Дитя реки

– Почему ты так думаешь?

– Это все чужаки. А чужаки приплывают в Эолис по реке: как матросы или как пассажиры. Но с тех пор как началась война, пассажирские корабли не ходят.

– Кто бы они ни были, они ушли.

– Возможно, они ищут того отшельника.

– Этот блаженный не в своем уме, но мы правильно сделали. Вернее, ты. Я бы не смогла выйти так смело против этой парочки.

– Ну, я ведь знал, что за моей спиной ты. Поэтому и смог.

– Я бы там осталась навсегда, – задумчиво произнесла Дирив, – он похож на тебя.

Йама рассмеялся.

– Пропорции конечностей, форма головы у него такие же. И глаза у него делятся надвое складками кожи, совсем как у тебя.

Дирив поцеловала глаза Йамы. Он ответил поцелуем. Они лежали и целовались, долго-долго, потом Дирив отстранилась.

– Ты не один на этом свете, Йама, что бы ты ни думал на этот счет. Чему ж тут удивляться, если тебе попался человек твоей собственной расы?

Но сам Йама искал уже так давно, что ему с трудом верилось, что это вообще может случиться.

– Думаю, он просто сумасшедший. Интересно, зачем он мне это дал?

Йама вытащил из кармана своей туники керамический диск. Казалось, он ничем не отличается от тех дисков, которые люди эдила сотнями находят на раскопках: гладкий, белый, размером чуть больше ладони. Он поднял диск так, что в нем слабо отразился галактический свет, и тут увидел, что вдали, в покосившейся башне за полуразрушенной городской стеной, горит огонек.

Доктор Дисмас вернулся из Иза.

3

ДОКТОР ДИСМАС

У подножия сухого каменистого склона показалась согбенная, облаченная в черное фигура доктора Дисмаса. Он шел отдуваясь и криво ставя больные ноги. Солнце достигло вершины своего ежедневного броска в небо, и доктор, как голограмма, не отбрасывал тени.

Сам эдил стоял на вершине холма, образованного породой, добытой из последнего раскопа, и с растущим волнением следил взглядом за приближением аптекаря.

Эдил был высок ростом, сутул, голова начинала седеть, а на лице постоянно присутствовало выражение изысканной сдержанности, свойственной дипломатам, которую обычно принимают за рассеянность. По моде граждан Эолиса он носил свободную белую тунику и льняной килт. Колени его распухли и огрубели от многочасовых бдений, когда он, опираясь коленями на кожаную подстилку, кисточкой снимал тончайшие слои с керамических дисков, освобождая из захоронения, длившегося сотни тысяч лет.

Раскопки двигались медленно, еще и половина не сделана, а эдилу уже начало надоедать. Несмотря на заверения геоманта, он был уверен: ничего интересного здесь не найдут. Бригада обученных рабочих – не пригодных к службе в армии заключенных, – казалось, заразилась настроением хозяина и не спеша копошилась среди аккуратных канавок и ям, вырытых на раскопе. Звеня цепями и волоча их за собой по сухой белой пыли, они таскали бадьи с грунтом и известняковым щебнем к коническому холму пустой породы. Небольшая буровая вышка, сверлящая риф сухопутного коралла, поднимала столбы белой пыли, облаком уносящиеся в голубое небо.

До сей поры результатом раскопок были лишь несколько черепков посуды и изъеденное ржавчиной нечто, по всей вероятности, некогда служившее основанием сторожевой башни, ну и, разумеется, масса неизбежных керамических дисков. И хотя эдил понятия не имел, для чего они нужны (большинство специалистов по ранней истории Слияния сходились во мнении, что диски эти в свое время служили некой формой валюты, но эдил отвергал это объяснение как слишком очевидное), он старательно заносил в каталог каждый из них, а затем часами изучал, замеряя едва заметные канавки и вмятины, которыми были украшены диски. Эдил верил в измерения. Мелкие вещи – отражения большого мира, в котором они пребывают, а также иных бесконечных миров. Он верил, что все величины и константы можно вывести арифметическим способом из единого числа, числа Хранителей, которое может раскрыть все тайны созданного ими мира и многое-многое другое.

Но сейчас следует заняться доктором Дисмасом. Он должен принести новости, которые определят дальнейшую судьбу приемного сына эдила. Баркас, на котором Дисмас вернулся из Иза, бросил якорь в устье бухты уже два дня назад (он и сейчас еще там стоит), и вчера ночью шлюпка доставила на берег самого доктора, тем не менее эдил предпочел провести день на раскопках, а не сидеть в замке, дожидаясь визита доктора. Новости, какими бы они ни были, лучше узнать раньше Йамы.

Эдил надеялся, что доктору удастся выяснить правду о том, к какой расе принадлежит его приемный сын, однако в глубине души он не доверял этому человеку, и его беспокоила мысль, что тот может использовать полученную информацию в собственных целях. Доктор Дисмас сам предложил воспользоваться своей поездкой в Из и предпринять поиски сведений о возможных родственных связях Йамы. То, что поездка совершалась по распоряжению его Департамента, а оплачивалась целиком и полностью из кошелька эдила, ни на йоту не уменьшала той доли признательности, которую эдил, по мнению доктора, обязан был ему выразить.

Доктор Дисмас скрылся за белым кубическим строением со срезанной верхушкой – одним из пустых склепов, во множестве разбросанных у подножия холма, будто бусинки рассыпавшегося ожерелья – захоронение эпохи безвременья, наступившей вслед за Мятежом. В городе мертвых их построили последними – простые коробки, установленные у самого края невысоких, набегающих друг на друга, как волны, холмов, сплошь усеянных памятниками, саркофагами и статуями древнего некрополя. Наконец доктор Дисмас вновь появился, на сей раз у самых ног эдила, с трудом одолевая последнюю сотню шагов по крутой каменистой тропе. Он тяжело дышал. Лицо его, худое и костлявое, утопало в складках высокого воротника, а широкие поля черной шляпы не спасали от жары, и на коже обильно выступили капельки пота, среди которых, как острова в отступающих волнах прилива, торчали бляшки – следствие порочной страсти к наркотикам.

– Сегодня тепло, – произнес эдил вместо приветствия.

Доктор Дисмас вынул из рукава кружевной платок и осторожными движениями начал стирать пот с лица.

– Настоящая жара. Возможно, Слияние, устав кружиться вокруг солнца, теперь падает на него, как юная певица в объятия любовника. Возможно, огонь этой страсти нас поглотит.

Обычно риторические забавы доктора развлекали эдила, но сегодня эта игра слов лишь обострила его чувство настороженности. Он мягко сказал:

– Полагаю, ваша миссия имела успех, доктор. Взмахнув платком, как фокусник, доктор Дисмас будто отмахнулся от вопроса.

– Ерунда все это. Рутинные процедуры, замешенные на амбициях. В моем Департаменте обожают помпезность. В конце концов, он ведь один из самых древних. Так что я вернулся. Вернулся служить, мой дорогой эдил, так сказать, с обновленными силами.

– Я никогда и не думал, что вы покинете свое поле деятельности, мой дорогой доктор.

– Вы слишком добры. И куда более щедры, чем ничтожные склочники, гнездящиеся в пыльных недрах моего Департамента, которые только и знают, что раздувать слухи и преподносить их как факты.

Доктор Дисмас отвернулся и стал взглядом победителя всматриваться вдаль, озирая склоны холмов, усеянные заброшенными могилами, лоскутное одеяло затопленных полей вдоль берегов Бриса, в устье его глаза доктора пробежали по крошеву развалин и сгрудившейся толчее крыш Эолиса, вдоль нового причала, перстом торчащего среди зеленых полей в сторону Великой Реки, чья неизмеримая ширь сверкала, как море расплавленного серебра, и дальше, в туманное единение воздуха и воды. Тут доктор вставил сигарету в мундштук (изготовленный, как он любил говорить, из мизинца серийного убийцы – доктор поклонялся культу ужасного), зажег ее, глубоко затянулся, задержав дыхание так, что можно было досчитать до десяти, а затем пустил клубящийся дым из ноздрей и удовлетворенно вздохнул.

Доктор Дисмас был аптекарем Эолиса, год назад его нанял тот же комитет, который ведал в городе милицией. В Из его вызывали по поводу нескольких неприятных инцидентов, имевших место во время его пребывания на этом посту. Говорили, что он заменил дорогостоящую суспензию из машин, способную излечивать речную слепоту, толченым стеклом – и действительно, прошлым летом было зарегистрировано существенно больше случаев речной слепоты, чем прежде, хотя сам эдил объяснял это просто возросшим количеством ядовитых мух, плодившихся в гуще морских водорослей, которыми сплошь заросли болотистые берега бывшей гавани. Более серьезным обвинением было то, что, по слухам, доктор Дисмас тайком продавал свои снадобья среди рыбаков и горных племен, утверждая, что может лечить разные формы рака, чахотку, сумасшествие, а также обратить вспять процесс старения. Кроме того, люди шептались, что он создает или выращивает химеры младенцев и животных, что он похитил в каком-то горном племени ребенка, а затем его кровью, вытянутой из внутренних органов, лечил одного из членов Совета Ночи и Алтаря.

Все эти разговоры эдил считал пустыми фантазиями, но вскоре произошел случай, когда при кровопускании умер мальчик, и его родители, торговцы средней руки, потребовали официального расследования. Эдил был вынужден подписать прошение. Сто дней назад в город прибыл эмиссар из Департамента Аптекарей и Хирургов, однако пробыл недолго и удалился в некотором смущении. Вроде бы доктор Дисмас угрожал убить ревизора, когда тот попытался его допросить. Затем из Иза поступил формальный вызов, который эдилу пришлось зачитать доктору на заседании Совета Ночи и Алтаря. Доктору Дисмасу было приказано отправиться в Из для официального следствия по поводу его склонности к наркотикам, а также из-за некоторых, как деликатно выражался сам доктор, профессиональных казусов. Эдилу сообщили, что доктора Дисмаса подвергли допросу с пристрастием, но судя по его теперешней манере держаться, он скорее одержал ощутимую победу, а вовсе не подвергся какому-либо осуждению.

Аптекарь еще раз глубоко затянулся своей сигаретой и сказал:

– Путешествие по реке само по себе оказалось немалым испытанием. Я так ослабел, что вынужден был еще целые сутки оставаться в постели уже после того, как баркас бросил якорь в здешних водах, и лишь тогда сумел собраться с силами, чтобы добраться до берега. Я и сейчас еще не до конца пришел в себя.

– Ну разумеется, разумеется, – пробормотал эдил, – уверен, что вы явились сюда сразу же, как только смогли.

Но он ни на минуту в это не поверил. Аптекарь явно что-то задумал.

– Вы опять сами работали вместе с этими бедолагами заключенными. Не отрицайте, я вижу: у вас под ногтями грязь. Нельзя в вашем возрасте столько времени стоять на коленях под палящим солнцем.

– Я прикрывал голову шляпой, а кожу намазал той мазью, что вы прописали.

Липкая смесь невыносимо воняла ментолом, а волоски на коже становились от нее жесткими, как щетина. Но Эдил был благодарен аптекарю и не жаловался.

– Кроме того, вам следует надевать очки с затемненными стеклами. Кумулятивный эффект ультрафиолета может повредить роговицы, и в вашем возрасте это уже серьезно. Ну вот, так и есть: глаза у вас воспалились. День за днем вы спускаетесь все глубже в прошлое. Боюсь, что когда-нибудь вы совсем нас покинете. А как мальчик? Наверняка о нем-то вы заботитесь лучше, чем о себе самом.

– Не думаю, что мне удастся узнать здесь что-либо действительно важное. Тут находится фундамент башни. Само строение было разрушено давным-давно. Это, по-видимому, была очень высокая башня: фундамент уходит глубоко вниз. Правда, он весь проржавел. Полагаю, что она могла быть построена из металла, хотя, разумеется, это стоило фантастических денег даже в Эпоху Слияния. Но вполне возможно, что геомант ошибается, остатки фундамента могли ввести его в заблуждение относительно большого сооружения, которое якобы когда-то здесь стояло. Такое случалось и прежде. А может быть, что-то захоронено еще глубже. Посмотрим.

Геомант принадлежал к одному из горных племен, по возрасту он был вдвое моложе эдила, но беспорядочная кочевая жизнь превратила его в сморщенного беззубого старика – и вдобавок полуслепого, правда, катаракту доктор Дисмас ему недавно прооперировал. Все это случилось зимой, когда по утрам землю сковывал лед. Но геомант пришел босым и почти голым: под красным плащом у него ничего не было. Он постился три дня на вершине холма и лишь потом указал место, определив его при помощи нити с серебряным отвесом.

Доктор Дисмас спросил:

– Говорят, что в Изе есть здания, которые когда-то были полностью облицованы металлом?

– Ну разумеется, разумеется. Если они где-то и есть во всем Слиянии, то скорее всего именно в Изе.

– Говорят-то говорят. Но никто даже не знает, где искать.