Революция в стоп-кадрах

Но вы можете оставить свободу себе. У меня есть кое-что получше.

У меня есть предназначение.

Революция в стоп-кадрах

В память о Банане/Чипе.

Они ненавидели друг друга.

Когда мы только отправились в путь, я придумала для себя игру. Оттаивая, каждый раз подсчитывала, сколько мы уже в пути; а потом смотрела, где бы мы оказались, если бы «Эриофора» была машиной времени и уходила вглубь земной истории, а не летела сквозь космос. Только взгляните: за срок, который нам понадобился, чтобы достигнуть первой сборки, мы бы уже добрались до Промышленной революции. Еще две сборки – и мы в Золотом веке ислама, еще семь – и вот уже династия Шан.

Возможно, таким способом я старалась создать хоть какую-то связь, измерить самое бессмертное из свершений линейкой, которую бы мясо чувствовало нутром. Но ничего не вышло. На самом деле эффект получился обратный, меня грубо ткнули носом в то, насколько абсурдна моя гордыня, лишь из-за нее я пыталась замкнуть Диаспору в жалких границах земной истории.

Для начала Шимп никого не размораживал до седьмых врат, когда прошло уже шесть тысяч лет; я проспала всю человеческую цивилизацию, даже не пошевелилась до самого падения минойцев. Наверное, Кай был на палубе во времена пирамиды Хеопса, но когда Шимп вызвал меня из склепа, мы уже оказались в последнем ледниковом периоде. А потом двигались через палеолит: «Эриофора» собрала пять тысяч врат – лишь триста потребовали присутствия мяса на палубе – а мы едва закончили первый цикл по Млечному Пути.

Я сдалась после австралопитеков. Глупая была игра, детская, обреченная с самого начала. Мы – всего лишь пещерные люди. И только наша миссия трансцендентна.

Не знаю точно, что подвигло меня снова взяться за это нелепое развлечение. Я прекрасно усвоила урок и в первый раз, а сам космос стал за это время куда обширнее. Но я дала ей еще один шанс, когда все пошло наперекосяк: вызвала часы, вычла столетия. Мы прошли по галактическому диску уже тридцать два раза, оставили за собой больше ста тысяч врат. Мы обработали столько сырья, что Бог, взглянув на нас сверху, смог бы отследить наш путь по зазубренной спирали из начисто высосанных, крохотных пузырьков, избавленных от льда и камней.

Шестьдесят шесть миллионов лет, если по старому календарю. Вот сколько мы провели в дороге. Добрались до самого конца мелового периода.

Плюс-минус пара тысячелетий, революция случилась именно в тот день, когда один из крошечных родственников «Эриофоры» ударил Землю по лицу и стер с нее динозавров.

Не знаю почему, но мне это кажется забавным.

Случайные демоны

Она сломалась во время сборки в созвездии Единорога. Через долю секунды после того, как мы запустили врата, из них выскочил гремлин; ублюдок как будто ждал нас, и пока мы ползли сквозь пустоту, чтобы освободить эту тварь, в ней столетиями каждую секунду росли голод и ненависть. Может, таким стало человечество после того, как «Эриофора» отправилась в полет. Может, чудовище появилось позже, сожрало всех людей и понеслось по покоренным шоссе, решив порвать уцелевших.

Неважно. И никогда не будет важно. Мы породили врата; врата породили монстра. Конкретно этот отозвался во мне каким-то слабым эхом воспоминания, которое я никак не могла распознать. Такое случается чаще, чем вы думаете. Когда за плечами порядочно гигасек, то довольно скоро начинаешь видеть в зеркале заднего вида одни и те же модели.

Нас спасли стандартные протоколы. Торможение после запуска врат – синоним самоубийства. От новорожденной червоточины идет такая радиация, что она испепелила бы нас задолго до того, как гремлину представился бы шанс нас съесть. А потому мы преодолели все трудности как обычно: провели нашу неоседланную сингулярность сквозь кольцо диаметром максимум в два раза больше «Эриофоры», замкнули контур со скоростью шестьдесят тысяч килопарсеков, соединили «здесь» и «там», даже не притормозив. Мы верили, что правила не изменились, что математика, физика и спасающая наши задницы геометрия квадратов расстояния смягчат волну, когда та нас нагонит.

Мы опередили излучение, опередили гремлина, и когда два вида неясной смерти уже исчезали за кормой, я краем глаза зацепилась за желтую иконку Шимпа, предназначенную лично мне:

МЕДИЦИНСКАЯ ПОМОЩЬ?

И я не понимала, чего ему нужно, пока не повернулась к Лиан и не увидела, что ту трясет.

Я протянула к ней руку:

– Лиан, ты как…

Она отмахнулась. Дышала быстро и неглубоко. Жилка билась на горле.

– Со мной все нормально. Я просто…

МЕДИЦИНСКАЯ ПОМОЩЬ?

Я видела, как она пытается установить хрупкое подобие контроля. Видела, как сражается, слабеет, как побеждает, но не до конца. Но дыхание Лиан выровнялось.

МЕДИЦИНСКАЯ ПОМОЩЬ?

МЕДИЦИНСКАЯ ПОМОЩЬ?

Я отрубила иконку.

– Лиан, в чем дело? Ты же знаешь, оно нас поймать не сможет.

Она посмотрела на меня так, как никогда прежде.

– Ты понятия не имеешь, на что эти штуки способны. Ты даже не знаешь, что это такое. Ты вообще ничего не знаешь.

– Я знаю, что им примерно за десять килосек надо с нуля ускориться до двадцати процентов световой, и это только для того, чтобы просто попытаться поймать нас. И если хоть кто-нибудь смог бы выкинуть такой трюк, то он бы давным-давно размазал «Эри», как жука, если бы захотел. И тебе об этом прекрасно известно.

Так было раньше, по крайней мере.

– Значит, вот так ты делаешь? – Она тихо хихикнула, звук был слишком близок к истерике.

– Что?

– Так справляешься? Если ничего еще не было, то и не будет?

Во время сборки на палубе находится пять человек, и угораздило же именно меня оказаться рядом с ней, когда ее сорвало.

– Ли, ты чего? В девяноста пяти процентах врата просто запускаются и все.

– Как будто от этого лучше, – она раскинула руки в парадоксальном жесте одновременно поражения и отрицания. – Сколько мы этим уже занимаемся?

– Ты об этом знаешь так же хорошо, как и я.

– Расширяем Человеческую империю. Ну или то, во что она сейчас превратилась, – как будто она сказала что-то новое. – И вот мы строим очередные врата, и оттуда ничего не появляется. Они вымерли? Им наплевать? Они просто забыли о нас?

Я открыла рот.

– Или, – продолжила Лиан, – мы строим врата, и что-то пытается нас убить. Или мы…

– Или мы строим врата, – твердо сказала я, – и происходит что-то чудесное. Помнишь пузыри? Помнишь эти роскошные пузыри?

Они пробились сквозь кольцо, как радуги, переливающиеся и прекрасные, они танцевали друг с другом, выросли размером с целый город, а потом просто исчезли.

От моего возгласа Лиан лишь еле заметно, криво ухмыльнулась.

– Да, точно. И что это было?

– Они нас не съели. Вот в чем смысл. Даже не пытались. Мы до сих пор живы, Лиан. У нас все прекрасно… даже лучше, мы превзошли себя по любым показателям, какой ни назови. И мы исследуем галактику. Ты что, забыла, насколько это удивительно? Там, на Земле… они даже помыслить не могли о том, что видели мы.

– Мы живем в немыслимом, – она снова захихикала. – Просто заебись, Сандей.