Роковое наследство

Пиклюс нахлобучил на голову свою шляпу, не отличавшуюся, кстати, особой опрятностью, и направился к двери. Однако, внезапно спохватившись, он вернулся.

– Надо же, чуть не забыл! – громко произнес молодой человек. – Жена была бы очень мной недовольна. Дело касается девятого, того, кто соорудил тайник. Старик следит за ним. Кроме того, я забыл вам передать, что вчера вечером господин Лекок говорил о каком-то субъекте, который ходит в потрепанном плаще и фуражке с зеленым козырьком. Этот тип снял мансарду на улице Муано – как раз напротив особняка Боццо. Еще господин Лекок упоминал о бледном безбородом молодом человеке, который бродит вокруг дома полковника. Может быть, это ваши люди? Впрочем, меня это не касается. Просто я хочу, чтобы вы всезнали. До завтра.

Пиклюс вышел. В соседней комнате его ждал Робло, с которым скромный служащий обменялся рукопожатием.

– Вы погладили собаку? – спросил слуга. – Нужно, чтобы, она привыкла к вам.

– Не волнуйтесь, все в порядке, – ответил Пиклюс. – Мы с Цезарем подружились. Все идет как по маслу. Думаю, эта история не затянется. А теперь пустите меня в коридор.

Пиклюс и не думал уходить. Напомним, что в той комнате, где Винсент принимал посетителя, было две двери. Выскользнув в одну из них, Пиклюс на цыпочках подкрался к другой и припал к замочной скважине.

Увидев, что архитектор сидит за столом, обхватив голову руками, Пиклюс улыбнулся.

В это время собака хозяина подошла к двери, за которой притаился молодой человек. Пиклюс замер. Цезарь принюхался, а затем улегся на пол.

«Славное животное! – подумал шпион. – Что касается господина Карпантье, то, судя по всему, дела у него идут неплохо. Он нашел то, что искал. На его чертеже появилась красная точка. Еще вчера ее там не было. Архитектору остается только подойти к тайнику и протянуть руку... Боюсь, что бедняга здорово обожжется».

В самом деле, красная точка была поставлена только сегодня утром. Винсент нанес ее на план сразу после возращения со своего дежурства.

Дело в том, что прошлой ночью архитектору снова удалось увидеть огонек, двигавшийся по первому этажу особняка Боццо.

Когда Винсент впервые заметил это светящееся пятнышко, он не смог разглядеть человека, который нес лампу. Таким образом, один вопрос все еще оставался без ответа, но архитектора утешало то, что вопрос этот – последний.

Так кто же бродил по дому: сам полковник, его слуга или кто-то третий, жаждущий, как Винсент, завладеть сокровищами?

Для того, чтобы выяснить это, Карпантье вооружился подзорной трубой, и наконец ему улыбнулась удача. Теперь у него не оставалось никаких сомнений: лампу держал в руке полковник Боццо.

Архитектор ликовал. Его душу переполняла гордость.

– Теперь сокровища станут моими – если я этого захочу, – прошептал он.

Но хотел ли он этого? Пожалуй, Винсент и сам еще не мог ответить на этот вопрос.

Однако архитектору надо было что-то решить. Что ему теперь делать со своими открытиями? Именно над этим Карпантье и размышлял, когда Пиклюс прильнул к замочной скважине.

Молодой человек неплохо разбирался в людях. Ему было известно, что отшельники нередко имеют привычку думать вслух. Пиклюс ждал, надеясь, что скоро его хозяин заговорит.

Внезапно архитектор выпрямился. Он был непохож на самого себя. Глаза его как-то странно блестели. Винсент был очень бледен. Он скомкал план, лежавший перед ним на столе, и произнес:

– Этот чертеж мне не нужен. Я и без него прекрасно знаю дорогу. Зачем мне эта красная точка? Разве я не чувствую, где лежат сокровища? Они околдовывают меня, они притягивают меня к себе. Пусть мне завяжут глаза, путь поставят на моем пути любые преграды – я все равно доберусь до этого места.

Вдруг Винсент замолчал и медленно покачал головой. Казалось, он только что выслушал несправедливое обвинение.

– Нет, я не вор, клянусь! – воскликнул Карпантье. – Я не знаю всего, однако кое-что мне открылось. Та картина из галереи Биффи прояснила мне смысл страшной легенды. Это золото никому не приносит счастья. Наоборот, из-за него льется кровь. Уже больше века из-за этих сокровищ совершаются ужасные преступления. Пора положить тому конец! Деньгами бандитов должен завладеть порядочный человек. Ведь были же раньше благородные разбойники! Их нельзя назвать ворами, они просто восстанавливали справедливость.

Пиклюсу стало скучно. Он то и дело зевал.

– Какой же ты зануда! – пробормотал шпион. – Ближе к делу, старина, ближе к делу!

– Благородные разбойники не только восстанавливали справедливость, но и наказывали преступников, – продолжал архитектор. – Что касается меня, то я не собираюсь быть палачом. Я считаю, что карать вправе только Бог. Но если кто-нибудь вздумает встать у меня на пути, тому придется плохо... Я твердо решил идти до конца!

– Давай, валяй! – прошептал Пиклюс. – Только смотри не оступись!

– Я взялся за великое дело, – никак не мог уняться Винсент. – Добро на моей стороне, и это придает мне сил. А когда в моих руках окажется ключ к тайнику, я стану непобедимым!

Казалось, архитектор немного успокоился. Он поднялся на ноги и принялся кружить по комнате.

Проходя мимо зеркала, Винсент остановился и с ужасом посмотрел на свое отражение. В самом деле, было от чего содрогнуться: лицо Карпантье искажала жуткая гримаса, а в глазах появился нездоровый блеск.

– Нет, я не лгу, – проговорил архитектор. – Я ничего не хочу. Я совершенно спокоен. Да и зачем мне такие деньги? Разве я в чем-нибудь нуждаюсь? Правда, раньше я мечтал одарить своих детей несметными богатствами, но теперь мне кажется, что я был неправ. Боюсь, что сокровища «изгоняют из дома счастье. В золоте есть какой-то демон... Я ничего не хочу...

Вдруг Винсент горько улыбнулся.

– А ведь я обманываю самого себя, – просто произнес он. – На самом деле я страстно желаю завладеть сокровищами. И они будут моими! Я скорее умру, чем стану с кем-нибудь делиться! Путь к кладу указал мне сам Господь, и Господь покарает меня, если я не исполню его воли. Я чувствую, что сегодня произойдет великое сражение. Я уверен в этом! Полковнику известна моя тайна. А это означает, что он попытается меня убить: ему это ничего не стоит. Не надо забывать и об этих «Охотниках за Сокровищам». Они желают, чтобы я объяснил им, где находится тайник. После этого я не буду больше им нужен. Следовательно, эти люди уже приговорил меня к смерти. Одним словом, завтра будет поздно.

В этот момент начали бить часы. Карпантье насчитал одиннадцать ударов.

– Боже! Как поздно! – вздрогнув, прошептал он. Несколько секунд архитектор стоял, не двигаясь с места. Затем он шагнул к столу и открыл выдвижной ящик. Взяв оттуда пару пистолетов, Винсент засунул их в карманы.

– Судя по всему, от болтовни он переходит к делу, – заметил Пиклюс. – Надо быть повнимательнее!

Винсент схватил свой плащ, подержал его в руках и положил обратно.

– Сегодня ночью мне не надо переодеваться, – пробормотал Карпантье.

Он застегнул свой редингот и взял шляпу. Тогда шпион покинул свой пост и, старясь не шуметь, быстро заскользил по коридору.

По дороге Пиклюс встретил Робло.

– Все идет по плану, – выдохнул шпион в ответ на вопросительный взгляд слуги. – Карпантье дозрел.

Сбежав по ступенькам, Пиклюс молниеносно пересек улицу и вскочил в фиакр, ожидавший его на перекрестке.

– Улица Терезы, особняк Боццо, – проговорил соглядатай, захлопывая дверцу. – Быстрее!

XXIII

ВЫЛАЗКА

Через некоторое время Винсент Карпантье вышел из своего особнячка. На этот раз архитектор не прятался. Он двинулся к бульвару, по которому прогуливалось множество народа; можно было подумать, что на улице – белый день.

Стояла одна из тех прекрасных августовских ночей, которые выгоняют парижан из дому. От Мадлен до самого Монмартра не было ни одного свободного стула, ни одной незанятой скамейки. На длинной балюстраде, отделявшей проезжую часть от тротуара улицы Бас, сидели, прижавшись друг к другу, бездельники обоего пола. Они напоминали ласточек, устроившихся в грозу на телеграфных проводах.

Было очень жарко и душно. Пиво лилось рекой. Со стороны Елисейских полей все прибывали и прибывали целые толпы гуляющих. В то время там уже открыли два скромных кафе-шантана, которые пользуются ныне такой народной любовью.

Архитектор быстро нырнул в толпу. Он знал, что, когда находишься среди людей, голова начинает работать гораздо лучше. Как ни странно, в человеческом море так же легко собраться с мыслями, как, например, в дремучем лесу.

В такие ночи Париж почти не спит: не успеют улицы опустеть, как уже встает солнце. В общем-то, в этом нет ничего плохого, однако определенную категорию граждан сей факт весьма и весьма удручает. Речь идет о людях, отважно нарушающих закон. Для их многотрудной работы позарез нужны потемки.