Это злая разумная опухоль

Зундс, гадзукс и херов Сизиф

(Блог, 30 августа 2016 года)

Those who know what’s best for us

Must rise and save us from ourselves.[33 - «Те, кто знает, как для нас будет лучше/Должны восстать и спасти нас от нас самих» – цитата из песни Witch Hunt («Охота на ведьм») группы Rush. (Прим. пер.)]

    Нил Пирт, 1981

Знаете ли вы, что в «Ложной слепоте» семьдесят три раза употребляется слово «fuck» и его производные? Мне недавно сообщила об этом учительница, работающая в старшей школе в той части США, где… впрочем, во имя защиты личностей невинных, назовем это место просто Иисусией.

Из вездесущести слова «fuck» – не только в «Ложной слепоте», но и в иных контекстах – вытекает несколько следствий. Во-первых, это показывает, что у персонажей, которые так разговаривают, словарный запас и владение языком лучше, чем у тех, чьи рты вымыты с мылом.[34 - http://www.sciencedirect.com/science/article/pii/S038800011400151X] Это значит, что они более честны. Это также значит, что они, скорее всего, лучше переносят боль.[35 - http://journals.lww.com/neuroreport/Abstract/2009/ 08050/ Swearing_as_a_response_to_pain.4.aspx]

А в случае с этой конкретной учительницей – сейчас, в двадцать первом веке, боже ж ты мой, – это значит, что она может потерять работу, если будет знакомить с неотцензуренной версией «Ложной слепоты» свой класс с углубленным изучением английского. По всей видимости, в ее части света старшеклассники пребывают в счастливом неведении о существовании такого слова. По всей видимости, самые разные бедствия могут случиться, стоит этому шаткому состоянию дел однажды перемениться.

Мне сложно уместить такой сценарий в голове, пусть даже сам я в детстве довольно редко соприкасался с ругательствами. Воспитанный баптистами, я, должно быть, дорос до одиннадцати или двенадцати лет, прежде чем начал использовать в разговоре слова «damn» или «hell»; и даже тогда я мог жить с подобными нехристианскими срывами, только говоря себе, что, по крайней мере, ограничиваюсь «чистыми» ругательствами. Я никогда не опускался до поистине грязных слов типа «fuck», или «cunt», или «asshole».

Это никак не убеждало мою мать, которая – как Первая леди Баптистской школы лидерства – обязана была блюсти приличия. Когда я замечал, что мое употребление настолько мягких ругательств никому не вредит, ее ответ всегда был одинаков: «Я считаю это оскорбительным. Вот и все, что тебе нужно знать». Подозреваю, что именно эта идиотская реакция – бездумное предпочтение нутра рассудку – и вдохновила меня вскоре на мой бунтарский и запоздалый переход к слову на букву «F».

Но хоть я и изменился, родители мои остались прежними. Когда десятилетия спустя вышел мой первый роман, Фэншун печально качала головой – не сердитая, просто очень, очень разочарованная – задаваясь вопросом, почему ее сын, так хорошо умеющий обращаться со словами, не смог не испортить приличную книгу всей этой руганью. Особенно после того, как она в минувшие годы даже предлагала мне неоскорбительные альтернативы.

Одной из них, хоть верьте, хоть нет, было слово «zounds».

Ни она, ни я не знали тогда, что «зундс» был «факом» своего времени – сокращением от «God’s Wounds», «ран Господних», отсылавшим к Христовым стигматам и изгонявшимся из приличной литературы минувших лет так же, как «fuck» сегодня изгоняется из мейнстримной печати (его писали как «Z – s!», предлагая читателям самим разбираться, что за хуйню там вычеркнули). Слово «gadzooks» – похожее сокращение от «God’s hooks», «гвоздей Господних» (т. е. тех, которыми распяли Христа), – по всей видимости, считалось столь же вульгарным, прежде чем заделалось дежурным восклицанием в субботних комиксах и мультиках про Багза Банни.

Все это – лишь долгая подводка к тому, что объективно возмущение при виде слова «fuck» не менее абсурдно, чем возражения против «гадзукса» или «зундса» – на самом деле эти два слова должны бы, по справедливости, быть более оскорбительны, поскольку подходят ближе к «упоминанию имени Господня всуе». (Насколько мне известно, нигде в Писании не запрещается упоминать имя секса всуе.) Это дело должно быть закрыто. Это дело даже не должно было открываться ни в одной рациональной вселенной.

Но вернемся в настоящее – и вот они мы: я – автор книги, которой по прошествии времени чертовски горд; она – учительница, желающая поделиться этой книгой с бандой необычайно смышленых учеников. На пути у нас стоит – неохотно, как мне сказали, – завуч, оробевший при мысли об изучении романа с таким количеством «факов». Вроде бы в прошлом у них уже бывали неприятности. Люди теряли работу. Родители исходили говном из-за того, что в школе изучают книги, которые они могли бы назвать «прогрессивными», если бы у таких людей хоть изредка получалось управиться с пятью слогами. Так вот, спросила эта учительница, буду ли я против, если ее ученики прочтут выхолощенную версию «Ложной слепоты»? Ту, из которой вычистят все слова на букву «F»?

Вопрос был сложнее, чем вам может показаться.

С одной стороны, не то чтобы я отстукивал этот роман, думая: «Божечки, да я познакомлю со словом „fuck“ целое новое поколение! Вот чем запомнится моя книга!» Я даже не задумывался об использовании ругательств, помимо очевидной необходимости сохранять речевые характеристики персонажей. Основные темы «Ложной слепоты» могли быть изложены и языком, чистым как свежевыпавший снег, – а важны именно эти темы, а не идиомы и не диалоги. И вот передо мной женщина, которая решила ознакомить своих учеников с такими размышлениями об эволюции, и нейробиологии, и природе человека, к которым не всякий студент прикасается. Вот женщина, которая хочет не просто учить, а стимулировать. Видит бог, мне пригодились бы такие учителя во время моей собственной школьной каторги. Я же не стану совать палки в колеса ее стремлений из-за нескольких вычеркнутых ругательств, правда ведь? Правда ведь?

И все же.

Бесят не сами изменения в тексте. Бесят требования его изменить. То, откуда они исходят. То, куда они ведут.

Потому что моя работа – считаете вы ее искусством, литературой или вульгарной и бездарной макулатурой – это моя работа. Вы можете любить картину или ненавидеть ее, но вы не пойдете в галерею и не потребуете, чтобы куратор заклеил изолентой все желтые пятна на разных полотнах – неважно, насколько легко будет это сделать, неважно, переживет ли кастрацию основная тема картин. Если вид желтых элементов на картине вас оскорбляет, есть простое решение: не ходите, сука, в галерею.

Но эти оголтелые родители из Иисусии, которые так запугали персонал школы, – они явно не из тех, кто скажет: «Я считаю эту книгу оскорбительной, поэтому не буду ее читать». Они даже не из тех, кто скажет: «Я не хочу, чтобы эта книга повлияла на моих детей, поэтому они не будут ее читать». (Если бы они так сказали, то ученикам, чьи родители возражали, просто разрешили бы не ходить на эти уроки – и дело с концом, – но такого выхода из ситуации не предлагалось.) Эти родители – эти истеричные безголовые ушлепки с IQ уровня комнатной температуры – вместо этого скажут: «Я считаю ругательства в этой книге оскорбительными, поэтому добьюсь, чтобы ее убрали из программы. Я добьюсь, чтобы ее убрали из библиотеки. Я добьюсь, чтобы ее убрали из всех частей света, которые смогу запугать настолько, что они подчинятся моим требованиям».

«Я считаю это оскорбительным. Вот и все, что тебе нужно знать»

Но разве так бывает не всегда? Редко говорят «Аборт не для меня», скорее уж «Аборты нужно запретить». Фундаменталисты, требующие, чтобы их мифы о сотворении мира изучались на уроках естествознания, обычно странно на тебя косятся, если предложить, чтобы в ответ мы вставили абзацы из «Происхождения видов» в книгу Бытия. Аятолла не просто решил, что «Сатанинские стихи» – книжка не по его вкусу: он натурально заказал Салмана Рушди.

Возможно, я захожу чересчур далеко. Возможно, это я здесь самодовольный ушлепок, претенциозно сравнивающий мелкое запикивание с призывающими к убийству фетвами и взрывами в абортариях. Разумеется, я не стану отрицать, что трудности «Ложной слепоты» в Иисусии – чепуха в сравнении с этими вещами, с конфликтами, в которых на кону слишком часто оказываются жизни. Но я примерно к этому и веду: я надеялся, что мы выиграем хотя бы это малое сражение, чтобы можно было перейти к битвам поважнее. «Над пропастью во ржи» давненько уже не появлялась в новостях. Несколько лет назад я читал что-то о том, как фундаменталисты развонялись из-за «Рассказа служанки» – но тогда от статьи у меня осталось ощущение, что те протестующие были какой-то реликтовой популяцией, сохранившейся только благодаря программе разведения в неволе (возможно, проспонсированной Смитсоновским институтом). ПЕН-клубу до сих пор есть чем заняться, но он сосредоточен на иностранных делах, на тоталитарных режимах третьего мира, которые арестовывают или убивают авторов «оскорбительных» или «подрывных» книг.

Я надеялся, что у себя дома мы победили хотя бы на фронте нецензурщины. Трудно вообразить более мелкую победу. Все еще продолжается война с креационистами, расистами, гомофобами и транс… – черт, да давайте сэкономим несколько строчек и назовем их всех просто «фобами» – но во имя всего святого, ругательства? Что, в Северной Америке двадцать первого века мы даже этого не добились?

Видимо, нет. Учителя здесь в буквальном смысле слова боятся потерять работу из-за того, что хотят рассказывать о книге, в которой есть слово «fuck».

Я не утверждаю, что «Ложная слепота», очищенная от ругательств, утратит нечто значимое. На самом деле именно мелочность этой цензуры меня и злит: кажется, это такая нелепая вещь, чтобы из-за нее беситься, такая высокая цена для чего-то, не имеющего никакого значения. Разве стоит из-за такой ерунды рисковать заработком? Так давайте пойдем на эту маленькую незначительную уступку. И в словаре новояза из «1984» будет одним словом меньше, и антиутопическое общество «451 градуса по Фаренгейту» сожжет еще одну книгу, которую кто-то счел оскорбительной («вот и все, что тебе нужно знать»). Только в следующий раз возьмутся за идеи, а не за сленг, и вам придется вырезать политический комментарий, если вы захотите сохранить работу, и поступить так будет даже легче, потому что мы уже сделаем первый шаг по наклонной.

Но это ничего. Повторившись несколько раз, ситуация себя исчерпает – потому что ни у кого из нас уже не хватит словарного запаса, чтобы выражать несогласие.

Здесь, в настоящем, я предложил несколько обходных путей. Может, получится распечатать кастрированную версию на принтере, который сделает слова бледными до нечитаемости (я предположил, учитывая старомодные нравы, царящие в этой части планеты, что оборудование у них в школе может оказаться настолько же доисторическим) – после чего учительница просто укажет детям на мой сайт, где их будет ждать изначальный текст. Я уцепился за возражение завуча против преподавания неклассической книги, содержащей ругательства: значит ли это, что книгам, записанным в классику, такое прощается? (Скажем, я почти уверен, что «Убить пересмешника» изучают, не вымарывая из него слово «ниггер».) Так получилось, что журнал Omni недавно упихнул меня в список «Величайших научных фантастов всех времен», рядышком с Оруэллом, Вулфом и Ле Гуин. Это, конечно, полная чушь – моему имени не место в одном ряду с этими ребятами, пока что, по крайней мере, – однако каким-то образом оно туда проскользнуло, так, может, этого хватит, чтобы посчитать «Ложную слепоту» классикой? Нет?

Ну ладно. А если она заменит все «факи» на имя какой-нибудь местной знаменитости, которую можно назвать плохой или коррумпированной, – кого-нибудь, чье имя может стать нарицательным выражением в некоем антиутопическом будущем. Я не представлял себе, кто это может быть, – на федеральном уровне кандидатами стали бы Чейни, Харпер и Трамп, но о местных я ничего не знал. Поскольку учительница о них знала, я решил, что смогу положиться на ее опыт.

Этот вариант она и выбрала.

И на этом, насколько мне известно, пока что все завершилось. Она говорит, что не возражает, если я напишу об этом в блоге (серийные номера я спилил), и мне известно, что сами ученики в курсе нашей переписки. (В обсуждении она также приводит «Мистера Робота» и перезапуск «Звездного крейсера “Галактика”» как примеры различных стратегий, с помощью которых можно протащить ругательства мимо «Стандартов и практик»; по этой и по другим причинам я думаю, что она довольно клевая.) Я ожидаю, что в какой-то момент пообщаюсь с классом по скайпу. Шансы, что хоть кто-то из этих школьников уйдет домой, думая, что персонажи «Ложной слепоты» говорили «треклятый» или «вот незадача», невелики. Никто не будет обманут – в этом смысле никакой цензуры не произойдет.

И все равно я до конца не понимаю, что мне думать по этому поводу. В глубине души я до сих пор считаю, что должен был надеть пальто побелее и не поддаваться из чистого своевольного упрямства. Маловероятно, что без «факов» книга будет читаться легче, чем с ними; в этом смысле удовольствие от чтения, скорее всего, будет подпорчено. С другой стороны, «Ложная слепота» и вообще не самое легкое чтение, даже для людей, у которых в анамнезе одна-две ученые степени. (Я же рассказывал вам о том умнике, который меня спросил, когда ее на английский переведут, гы-гы-гы, верно?) Мне неважно, насколько «углубленный» этот класс; если самая большая трудность, которая возникнет у них с чтением «Ложной слепоты», будет заключаться в ритмике ругательств, я посчитаю себя невероятным счастливчиком.

Да и вообще я должен считать себя невероятным счастливчиком. Есть целые библиотеки книг, к которым может обратиться любой учитель, если захочет приобщить детей к радостям чтения или вызовам научной фантастики; практически любая из этих книг известнее «Ложной слепоты», проще для чтения и требует меньше работы. И все же эта женщина решила в одиночку поднять на гору тяжелый груз. Она стала Сизифом, потому что верит, будто написанная мной книга может быть важна для тех, кого она учит.

Как часто доводится писателю такое сказать?

На самом деле хорошего человека можно остановить

(Блог, 7 сентября 2016 года)

Точнее, если ближе к сегодняшней теме, хорошую женщину. Оказывается, что это даже не сложно: требуется только телефон или электронная почта и определенного рода позорная трусость.

Процитирую Сизиф, которую представил в предыдущем своем посте:

«И снова здравствуйте, Питер.

Я с удовольствием прочитала пост в Вашем блоге, но, слава богу, не предложила его для чтения своему классу. Как оказалось, Сизиф из меня никакой, и, прежде чем мы успели приступить к изучению романа, кто-то из родителей написал директору электронное письмо, а еще один позвонил ему (со мной ни тот ни другой не общались) – оба были возмущены тем, что в школе проходят роман, некогда содержавший подобную лексику. Я сказала начальнику, совершенно, кстати, здравому человеку, отозвать собак. Если такая большая проблема возникла еще до того, как мы прочитали хоть одну отредактированную страницу, значит, потом случилась бы катастрофа. В будущем мы с ними прочитаем ваш рассказ „Посол“. А что до детей, которые начали читать роман самостоятельно, то они были сильно разочарованы и спрашивают, нельзя ли им будет как-нибудь обсудить с Вами книгу по скайпу.

Спасибо, что Вы хотя бы откликнулись. Жаль, что все так обернулось; говоря словами Курта Воннегута, такие дела».

Так что недостаточно быть хорошей учительницей. Недостаточно быть неординарной учительницей. Недостаточно даже быть сговорчивой учительницей, настолько преданной своему делу, что она связалась со мной и заручилась моим согласием на поступок, который мы оба считаем совершенно гнусным, но который она готова была совершить для того, чтобы ученики получили доступ к новым идеям и новым способам мышления. Недостаточно принять позу и порезать прозу, и раздвинуть ягодицы в попытке задобрить эти орущие, бешеные плотские инкарнации эффекта Даннинга-Крюгера. Они не желают быть задобрены.

Недостаточно отрезать книге срамные места. То, что у книги такие места вообще были, – уже само по себе преступление.

Нам не известны имена подавших жалобы; они отважно нанесли удары под покровом анонимности. Название школы, где творится этот цирк, я знаю, но, если упомяну его здесь, учительницу уволят. Мне кажется любопытным, что те, кто так переполнен ханжеским гневом, так бесконечно уверен в собственной благодетельности, настолько боятся внимания. Разве они не исполняют Божью волю? Разве не должны они гордиться делом рук своих?

Как ни странно, эти люди не любят быть на виду.

В конце концов, все это, скорее всего, неважно. Это ведь не единичный случай; он произошел в сердце страны, где взрослые чаще верят в ангелов, чем принимают эволюцию, страны, где – в соревновании за власть над полушарием – оранжевый демагог с нулевым самоконтролем в который раз сравнялся в популярности с корпоративным лакеем, радостно поддерживающим военных преступников. Проблема не в одном разгневанном родителе, не в одной школе и не в одном округе. Проблема – во всей ебаной стране. Проблема – в людях.

Назвать имена в одном конкретном случае – даже если бы это действительно принесло больше пользы, чем вреда, – было бы все равно что сковырнуть одну болячку и надеяться, что вылечил оспу.

Однако вот они – делают все, что могут, в центре этого говношторма: Сизиф и все, подобные ей. Сегодня она проиграла битву, но я знаю этот тип людей.

Война продолжается.