Золотой век серийных убийц. 56 маньяков от Эда Гина до Джеффри Дамера

• Джо Болл, Человек-аллигатор, или Мясник из Элмендорфа, подозревался в убийствах от шести до двадцати женщин, чьи трупы он предположительно скормил крокодилам, которых держал во дворе своего дома в Техасе, в период с 1936 по 1938 год. Считается, что количество его жертв сильно преувеличено [33 - Michael Hall, «Two Barmaids, Five Alligators, and the Butcher of Elmendorf», Texas Monthly, июль 2002 года, https://www.texasmonthly.com/articles/two-barmaids-five-alligators-and-the-butcher-of-elmendorf/.].

• Убийца девочек из Сан-Диего подозревался в совершении шести нераскрытых убийств между 1929 и 1936 годами (см. далее).

• Убийца с Дюпон-Серкл, серийный убийца, подозревавшийся в одиннадцати убийствах в Вашингтоне, округ Колумбия, в период с 1929 по 1941 год (см. далее).

СЦЕНАРИЙ СЕРИЙНОГО УБИЙСТВА

Изнасилования, удушения и уродование трупов детей и женщин нередко встречались в истории, однако в 1930-х многие убийцы на сексуальной почве (совершившие как одно, так и серию преступлений) прибегали к более сложным приемам и экстремальному фетишизму. Некрофильские анатомические манипуляции Джека-потрошителя или Жозефа Вашера были «органическими» по своей природе, совершались в основном вне помещений и выглядели первобытными, жестокими и мистическими, но не включали в себя социальных фетишей и фантазий. Однако в двадцатом веке мы все чаще стали наблюдать высокоорганизованные, продуманные патологические и парафилические серийные убийства, которые и будут характеризовать последующий всплеск. Сценарии – «что делать и каким образом» – подобных убийств происходили не столько от инстинктивного бегства к примитивным инстинктам в мозгу преступника, сколько от социальных, культурных и исторических элементов, характерных для современного общества, из популярной и трансгрессивной культуры, литературы, газет и недавно появившегося кинематографа. Эти социокультурные феномены сами по себе не «создавали» серийных убийц – по крайней мере, не в большей степени, чем сейчас, – но вдохновляли их и помогали реализовывать свои примитивные импульсы более изобретательно, с фантазией и воображением. Зачастую они вставали на путь серийного убийства, подталкиваемые артефактами трансгрессивной культуры вроде порнографии или литературных произведений – например, «Сто двадцать дней содома» маркиза де Сада, – а также современной морали и ценностей.

Позднейший автор Колин Уилсон описывал, например, как возникший в Викторианскую эпоху пуританизм изменил эротическое воображение и природу порнографии в Британии. Ранее порнография – в частности, знаменитый роман Джона Клеланда 1748 года «Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех» – изображала женщин как похотливых созданий, стремящихся к получению сексуального удовлетворения в той же степени, что и мужчины, и соблазняющих их с той же частотой, что и мужчины – женщин. Однако в викторианскую эпоху женская невинность стала одним из столпов социального порядка и классовых ценностей. В 1857 году в Британии был принят Закон о непристойных публикациях, запрещающий издание и продажу эротической литературы, в которой женщины охотно предаются сексу – теперь такая литература считалась непристойной и наказывалась уголовными приговорами и конфискациями. Поскольку порнография в новую пуританскую эру была вынуждена уйти в подполье, женщин больше не изображали похотливыми и порочными. Теперь они стали жертвами, которые вынужденно нарушали свое благочестие.

Женщина превратилась, иными словами, в «сексуальный объект». Постепенно порнография и популярная литература переключились на описания незамужних женщин, занимавшихся сексом, только если их к этому принуждали – связывали, избивали и насиловали. (Замужние же исполняли супружеский долг, исключительно стиснув зубы.) В этой новой порнографии женщина шла на секс либо против воли, либо ради деторождения. Секс, соблазнение, связывание, насилие и боль тесно переплелись между собой. Все чаще стали встречаться упоминания о похищениях, порабощении, связывании и избиении, и чем сильней девушка или женщина сопротивлялась насильственному сексу, чем меньше его желала, тем более привлекательной она становилась в качестве «сексуального объекта» порнографической фантазии [34 - См. Colin Wilson, «The Rise of Sex Crime», в A Criminal History of Mankind (London: Grafton Books, 1985).]. Отъем культуры женского сексуального влечения стал первым шагом трансформации женщин в «чистые» объекты мужского желания – включая таковое у серийных убийц.

Ранние патологические убийцы на сексуальной почве, которые появлялись в обществе, зачастую попадались после первого или второго преступления, то есть еще не успев многократно повторить свои действия в течение длительного периода. (Как печально знаменитый убийца и расчленитель восьмилетней Фанни Адамс в Британии в 1867 году Фредерик Бейкер, которого поймали в тот же день, когда он записал в дневнике «Убил девочку. Это было здорово и возбуждало»; или Джозефа Лапейджа, убившего и расчленившего двоих человек, в 1875 году.) Очень немногим удалось стать настоящими «потрошителями». Психопатология этих преступников и характер их преступлений были очень похожи на паттерны будущих серийных убийц, просто их сравнительно быстро арестовывали. Они являлись своего рода «птенцами» серийного убийства, которые вылетали из гнезда своих фантазий, но не могли долго оставаться в воздухе. Им не хватало воображения и искушенности, чтобы дольше оставаться непойманными и не уличенными в преступлениях. Возможно, их ментальные «сценарии» не включали в себя возможность жить двойной жизнью, а может, у них было недостаточно примеров. К тому же общество тогда было более сплоченным, и убийцы легче выдавали себя, привлекая внимание в отсутствие, к примеру, телевидения, когда люди много времени проводили на виду, ходили в театры, а позднее в кино, сидели у себя перед домом на крылечках и на скамьях, прогуливались в парках, выпивали в салунах и трактирах, где все знали друг друга. Мир был проще, а его население – меньше. Однако отдельные случаи экстремальных убийств на сексуальной почве постепенно заложили основы для будущих серийных убийств; оставалось только сделать их повторяющимися. От Джесси Помроя, пытавшего и убивавшего детей в Бостоне, который якобы вдохновлялся бульварными романами, где описывались «индийские пытки», до каннибала и расчленителя Альберта Фиша в Нью-Йорке, который «опирался» (термин, использованный ФБР) на слухи о каннибализме в Южно-Тихоокеанском регионе и отрывки из Библии, постепенно сформировалась новая разновидность сексуальных убийц, серийных или нет, которые впитывали новые идеи, темы и фетиши, новые способы мышления и новые пути маневрирования в новых общественных условиях и установках.

В 1930-х в США Калифорния стала средоточием громких убийств на сексуальной почве, заложив тем самым базис и «сценарии» для многих будущих серийных убийц. Нельзя точно сказать, почему именно в Калифорнии произошел такой всплеск. Серийные убийства порой сосредоточиваются в определенных регионах – на северо-западе тихоокеанского побережья, во Флориде, Неваде, Луизиане и Аляске, к примеру, бывали периоды непропорционального роста серийных убийств по сравнению с другими штатами). Возможно, всплеск 1930-х произошел в Калифорнии потому, что она в то время была чуть ли не такой же пуританской, как викторианская Британия, – в отличие от космополитического Нью-Йорка. Позднее Калифорния снова стала «горячей точкой», когда в 1970—1980-х превратилась в Мекку нового прогрессивного свободомыслия. Всего из семидесяти серийных убийц, насчитанных Эриком Хики в период между 1800 и 2011 годами, Калифорния остается лидирующим штатом по их количеству [35 - Eric W. Hickey, Serial Murderers and Their Victims, 6th ed. (Belmont, CA: Wadworth, 2013), 226.].

І. Убийца девушек из Сан-Диего, Сан-Диего, 1929–1938 годы

Некоторые газеты утверждали, что эти шесть нераскрытых убийств на сексуальной почве совершил один преступник, хотя в конце концов данный факт так и не подтвердился. Несколько убитых девушек жили независимо и встречались с мужчинами, почему пресса и окрестила их «современными», связывая их «аморальность» со смертью (хотя младшей было всего десять лет, а старшей – сорок три года). Пересматривая те дела сейчас, я считаю маловероятным, что все убийства совершил один и тот же человек. Третье, например, заметно отличалось своей странной фетишистской окраской.

Семнадцатилетняя Луиза Теубер работала продавщицей в магазине и жила с родителями. Пресса описывала ее как «бабочку» – девушку, встречающуюся со многими мужчинами. В субботу, 18 апреля 1931 года, Луиза отпросилась с работы, сказав начальнице, что ей «нужно отойти», но не объяснив, куда и зачем. В понедельник ее отец получил письмо, в котором девушка писала: «Дорогой папа, я долгое время пыталась примириться с тем, как живет наша семья, но больше терпеть этого не могу. Сегодня я ухожу из дома и никогда больше не вернусь». На штемпеле стояло время – 19:00, суббота. К тому времени, как письмо пришло по адресу, Луиза была уже мертва.

Ее тело нашли отдыхающие в парке Блэк-Маунтин. Луиза была обнажена – на ней остались только серые шелковые чулки и черные туфли-лодочки. Она висела на веревке, переброшенной через ветку дуба и завязанную вокруг ближайших кустов, в полусидячем положении, так что ее ягодицы примерно на полметра не доставали до земли, а ноги были вытянуты вперед, и каблуки упирались в траву. Веревка у нее на шее была завязана двойным морским узлом. Ее одежду нашли аккуратно сложенной поблизости, на армейском одеяле, вместе с пакетом, где лежали бюстгальтер и пара чулок, купленных в субботу вечером. Труп обнаружили в воскресенье; к тому времени Луиза была мертва приблизительно восемь часов.

На теле не нашли следов изнасилования, но под ногтями жертвы присутствовали частички кожи, то есть она сопротивлялась своему убийце. Также ее сильно ударили по голове.

В своем дневнике Луиза упоминала по меньшей мере о пятнадцати мужчинах, с которыми ходила на свидания, включая женатого рекламного фотографа, который сделал с ней откровенные фото. Ни одного из них не удалось убедительно связать с убийством, и дело осталось нераскрытым.

Другими жертвами Убийцы девушек из Сан-Диего были:

• Вирджиния Брукс, десяти лет, которая исчезла по дороге домой из школы 11 февраля 1931 года. Ее расчлененный труп нашли 10 марта в джутовом мешке под кустами; в руке девочки осталась прядь светлых волос. Полицейские не смогли установить точную причину смерти, поскольку труп был расчленен, но полагали, что это был удар по голове.

• Долли Биббенс, сорок три года, была найдена через четыре дня после Луизы Теубер, 23 апреля 1931 года, в своей квартире, задушенная полотенцем, избитая и с перерезанным горлом. Хотя у нее с пальца сорвали кольцо с бриллиантом, остальные драгоценности остались нетронутыми, так что мотив грабежа отпадал.

• Хейзел Брэдшоу, двадцати двух лет, была найдена 3 мая 1931 года бойскаутами в Индейской деревне парка Бальбоа, с семнадцатью ножевыми ранениями (семь ран на руках она получила, защищаясь от убийцы). В убийстве обвинили ее ухажера, но суд присяжных его оправдал.

• Селия Кота, шестнадцати лет, пропала во время прогулки, вечером 17 августа 1934 года, и отец сразу же заявил об ее исчезновении в полицию. Ее тело нашли на следующее утро на заднем дворе собственного дома; в руке девушки оказалось несколько седых волос. Ее изнасиловали и задушили.

• Рут Мьюир, тридцати пяти лет, работница Ассоциации молодых католиков из Риверсайда, Калифорния, была найдена возле скамьи на пляже, изнасилованная и забитая до смерти, 1 сентября 1936 года.

І. Альберт Дайер, Убийца детей из Инглвуда, Лос-Анджелес, 1937 год

Вплоть до наших дней профилированием серийных убийц зачастую занимаются газетные репортеры, связывающие между собой отдельные преступления со схожими характеристиками. Первой попыткой американской полиции составить психологический профиль неизвестного преступника, виновного в убийстве на сексуальной почве, является дело 1937 года, когда были убиты и изнасилованы три девочки в возрасте шести, восьми и девяти лет. Девочек нашли задушенными в долине Болдуин-Хиллз в Инглвуде, Лос-Анджелес. Рядом с телами стояли аккуратным рядком их туфли – это изображение стало в прессе символом «мира, сошедшего с ума».

Инглвуд в середине 1930-х считался «раем на земле» для рабочего класса, с его обширным парком Сентинела, бассейнами и игровыми площадками, где в безопасности резвились ребятишки. Это была эра благоденствия, когда родители не волновались, выпуская детей из виду, несмотря на появлявшиеся время от времени сообщения о похищениях и убийствах.

Трех девочек видели в субботу утром в том самом парке – они играли там же, где обычно. Незадолго до исчезновения они сказали спасателю в бассейне, что собираются с кем-то «пойти посмотреть кроликов». Их тела нашли два дня спустя в ходе поисков в долине на расстоянии трех с половиной километров от парка.

Психиатр из Нового Орлеана доктор Дж. Пол де Ривер в то время занимался по просьбе полиции Лос-Анджелеса оценкой психического состояния преступников, представленных к условно-досрочному освобождению, и департамент предложил ему осмотреть место преступления и примерно описать характер и личностные черты неизвестного насильника и убийцы. Доктор де Ривер составил следующий профиль:

Ищите мужчину в возрасте от двадцати до тридцати лет, педофила, которого ранее могли арестовывать за приставания к детям. Он садист с преувеличенным любопытством. Очень скрупулезен, вероятно, испытывает сейчас угрызения совести, поскольку большинство садистов подвержены мазохизму после садистических выплесков. Убийца может быть религиозным, вероятно, он молился на месте преступления. Преступление он совершил не по внезапному импульсу, а тщательно спланировал. Я убежден, что он вошел в доверие к девочкам. Думаю, они знали его и доверяли ему [36 - J. Paul de River, The Sexual Criminal: A Psychoanalytical Study, ed. Brian King (Burbank, CA: Bloat Books, 2000), xxvi.].

Полиция перебрала всех своих «обычных подозреваемых», то есть холостяков и мексиканских мигрантов, но виновного не нашла. Затем, спустя неделю после убийств, тридцатидвухлетний Альберт Дайер, постовой-регулировщик, явился в полицейский участок Инглвуда с жалобами на то, что его преследуют и несправедливо обвиняют в убийствах.

Агенты действительно допрашивали Дайера, поскольку свидетель вспомнил, как тот рыскал вокруг парка Сентинела, однако подозрения с него были сняты, когда он показал, что в день исчезновения девочек работал дома на участке. Когда нашли трупы, Дайер явился на место преступления в долине, в форме и со значком, и пытался командовать перевозкой тел, а также стыдил зевак, вставших покурить поблизости, за неуважение к жертвам. Всю неделю он приставал к полицейским, пытался навести их на возможных подозреваемых и расспрашивал о ходе расследования.

Полицейские решили присмотреться к Дайеру получше и вызвали его на повторный допрос. Он очень быстро раскололся и признался агентам в том, что долгие годы фантазировал о сексе с девочкой, что хотел попробовать «что-то упругое и юное», но предпочел бы, «чтобы они были мертвы и не испытывали боли». Дайер бродил по парку и тут увидел детей, игравших на площадке. Он заранее запасся веревкой. Добродушный постовой подошел к троим девочкам и предложил им встретиться позднее, после обеда, и вместе с ним пойти «смотреть кроликов» в Болдуин-Хиллз. Он по очереди задушил всех троих, после чего вагинально изнасиловал три трупа и анально изнасиловал два. Дальше Дайер аккуратно расставил их туфли, чтобы тот, кто их найдет – по его словам, – подумал, что «девочки были послушными до самого конца». Как и указывал в психологическом профиле де Ривер, Дайер вставал на колени возле каждого мертвого тела и произносил молитву: «Господь, спаси душу этого ребенка и мою душу и прости меня за то, что я сделал»[37 - De River, The Sexual Criminal, 96.]