Долгая дорога домой

– Я тут подумал, – сказал Восс, когда Брок вернулся в дом, – может, лучше объединиться с другим фермером? Ральфу Мартинсону нужны рабочие руки, его работник уволился.

– Я не уеду.

Восс бросил на него прохладный взгляд.

– Потому что не хочешь снова быть дебилом?

Брок скривился, но ответил ровным тоном:

– Называй как хочешь.

– Я не намерен оставаться здесь на веки вечные.

– Тебя никто и не заставляет. Пошли, пора доить коров.

– Какого черта! Что ты собираешься делать с молоком от тридцати коров? Грузовик с маслозавода не приезжает третий день.

– Ммм, да… потом что-нибудь придумаю. А сейчас нельзя допустить, чтобы у коров лопнуло вымя.

– Почему нельзя? – пробормотал Восс, но все-таки поплелся за Броком в хлев.

Дойка тридцати коров – нелегкая задача даже с помощью механизации. Большинство коров Брок решил отпустить, однако надои полагалось сокращать постепенно. В настоящую минуту коровы беспокоились и не слушались команд. Он вышел, взял вилы и начал набрасывать через забор сена для овец, по заведенной привычке явившихся из леса на кормежку. Из хлева вдруг раздался дикий визг Восса. Обернувшись, Брок увидел приближающегося здоровенного быка голштинской породы.

Вырвался! Брок схватился за пистолет на поясе, потом опять за вилы. Пугач бесполезен против такого монстра. Бык фыркнул, взрыл копытом землю и тряхнул головой с обрезанными рогами.

– Ладно, приятель, – Брок медленно двинулся быку навстречу, облизывая сухие, как песок, губы. Сердце гулко стучало в ушах. – Спокойно, возвращайся в хлев.

Джо сделал стойку рядом с хозяином и зарычал. Бык нагнул голову и бросился в атаку.

Брок собрал волю в кулак. Гигантская туша заслонила небо.

Вилы вошли в горло быка под нижней челюстью. Брок сразу же понял, что допустил ошибку – надо было целить в глаза. Вилы вырвало у него из рук, он сам кувырком полетел на землю. Бык тыкал лбом в грудь Брока, пытаясь проткнуть его несуществующими рогами.

Зверь вдруг взревел от ужаса и боли. Джо подкрался сзади и схватил быка за причинное место. Гигант развернулся, задев копытом ребра лежащего. Брок выхватил пистолет и выстрелил снизу вверх. Потом кое-как встал и подскочил к могучей башке животного. Приставив пистолет к уху, он нажал на спуск. Бык споткнулся, упал на колени. Брок разрядил в его череп всю обойму.

После чего сам упал на труп, улетая в темный колодец.

Он пришел в себя из-за того, что его тряс Восс.

– Ты ранен, Арчи? – послышался в ушах бессвязный лепет. – Ты ранен?

Брок позволил отвести себя в коттедж. После бокала виски ему полегчало, и он осмотрел свое тело.

– Я в порядке. Ссадины, порезы, обошлось без переломов. Все нормально.

– Говорить больше не о чем. – Восса трясло больше, чем Брока. – Мы уезжаем.

Рыжая голова качнулась.

– Нет.

– Ты с ума сошел? Мы здесь одни, животные вырвались на волю, все летит к черту! Ты с ума сошел?

– Я остаюсь.

– А я нет! И даже готов взять тебя за компанию.

Джо заворчал.

– Ни к чему. – Брок вдруг почувствовал страшную усталость. – Хочешь уехать? Уезжай. А меня не трогай. Я и один проживу.

– Ну тогда…

– Завтра отгоню часть стада к Мартинсону, если он согласится принять. С остатком сам управлюсь.

Восс еще немного поспорил, махнул рукой, взял джип и уехал. Брок улыбался, сам не зная чему.

Он сходил в бычий хлев. Ворота были сломаны умышленно. Наполовину надежность изгороди всегда держалась на непонимании животными простой истины – она не выдержит, если ее постоянно расшатывать. Теперь, видимо, поняли.

– Чтобы закопать этого великана, понадобится бульдозер. – В последнее время Брок не находил ничего необычного в разговорах вслух с собакой. – До завтра подождет. Давай перекусим, приятель, а потом почитаем и послушаем музыку. Мы с тобой, похоже, остались одни.

Глава 6

Город – сложный организм, Коринф прежде не обращал внимания на тонкость и хрупкость его балансировки. Теперь она исчезла, и Нью-Йорк быстро скатывался к хаосу и смерти.

Работали лишь несколько линий подземки – костяк системы, которой управляли люди, преданные работе, ставшей для большинства скучной и муторной. Пустые, темные станции были завалены неубранным мусором, визг вагонных колес говорил о муках одиночества. Коринф ходил на работу по грязным улицам, от прежнего непрерывного потока машин остались жалкие ошметки, никакие дорожные правила не соблюдались.

Память пятидневной давности: забитые машинами улицы, гудки и вопли, от которых дрожали оконные стекла на верхних этажах, удушливые выхлопные газы, – слепая паника, жители покидали город, решив, что ему настал конец, бежали из него со средней скоростью пять миль в час. Два автомобиля сцепились бамперами, водители выскочили и дрались, пока не превратили лица друг друга в кровавое месиво. Над головой гигантскими мухами бессильно кружили вертолеты полиции. Грустно сознавать, что возросший в несколько раз интеллект был не в силах остановить животный страх и давку.

Оставшиеся – не более чем три четверти прежнего населения города – пока еще кое-как сводили концы с концами. Бензин, вода и электроэнергия были жестко нормированы, но не пропали. Из сельских районов все еще ручейком текли продукты питания, хотя брать приходилось то, что дают, и платить втридорога. Город напоминал закипающую кастрюлю, из которой кипяток вот-вот хлынет наружу.

Память трехдневной давности: второй бунт в Гарлеме, где страх перед неизвестным и застарелые расовые обиды выплеснулись в борьбу безо всякого повода – незрелые умы еще не научились обуздывать свою силу. Мощный гул пожара в доходных домах, гигантские алые языки пламени лижут ночное небо. Зыбкие блики – как кровь на тысячах черных лиц, по улицам неприкаянно бродят плохо одетые люди. Внезапный блеск ножа, вонзающегося в человеческую глотку. Надсадный вой, заглушаемый треском пожара. Вопль женщины, сбитой с ног и затоптанной в кашу сотнями бегущих ног. Вертолеты, которые восходящие потоки горячего от пожара воздуха швыряют туда-сюда, как щепки. А наутро – пустые улицы, пелена горького дыма, приглушенные всхлипы за опущенными ставнями.

На углу произносил гневную речь оборванец с клочковатой бородой. Его окружал и со странным напряженным вниманием слушал десяток человек. В тишине отчетливо звучали громкие, резкие слова: «…потому что мы позабыли вечные принципы жизни, позволили ученым обмануть нас, поверили яйцеголовым. Воистину говорю вам: жизнь имеет смысл лишь в подчинении великому Единству, при котором все за одного и один за всех. Смотрите! Я несу вам мир возвращенного…»

У физика по коже побежали мурашки, он поспешно свернул за угол. Кто это был? Миссионер культа Третьего Баала? Он не знал и не желал знать. И ни одного полицейского поблизости. Если новая религия завоюет в городе много сторонников, жди больших неприятностей. Увидев, как женщина зашла в католическую церковь по соседству, Коринф немного успокоился.

Из-за угла на двух колесах вылетела машина такси, чуть не врезалась в припаркованный автомобиль и, рыча двигателем, унеслась. По улице медленно проехал еще один автомобиль, водитель с перекошенным лицом, пассажир вооружен дробовиком. Страх. Магазины по обе стороны улицы заколочены, открыта всего одна продуктовая лавка, у владельца на поясе пистолет. В грязной подворотне многоквартирного жилого дома сидел, не обращая внимания на окружающий мир, и читал «Критику» Канта какой-то старик.

– Мистер, я не ел два дня.

Коринф взглянул на вынырнувшую из переулка фигуру.

– Извините, – ответил он, – у меня с собой всего десять баксов. По нынешним временам едва ли хватит на одну порцию.

– Господи, я не могу найти никакую работу…

– Сходи в городскую администрацию, друг. Они дадут тебе работу и накормят. Им срочно требуются люди.