Лошадь без головы

– Ничего не понимаю, – заявил Габи, покачав головой. – Если бы маленькие хулиганы из квартала Ферран хотели отнять у нас лошадку, еще понятно! Но эти взрослые?

Закат быстро становился лиловым. Темнота залила город, покрывая домики Лювиньи Камбруз, доки, мастерские, железнодорожные пути, где феерией сверкали разноцветные сигналы. Стало прохладно.

– Пора по домам, – сказала Марион, дрожавшая в своей мужской куртке.

Ребята молча поднялись по улице Маленьких Бедняков. Все десятеро сомкнулись вокруг лошадки. Фернан тащил ее за руль, остальные ее поддерживали. Это была общая лошадка.

В тот же вечер Фернан рассказал дома всю историю, не пропустив ни одной подробности.

Отец молчал – он был слишком удивлен. Он машинально оглянулся на стоявшую в глубине кухни лошадку, и ему показалось, что в ней есть что-то таинственное.

– Не лучше ли было бы поговорить об этом с кем-нибудь из полиции, – пробормотал он наконец.

Он этого не сделал. Рассказывали, что инспектор полиции Синэ поймал какую-то крупную «птицу». Это с ним случалось крайне редко. Так что попробуй-ка теперь поговорить с ним о какой-то лошадке, да еще без головы! И кроме того, вмешательство полиции ничего хорошего не даст: Синэ замучает ребят допросами просто так, чтобы себя показать, станет вызывать родителей, а это всегда производит плохое впечатление на соседей. Нет!

Однако Дуэн был настолько обеспокоен, что на следующий день, возвращаясь с работы, завернул в мрачный квартал Бакюс, где находились лачуги старьевщиков.

Старик Бляш при свете керосиновой лампы разбирал свое тряпье. Зимой и летом он носил два пальто, напяленных одно на другое; на уши у него была надвинута позеленевшая от времени шляпа, какие носят служители церкви. У старика была смешная рыже-черная борода, похожая на ежа. Он подстригал ее каждые две недели. Старик был до отвращения грязен, но человек он был добродушный и разговорчивый. Приход Дуэна обрадовал его: он вытащил бутылочку красненького из шкафа, и оба уселись около лампы.

– Я пришел к тебе по поводу этой проклятой лошади, – заговорил Дуэн, смущенно почесывая в затылке.

– По поводу лошади? – спросил изумленный Бляш.

– Ну да! Лошадь на колесиках…

Старьевщик с хохотом откинулся на спинку стула.

– А я не понял! – сказал он. – Я все собираюсь купить лошадь у крестьян в Лювиньи.

Дуэн рассказал только часть неприятностей, которые свалились на ребят, так как хотел поскорее перейти к единственному вопросу, представлявшему, по его мнению, интерес: откуда взялась эта лошадка?

– Вот теперь, когда ты навел меня на эту мысль, – ответил старьевщик, – я вспоминаю, что лошадь попала ко мне в руки довольно странным образом. Только предупреждаю, это не имеет никакого отношении к истории, приключившейся с твоим мальчиком… Знаешь Зигона, торговца бутылками? В прошлом году, в это же время, он сообщил мне, что наконец стали расчищать мусор в Малом Лювиньи – знаешь тот угол, который пострадал во время бомбардировки железнодорожных путей в сорок четвертом году? Там было много всякого хлама, и каждый мог брать что угодно. Вот я и поехал поглядеть, нет ли чего для меня. Но я опоздал. Все, что получше, унесли другие: не оставалось ни одной тряпочки, ни одного кусочка железа. Все же я стал искать. И что же ты думаешь, под грудой обломков я увидел маленькую звериную головку, которая смотрела на меня круглыми глазенками. Я сначала решил, что там собачка спряталась. Беру свой крюк, сдвигаю камни в сторону, и – бац! – голова катится мне под ноги. Это была голова картонной лошадки. Ее начисто срезало, как бритвой! По-видимому, осколком бомбы. Я осторожненько расчистил место и нашел туловище. Оно лежало под грудой мусора. Вот не поверишь, а меня прямо передернуло… «Давай, думаю, пошарю еще немножко и, верно, найду малыша, который на этой лошадке катался». Я как раз кончал вытаскивать колеса, как вдруг появляются каких-то два парня – руки в карманах, рожи мерзкие, глаза противные, жульнические! Один был ростом повыше и говорит мне: «Валяй, валяй! Не стесняйся! Будь как дома! Уходя, положи ключ под коврик!» Но я, знаешь, таких парней не больно испугался. Я его отправил прямо к черту. А он даже не рассердился. «Тебе это может показаться странным, – он мне отвечает, – а ведь лошадка-то раньше была моей, когда дом стоял целый…»

– Ну что бы ты сделал на моем месте, Дуэн? Я ему сразу предложил забрать лошадь и здорово его этим рассмешил. «Ну, что ты! – говорит он. – Не стоит! Теперь она мне уже ни к чему. Я теперь на четырех колесах катаюсь, так оно скорее!» Тут-то я ему и говорю, прямо в глаза: «Я знал всех детишек в Малом Лювиньи. Должно быть, я и тебя знал. Как тебя звать-то?» Что-то не понравился ему мой вопрос. Да и товарищу его тоже. «Занимайся-ка ты лучше своими делами, – говорит он мне. – Забирай лошадь и катись отсюда подальше… „Они ушли по дороге на Понсо, а мне все-таки удалось вспомнить имя этого молодчика. Некий Малляр, его родители содержали кафе „Спорт“ в Малом Лювиньи. У него всегда рот был разинут и морда набок. Можешь мне поверить, с годами мерзавец не похорошел! И вот что я знаю наверняка: его искала полиция по делу о вооруженном грабеже. Он, верно, полагал спрятаться на старом пустыре, а может быть, и еще новое дельце задумал в наших местах. Во всяком случае, он сюда заявился на свою беду.

– А что? – спросил Дуэн.

– А его взяли в прошлый четверг около вокзала. Инспектор Синэ тоже не забыл его!

Дуэн провел рукой по лицу: у него закружилась голова от красного вина и от рассказа старого Бляша. Он уже пожалел, что пришел к старьевщику. Ему всего только и удалось узнать, что ребятишки катаются на картонной лошадке, которая украшала детство закоренелого преступника. Веселенькое открытие!

– А голову-то я для тебя приберег, – продолжал старьевщик. – Она, верно, здесь где-нибудь валяется, среди барахла…

– Какую голову? – изумился Дуэн.

– Да этой клячонки, черт возьми! Я старался как-нибудь ее приклеить, но она не держалась. А все же она твоя, можешь ее взять… Малыш будет рад.

Бляш пошел, пошарил в углу и вернулся с вещью, которую Дуэн сразу узнал, хотя никогда раньше не видел. Ну конечно, это была голова той лошадки! Она была вся белая, немного, впрочем, порыжевшая с правой стороны, с розовыми, широко открытыми ноздрями, с оскаленными зубами, с пристальными, яростно смотревшими глазами и с остатками полусожженной черной гривы. Старьевщик завернул ее в газету и отдал Дуэну, после чего приятели выпили еще по стаканчику и попрощались.

„Вот так история!“ – думал Дуэн, возвращаясь домой и проходя мимо вокзала. Пыхтение паровозов и торопливое мигание сигналов на Сортировочной направили его мысли по привычному руслу. Нет, он никому ничего не скажет, пусть дети продолжают веселиться, как веселились. А что касается незнакомцев, да просто они какие-то сумасшедшие, вот и всё!

На улице Маленьких Бедняков, в кухне у Дуэнов, горел свет. Отец Фернана толкнул дверь и оглядел полутемный угол комнаты. Лошади на месте не было. Фернана тоже не было.

– Малыш не вернулся? – спросил он жену.

– Еще только семь часов, – ответила та, не оборачиваясь. – Он, верно, у Габи или Марион…

– А лошадь? – спросил внезапно встревожившийся Дуэн. – Они ее всегда приносят домой, когда начинает смеркаться… Тут что-то неладно.

Его страх передался жене.

– Уже четверть часа, как я дома, – сказала она, кладя на место разливную ложку. – Если бы что-нибудь случилось, соседи бы мне сказали…

– Не уходи никуда. Я сбегаю к Фаберам.

Он большими шагами пошел вниз по улице Маленьких Бедняков. У Марион было темно. Все двенадцать собак завыли при приближении Дуэна, но в доме никто не пошевелился. Еще быстрее зашагал он по дороге Черной Коровы и, дойдя до магистрали, свернул влево. Короткая улица Обертен не была освещена. По счастью, в доме Жуа было светло. Войдя, Дуэн увидел, что его товарищ нервно стаскивает с себя синюю рабочую куртку. Детей не было.

– Я ищу Фернана, – пробормотал Дуэн.

– А я ищу Габи… – ответил Жуа, надевая пиджак. – Новости знаешь?

– Какие? – со страхом спросил Дуэн.

– У них украли лошадку!…

Глава 3

ИНСПЕКТОР СИНЭ

До четырех часов дня погода оставалась такой же хорошей, как была накануне; голубые и золотистые просветы в небе придавали участку Пеке обманчиво весенний вид. Когда кончились занятия в школе, небо опять заволокло тучами, северный ветер погнал дым вниз, и Лювиньи незаметно вновь принял туманный зимний вид. В эти часы все десять членов компании Габи особенно сильно ощущали свою тесную дружбу и ценили резвость своей лошадки.

Предоставив Фернану и Зидору вывозить лошадку из дома, Габи разделил остальных членов компании на две группы и послал их обследовать окрестности. Пока девочки побежали вниз осмотреть дорогу Черной Коровы, мальчики патрулировали около вокзала, по улочкам квартала Ферран и вокруг сквера Освобождения. Ни Марион, ни Татав не нашли ничего подозрительного и, вернувшись, заявили, что можно начинать кататься.

Зидор благополучно спустился два раза подряд и затем отправился вниз пешком. Потом Габи спустил маленького Бонбона. Через три минуты вконец запыхавшийся малыш поднялся, ведя за собой лошадь.

– Ты ничего особенного не видел? – спросил Габи.

– Ни одной кошки! – ответил Бонбон. – Только туман садится на пути – даже дороги не видно.

– Иди вниз к Зидору, – приказал Габи. – Его лучше не оставлять одного. Ты у нас будешь связным.

– Возьми с собой Фифи, – добавила Марион. – Она нам здесь только мешает. Открой ей калитку.

Бонбон и маленькая желтенькая собачка пустились в путь, семеня ножками под дружелюбный смех старших.

– Я хоть маленький, но у меня есть чем защищаться, – крикнул Бонбон, с воинственным видом обернувшись к друзьям.

И он вытащил из-под своего синего халатика огромный пистолет с барабаном, весивший не менее четырех фунтов. Габи пришел в восторг.