелей, что здесь со мной, прошу вас. Они, может, выглядят странновато, но все они – мой клан».

– Здесь нормально? – предложил высадить его таксист: рядом с машиной стояла стена людей, в толпе Майкл видел флаги и баннеры, растянутые между парами шестов.

Он расплатился и вышел из такси. Через головы стоявших на тротуаре Майклу хорошо было видно происходящее. Да, собрался весь его клан. Люди, бывшие когда-то солдатами, одетые так, словно солдатами и оставались, заполняли всю ширину Конститьюшн-авеню: группами численностью до взвода, перемежаемые школьными оркестрами, они нестройно шествовали по улице. Горожане стояли на тротуарах и смотрели, как колонна следует мимо, – они одобряли то, кем те были в прошлом и что сделали. Люди смотрели и аплодировали. До сих пор, вдруг пришла в голову Майклу мысль, он сопротивлялся тому, чтобы окончательно поверить в реальность этого парада. Здесь не было торжественного кортежа с серпантином и лимузинами на Пятой авеню, как при возвращении из Ирана освобожденных заложников[3 - 4 ноября 1979 года американское посольство и 66 работавших там дипломатов были захвачены антиамерикански настроенной толпой; захват поддержало новое исламское правительство Ирана. Попытка освободить американских дипломатов путем вооруженной спецоперации провалилась. Заложники были освобождены 20 января 1981 года в результате переговоров.],– но во многом это действо ощущалось более проникновенным, искренним и всеобъемлющим, менее эйфорическим, но гораздо душевнее. Майкл стал пробираться сквозь толпу на тротуаре. Он сошел с края тротуара и пристроился за ближайшей многочисленной и нестройной группой. К удивлению Майкла, глаза его вдруг наполнились слезами.

Шагавшие перед ним на три четверти состояли из воевавших в джунглях бойцов, которым не хватало разве что «клейморов»[4 - М18А1 «Клеймор» – противопехотная мина направленного поражения, состоявшая на вооружении США во время войны во Вьетнаме. Представляет собой изогнутую вперед прямоугольную коробку из полистирола, армированного стекловолокном.] и М-16, и на одну четверть – из пузатых ветеранов Второй мировой, внешне смахивающих на бывших боксеров. Лишь заметив их длинные тени, протянувшиеся к нему по улице, Майкл понял, что выглянуло солнце.

Он представил себе, что видит шагающего перед ним Тима Андерхилла – еще одну длинную тень: круглый животик впереди, дымок сигары тянется следом. Тим на ходу цедит сквозь зубы уморительные непристойные замечания обо всех, кто попадает в поле его зрения. На нем летняя военная форма, свободные форменные штаны и пестрая бандана. На левом плече краснеет мазок от раздавленного москита.

Несмотря ни на что, Майклу остро захотелось, чтобы Андерхилл в самом деле очутился сейчас рядом. Внезапно он осознал, что Андерхилл не вдруг вспомнился ему – Тим жил в его подсознании все это время с того самого момента, когда в конце октября Майклу позвонил Гарри Биверс и поведал о газетных статьях, что прислал ему брат с Окинавы.

В двух не связанных между собой происшествиях в Сингапуре с интервалом примерно в семь-десять дней были убиты три человека: английский турист чуть старше сорока и пожилая чета из США. Убийства по времени почти совпали с возвращением домой иранских заложников. Труп англичанина обнаружили на территории отеля «Гудвуд парк», а тела американцев – в пустующем бунгало в районе Орчард-роуд[5 - Орчард-роуд – улица в Сингапуре, центр торговли и развлечений, главная туристическая достопримечательность.]. Все три тела были изуродованы, а на двух из них были найдены игральные карты с небрежно нацарапанным причудливым и загадочным именем – Коко. Шесть месяцев спустя, летом 1981 года, в Бангкоке в номере отеля были найдены трупы двух французских журналистов, изувеченные таким же образом; на телах лежали игральные карты, подписанные тем же именем. Единственное отличие этих убийств от имевших место полтора десятилетия назад в Я-Туке, состояло в том, что карты были не полковыми (т. е. не из военного снабжения), а обычными игральными, «гражданского образца» картами, доступными везде.

Майкл полагал, что Андерхилл в Сингапуре, – во всяком случае, Тим всегда утверждал, что после демобилизации собирается переехать туда и остаться жить. Но обличить Андерхилла в убийстве – такое Майклу даже в голову не приходило.

За время службы во Вьетнаме Пул узнал двух удивительных личностей – двух человек, которых он выделял на фоне остальных как заслуживающих уважения и симпатии среди того полубалагана, полулаборатории человеческого поведения, которыми становится сложившееся боевое подразделение. Одним из них был Тим Андерхилл, другим же – паренек из Милуоки по имени М. О. Денглер. Храбрейшие из тех, кого он когда-либо знал, Андерхилл и маленький Денглер, казалось, чувствовали себя во Вьетнаме как дома.

Действительно, сразу же после войны Андерхилл вернулся на Дальний Восток и стал достаточно успешным автором детективных романов. М. О. Денглер из Азии так и не вернулся: находясь в кратковременном отпуске в Бангкоке, он погиб в довольно странном дорожном происшествии вместе с другим солдатом по имени Виктор Спитальны.

О, Майкл скучал по Андерхиллу. Ему так не хватало их обоих – Андерхилла и Денглера.

Майкла постепенно нагоняла группа ветеранов – такая же нестройная и разношерстная, как и та, за которой он пристроился. Он заметил, что шагает уже не один, но двигается между толпами, выстроившимися на тротуарах по обе стороны улицы, в которых ему почудились несколько Денглеров, – таких же низеньких «панамочников», с пышными усами, одетых в полиэстер ВЗВ[6 - ВЗВ (сокр.) – Ветеранов зарубежных войн США (англ. VFW – Veterans of Foreign Wars of the United States).].

Будто прочитав его мысли, один из таких малышей-панамочников, шагавший неподалеку от Майкла, подошел бочком к нему и что-то прошептал. Майкл нагнулся к нему, приставив ладонь к уху.

– Я был чертовски крутым бойцом, братан, – чуть громче прошептал бывший солдат. В глазах его блеснули слезы.

– Сказать по правде, – отозвался Майкл, – вы напоминаете мне одного из лучших солдат, каких я когда-либо знал.

– Ясен пень, – отрывисто кивнул «Денглер». – В каком «хозяйстве» служил?

Пул назвал номера дивизии и батальона.

– В каком году? – ветеран вскинул голову и заглянул Майклу в лицо.

– В шестьдесят восьмом, шестьдесят девятом.

– Я-Тук, – мгновенно среагировал «Денглер». – Да, помню… Значит, то были вы, ребята? Журнал «Тайм» и прочее дерьмо?

Пул кивнул.

– Уроды. Они должны были наградить лейтенанта Биверса гребаной Медалью Почета, а затем отобрать ее за то, что распустил язык перед этими шакалами журналистами, и все дела, – бросил малыш в панаме и «отстегнулся» в сторону неуловимым плавным движением, которое не произвело бы ни малейшего шума, если бы они шли по хрупким веточкам в зарослях.

Две полные женщины с прическами-одуванчиками, в пастельных брючных костюмах и с просветленными, как на церковном пикнике, лицами несли красный баннер с надписью резко выделяющимися черными буквами: «ВОЕННОПЛЕННЫЕ, ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ». Отстав от них на несколько шагов, двое моложавых бывших солдат несли баннер: «КОМПЕНСАЦИЮ ЗА ЭЙДЖЕНТ ОРАНЖ»[7 - «Эйджент оранж», «Агент оранж» (англ. Agent Orange) – название смеси дефолиантов и гербицидов синтетического происхождения. Применялся как химическое оружие американской армией во Вьетнамской войне с 1961 по 1971 год в рамках программы по уничтожению растительности Ranch Hand. Название появилось из-за оранжевой окраски бочек для транспортировки дефолиантов. Нгуен Тронг Нхан, представитель вьетнамской ассоциации жертв Agent Orange и бывший президент вьетнамского Красного Креста, считает использование этого вещества военным преступлением.]. «Эйджент оранж»…

Виктор Спитальны запрокидывал голову и высовывал язык, изображая, насколько хорош вкус этой дряни. «Ну-ка, ублюдки, пейте до дна! Эта хренотень – настоящий бальзам для души!» Вашингтон и Спэнки Барридж, чернокожие солдаты, прикомандированные в их отряд, валились с диким хохотом на густые кусты у тропы, хлопая друг дружку по спине и бокам, повторяя «бальзам для души» и беся этим Спитальны, который, как все прекрасно знали, верный своей дурацкой привычке, всего лишь пытался шутить. Прилипчивая вонь «Эйджент оранжа» – нечто среднее между бензином и техническим растворителем – преследовала их до тех пор, пока не была смыта либо тело не покрывалось пленкой: пот, репеллент от насекомых и въевшаяся в кожу тропическая грязь.

Пул вдруг поймал себя на том, что вытирает ладони, однако смывать «Эйджент оранж» было слишком поздно.

Каково это – убивать человека? Я не могу объяснить этого. Не могу просто потому, что не могу, вот и все. Кто знает, может, меня самого убили, но не раньше, чем я убил своего сына. Ты обделался, чувак, потому и ржешь до колик.

3

К тому времени, когда Майкл Пул достиг парка, парад растекся в неторопливо бредущую толпу – колонна участников и зеваки теперь все вместе двигались через лужайку. Разрозненные, не связанные между собой группки брели напрямую, огибая редкие деревья, заполняя все видимое пространство парка. Еще не видя Мемориала, Майкл чувствовал, где именно тот находится. Примерно в сотне ярдов перед ним толпа стекала по склону в естественную чашу, озарившуюся невидимым ореолом энергии неисчислимого количества людей, а внизу, под ногами этих людей, лежал Мемориал. У Майкла зазвенело в ушах, и побежали мурашки.

Небольшая группа ветеранов в инвалидных колясках с усилиями пробивались через траву лужайки перед чашей. Одно из кресел опрокинулось набок, и из него выпал худой черноволосый мужчина без обеих ног. Лицо его показалось поразительно знакомым. Сердце Майкла замерло – Гарри Биверс! Майкл рванулся было на помощь, но в следующее мгновение одернул себя. Упавшего уже окружили друзья, да в любом случае он никак не мог оказаться бывшим лейтенантом Пула. Двое поправили кресло и держали его ровно, пока упавший опирался на свои культи. Затем он рывком поднялся на металлические подставки для ног, потянулся, ухватился за подлокотники и с ловкостью гимнаста поместил себя в кресло.

Мало-помалу мужчин в колясках нагнала и стала огибать толпа. Майкл огляделся по сторонам. Почудившиеся знакомыми в первое мгновение лица оказывались абсолютно чужими. Всевозможные бородатые гиганты-двойники Тима Андерхилла двигались то здесь, то там к поросшей травой низине-чаше, от них не отставали несколько жилистых Денглеров и Спитальны. Сияющий круглолицый Спэнки Барридж «дал пять» чернокожему мужчине в спецназовской кепке. «А как же дэп[8 - Dap (англ.) – особая форма приветственного рукопожатия, придуманная во Вьетнаме солдатами афроамериканского происхождения.]?» – задался вопросом Пул, подразумевая сложную серию рукопожатий, которым во Вьетнаме приветствовали друг друга чернокожие солдаты, относясь к этому ритуалу с замечательной смесью безудержного веселья и сохраняя при этом каменные, бесстрастные лица.

А люди все стекали и стекали в чашу Мемориала. Пожилые женщины и детишки с крохотными флажками в кулачках. Справа от Майкла двигались двое молодых парней на костылях, за ними дедок с плешивой, белой-белой головой, над левым нагрудным карманом клетчатой рубахи позвякивал ряд медалей. Рядом с ним шагал краснолицый, далеко за семьдесят мужчина в пилотке ВЗВ, с трудом переставляя блестящие четырехопорные ходунки. Пул искал людей примерно одного с ним возраста и вглядывался в их лица, попадая под «перекрестный огонь» ответных разочарованных взглядов: будто его тоже пытались узнать и – не узнавали. Перестав озираться, он зашагал по вытоптанной траве и стал смотреть только вперед.

Отсюда Мемориал казался длинной прерывистой полосой чисто черного цвета, словно связывающей головы и тела людей перед ней. Вдоль верхнего края Стены, как бы упирающегося в лужайку коротко стриженной травы, некоторые стояли или прохаживались, будто меряя его шагами. Другие ложились на траву и, вытягивая шеи, пытались прочитать имена, выгравированные на полированном камне. Пул сделал еще несколько шагов вперед, и переполненная чаша вдруг распахнулась перед ним, явив взору картину всего комплекса.

Огромное черное изломанное крыло Мемориала было окружено человеческой массой, не будучи поглощенным ею. Чтобы полностью загородить его, подумалось Пулу, потребуется слишком много народу. Виденные прежде фотографии не передавали всего масштаба Мемориала[9 - Стена Мемориала ветеранов Вьетнама является самым известным элементом памятника, обычно именно с ней ассоциируется сам Мемориал. Часто ее называют просто Стеной (The Wall). Конструктивно она представляет собой две стены из черного гранита (Западная и Восточная), соединенные под тупым углом в 125° 12?. Общая длина Стены – 75 метров. Ее высота возрастает от концов Западной и Восточной стен к месту их соединения и в самой высокой точке составляет 3 метра. Стена расположена в углублении ниже уровня поверхности, и ее верхняя кромка соединяется с окружающей лужайкой. На Стене перечислены имена всех американских военнослужащих, погибших или пропавших без вести в Юго-Восточной Азии (Южный Вьетнам, Северный Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Китай, Таиланд, Тонкинский залив) между 1957 и 1975 годами.], массы, от которой исходила его мощь. Высотой всего в дюйм на концах, уже к центру, на изломе крыла, Стена вздымалась на два человеческих роста. На расстоянии примерно фута от нее на земле, уже усыпанной маленькими флажками, веточками с приколотыми к ним письмами, венками и фотографиями погибших, – тянулась под отлогий уклон по всей длине дорожка из гранитных блоков.

Люди медленно шли вдоль этого выразительного шрама, вдоль все более и более высоких панелей. То и дело кто-нибудь останавливался, чтобы наклониться и коснуться имени на них. Многие обнимались. Ветеран – тощая версия нелюбимого сержанта курса базовой военной подготовки, – зажав в руке горсть маленьких красных диких маков, вставлял их один за другим в щели меж гранитных блоков. Непосредственно перед Мемориалом клин огромной толпы рассыпался вверх по склонам покрытой травой чаши лужайки. Майкл почти физически ощущал исходящую от этих людей плотную волну эмоций.

Вот и все, что осталось от Вьетнамской войны. Десятки тысяч имен на черных плитах Мемориала, да толпы бредущих мимо либо застывших перед ними людей. Для Пула реальный Вьетнам ныне стал просто местом – одним из многих, – где-то далеко-далеко, за тысячи миль отсюда, со своей трудной историей и непостижимой культурой. История и культура этой страны драматически пересеклись с нашими. И все же истинный Вьетнам был здесь, в начертанных на камне именах павших и в лицах тех, кто пришел поклониться им.

Андерхилл-призрак вновь материализовался рядом с Майклом, разминая мясистое плечо окровавленными пальцами, – яркие пятна раздавленных насекомых алели на загорелой коже.