Голова, полная призраков

Неудовлетворенная уже проделанной работой, я выстроила башню из книг, в фундамент которой легли «Вокруг света» и «Машины, грузовики и все, что ездит». Было невозможно вынуть ни одну из книг, чтобы не обрушилась вся конструкция. Я сама дважды попробовала вытащить их, и в результате заработала синяк от свалившихся на меня при обрушении башни книжек.

Когда я проснулась в понедельник утром, Марджори уже была в душе, а мои родители бродили по дому, спотыкаясь и бормоча проклятия. Я медленно села в кровати. У меня с груди слетела свернутая бумажка.

Закутавшись в покрывало, я проверила все мои средства обороны. Пояс от халата так и висел, нетронутый, и пустая упаковка из-под апельсинового сока была на месте. Мои игрушечные звери стояли на посту. От меня они получили нагоняй за то, что заснули и умудрились позабыть о службе. Я проверила камеры и компьютер. Ничего. Башня из книг осталась целой и невредимой, однако «Вокруг света» пропала. Ее украли. Вместо нее в основании башни лежала книга «Где тебе предстоит побывать» доктора Сьюза. Она что, просто выдернула книгу, заменив ее другой, умудрившись не уронить башню? Или она терпеливо разобрала башню по частям, взяла нужную книжку и снова собрала конструкцию? Неужели я сама забыла вернуть книгу на место во время моих собственных проверок башни на устойчивость? В любом случае, книги «Вокруг света» просто не было у меня в комнате.

Я ринулась в мой картонный домик и раскрыла свернутую записочку, которую она оставила у меня на груди. Это определенно было письмо от Марджори, а не от мамы или папы, хотя папа и любил попроказничать, когда он был в настроении.

Текст был написан зеленым карандашом.

Мерри-мартышка, я прокрадываюсь к тебе в комнату, когда ты спишь. Это продолжается уже неделями, с конца лета. Ты такая миленькая во сне. Прошлой ночью зажала тебе нос, пока твой ротик, наконец, не открылся, чтобы вдохнуть. Этой ночью – твоя очередь. Прокрадись ко мне в спальню в то время, когда ты должна уже быть в постели. У меня для тебя будет заготовлена новая история. С картинками и всем прочим. Будет весело! Прошу, не злись на меня и просто сделай это.

xoxo

    Марджори

Глава 6

Ужинали мы всегда на кухне, а не в столовой. Насколько я могла судить, наш обеденный стол был предназначен не для обедов, а для чистого свернутого белья, которое мы, по идее, должны были потом уносить наверх и аккуратно раскладывать по комнатам, но мы никогда так не делали. Груды одежды были уложены в неустойчивые стопки, которые разрастались до головокружительных высот и превращались в печальные кучки опавших носок и нижнего белья после того, как мы вытягивали из них то, что хотели надеть.

Мама приготовила спагетти и громко вздыхала в сторону моего отца, который все еще сидел за компьютером в гостиной. Все мы прислушивались к предательскому постукиванию клавиш по клавиатуре. Ужин был готов уже минут пять назад. Марджори и я сидели перед полными тарелками свежесваренной пасты, от которых шел пар. Ее спагетти были политы томатным соусом, мои были приправлены растопленным маслом, перцем и запорошены тертым сыром. Мама говорила, что мы не можем есть, пока «он не осчастливит нас своим присутствием». Предполагалось, что запрет для нас приступить к трапезе послужит наказанием ему.

Я схватилась за живот и, покачиваясь на стуле, объявила:

– Я умру, если не поем! Папа, ну, сколько можно!

Затерянная в складках толстовки Марджори сидела вся ссутулившаяся и неряшливая. Она прошептала мне:

– Помолчи, мартышка.

Сказала она это, по всей видимости, достаточно тихо, чтобы услышала ее только я. Во всяком случае, мама, стоявшая прямо за нами, не цыкнула на Марджори.

Папа на цыпочках прошел в кухню и уселся за стол. Меня всегда поражало, как он, такой крупный мужчина, мог передвигаться столь тихо и грациозно.

– Извините. Нужно было проверить пару сообщений. Мне пока еще не ответили изо всех мест, откуда я ждал ответа.

Папа потерял работу уже более полутора лет назад. Сразу же после окончания средней школы он начал работать в Barter Brothers, базирующейся в Новой Англии[13 - Регион на северо-востоке США, включающий в себя несколько штатов, в том числе Массачусетс.] компании по производству игрушек. После девятнадцати лет каторжной работы он возглавил экспедиционный отдел. Дела у Barter Brothers шли неважно не один год, и папа пережил несколько сокращений штата, однако от продажи фабрики его ничто не могло уберечь: его отправили восвояси. Другую работу он еще не нашел.

Мама заметила:

– Уверена, что все можно было бы сделать и после ужина.

Тем вечером она была особенно беспокойной. Скорее всего, все началось в тот момент, когда они с Марджори вернулись домой. Они куда-то ездили, не знаю уж куда. Не успела захлопнуться входная дверь, а Марджори уже была наверху у себя в комнате. Мама швырнула ключи на кухонный стол и вышла на задний двор покурить. Она выкурила три сигареты. Да-да, я считала. Три сигареты были сигналом: что-то не так.

Наш круглый кухонный стол был светло-коричневого оттенка, который никогда не слыл модным. Ножки у него ходили ходуном, как у старой собаки. Когда папа начал отбивать барабанную дробь руками по столу, тарелки и стаканы запрыгали и застучали друг о друга.

Он сказал:

– Почему бы нам сегодня не произнести слова благодарения перед едой?

Это было что-то новенькое. Я посмотрела на маму. Она закатила глаза, придвинула стул поближе к столу и отломила большой кусок чесночного хлеба.

Марджори сказала:

– Пап, ты что серьезно? Благодарение?

Я спросила:

– Что значит благодарение?

Мама сказала:

– Давай, объясняй.

Папа улыбнулся и пригладил темную жесткую бороду.

– А ты не помнишь? Неужели так давно не произносили благодарение?

Я пожала плечами.

– В моей семье мы всегда читали благодарение. Это значит, что, собравшись за обеденным столом, мы в нескольких словах благодарим Бога за еду и за тех, кто нас окружает в жизни. Это вид молитвы.

Марджори не удержалась от смешка и глубоко ввинтила вилку в свою кучку красных спагетти.

– Папа, это же не обеденный, а кухонный стол, – заметила я, гордая тем, что мне удалось найти лазейку для того, чтобы увильнуть от этой затеи. У меня отлично получалось находить бреши в логике.

Мама сказала:

– Почему тебя потянуло на это именно сейчас?

Папа поднял руки вверх в знак поражения и пробормотал неуверенное объяснение.

– Просто так. Подумалось, что это будет мило. Хорошее занятие для семьи во время ужина.

Мама ответила:

– Прекрасно. – По ее тону было понятно, что все далеко не прекрасно. – Просто заводить новую традицию за ужином – серьезное дело. Можем обсудить позже.

Я заявила:

– Да, можно устроить семейный совет по поводу благодарения. – По идее мы должны были обсуждать всей семьей большие решения и важные дела, но обычно такие советы устраивались из-за печальных новостей, например, когда дедушка умер, и когда собаку Максин пришлось усыпить. Семейные собрания проводились и по случаю раздачи новых поручений по дому Марджори и мне. На таких собраниях царила показушная демократия. Марджори и мне была уготована честь выбрать задания себе по вкусу из списка, в котором никогда не значилось ничего такого, что бы мы на самом деле хотели делать: например, сидеть на диване, смотреть телевизор, читать книги, придумывать истории. Из заседаний семейного совета никогда не выходило ничего путного.

Папа прокомментировал:

– Великолепное предложение, мисс Мерри. – Он громко всосал макаронину подлиннее, чтобы повеселить меня.

– Мне кажется, что это плохая идея. – Марджори умудрилась спрятать большую часть лица за распущенными волосами и широченными рукавами.

– Тебе никогда не нравятся мои идеи! – парировала я, готовая к бою. Я похлопала себя по ноге, чтобы удостовериться, что послание с признанием Марджори по-прежнему в переднем кармане моих джинсов. Я еще не воспользовалась картонным ноутбуком для анализа письма, но это не имело значения. У меня было письменное доказательство того, что Марджори пробиралась ко мне в комнату и выкрадывала оттуда вещи. Я была готова пустить его в ход в любой момент, если Марджори продолжит злобствовать.