Волк и Сокол

Волк и Сокол
Полина Александровна Пащенко

Вадим Алексеевич Королёв

Фантазийная зарисовка из жизни Древней Руси. Вольный взгляд на известные всем исторические события.

Полина Пащенко

Волк и Сокол

Источником вдохновения послужили исторические события, известная доля осознанности и неугасимая любовь.

Откуда есть пошла Земля Русская? Кто теперь ответит нам? Мы потерялись в сплетении сказов и легенд, и, пожалуй, что нет в живых тех, кто бы мог нам правду поведать. Но бывает так, что в самые лунные ночи мы вдруг можем узреть их лики, услышать их тихие голоса. Поклонись Роду своему, да познаешь великую истину.

А начиналось всё здесь. Белым платом раскинулся град на берегу гордой северной реки, стал он жемчужиной и отрадой княжеских очей. Нов град, Новгород – как соединились в стройной речи четы, таковым и стало ему имя.

Глава 1. Туманное небо

Имя княжеского Рода пошло от князя Гостомысла, велик тот род да славен. Всех привечают на здешней заставе – и чудь, и мерю, и весь, и мореходов с далекого острова Эйр, чей язык никому не понятен, и варяжских купцов, и греческих торговцев. Тепло в гриднице белокаменного кремля, хоть за окном и неласково. С сотворения мира колышет здесь студеный ветер волны Волхов-реки, да шумят под стенами городища стройные сосны, выросшие здесь.

Этот лес, точно выкованный из стали, словно символ мудрости этой великой земли. Даже если бы волхвы не поставили капище, не возвели свод храма, всё равно узрел бы каждый на этом берегу лики Богов. Только зазвучит первое «айре», только стихнет последнее «гой», так и явятся взору молящихся все двенадцать покровителей в серебристом сиянии Мати Славы.

На высоком берегу стоял в утро месяца цветня сам князь Гостомысл, держа на руках своего первенца Вадима, которому едва минуло второе лето.

Над вершинами сосен и широким заливным лугом стелился плотный густой туман, который упрямо прорезали тонкие рассветные лучи. Любуясь этим дивом, шептал отец на ухо сыну: «Запомни, Вадим: как заря полог тумана режет, стремясь подарить новый день, так княжеский род борется с врагами Руси, с теми, кто желает лишить эти земли единства и лада». Мальчик улыбался, играя отцовым оплечьем и желая потрогать и саму перевязь меча, да только вот вынуть меч из ножен было еще не по силам. Но всё впереди, он словно знал об этом и одухотворенно поднял лазоревые очи в небо, где и впрямь солнце побеждало, бросая янтарные блики в Волхов.

В это утро князь решил побыть наедине с сыном, вдали от всех прислужников, дядек и нянек. Иногда нужно начинать день вместе с этой тишиной, вдыхая сосновую смолу, утреннюю прохладу и терпкие ароматы первоцветов.

Гостомысл уже не вел речи о будущем Новгорода, а рассказывал сказку о богатыре Вольге, который живет за горами, за морями, поет песни славные да стережет покой Руси, когда вдруг услышал голос своего старшего дружинника, по прозвищу Буян. Тот бежал из терема к берегу, размахивал руками, казалось, что весть, которую он нёс, летела впереди него.

– Чего тебе, Буян? Не видишь, я с сыном. Не могли что ли обождать, пока в покой вернусь? Ярлы взбунтовались? Цареградцы наши корабли сожгли?

– Нет, помилуй, княже. Не стал бы я своей головой ради дурной вести рисковать, несу весть благую. Второй сын у тебя, крепко стоит престол Новгородский. Подарила нам матушка Семолада радость.

Уста князя озарила улыбка: «Ну что, Вадим, брат твой в мир пришёл. Теперь два златых сокола багряное древо украсят». И Гостомысл зашагал к терему, Буян пошел за ним почтительным и медленным шагом.

Улыбался молодой отец, благодарил Ладу-Богородицу, славил свою жену, но помнил он и тёмные дни. Когда-то Гостомысла заставил отец жениться на Семоладе только для того, чтобы соблюсти древний обычай: княжеский первенец должен взять в жены дочь новгородского воеводы. Так повелось в этих землях: княжий Род Богами избран, а воеводу выбирают люди. Куется имя подвигами ратными да делами славными, а затем соединятся оба Рода в единое древо. Пошел тогда юный княжич против отца, заявил, что полюбил дочь одного из дружинников, но пришлось сделать жестокий выбор между чувством и долгом. Гостомысл уважал и почитал свою жену, но любви в его сердце никогда не было.

А тем временем все прислужницы и няньки хлопотали вокруг огромной дворовой бани, где еще несколько дней предстояло провести матери и младенцу до тех пор, пока не будет ему выбрано первое имя. Имя – первая защита, первый подарок от Рода. И странный шёпот шёл о младенце, а именно о том, что на левом плече его было огромное тёмное пятно, как ожог – недобрая мета.

Но никто об этом не думал, ни отец с матерью, ни волхвы, ни слуги на шумном подворье. Ровно на третий день взметнулся над градом вечевой колокол, и узнали на широкой площади о том, что наречен младший княжич именем Рарога, светлого бога-сокола.

Оба брата, и старший, и младший, были одинаково любимы родителями, в воспитатели им были назначены старший дружинник Буян и новгородский воевода Веловей. Но с самых первых дней стали замечать поразительную разницу между мальчиками, происшедшими, казалось бы, из единого Рода.

Вадим ликом походил на своего отца Гостомысла – светло-лазоревые очи, русые кудри, тонкий и решительный профиль, как у бога-воителя Ильма Кресеня. С самых юным лет был он настойчивым и строгим, упорно учился и грамоте, и ратному делу, но более всего милы его сердцу были охота и стрельба из лука.

Младший княжич отличался от старшего, словно какой-то тайный огнь сжигал изнутри его. Да, был он храбр и ладен, но очи его словно черная молния расколола, волосы словно пепел раньше времени присыпал, а лик точно костром Виевым был опален. Как Чернобог и Белобог были Вадим и Рарог.

Мудрый Гостомысл одинаково воспитал обоих сыновей, но даже в своей душе ответа найти не мог, откуда взялся тайный яд зависти в сердце меньшого. Рарогу ни в чем не отказывали, порой получал он даже то, что еще не по летам ему было, но при этом всегда упорно смотрел на то, что принадлежало старшему брату. Более всего мучим был княжич жаждой славы, власти и богатства.

Рарог доводил до слёз свою мать, княгиню Семоладу, заставлял хмурить брови и смешливого Буяна, и строгого, но справедливого Веловея, а более всего терзал сердце и душу старшего брата. Не понимал Вадим, за что брат порой в гневе ломал его лук, за что осыпал бранными словами, когда он пытался дать наставление, а иной раз мог и вовсе во лжи обвинить. Одной стороной души старший княжич горячо любил меньшого, а другой чуял недоброе, но старался лиха не будить. Редко их видели идущими вместе об руку, лишь пред ликом отца заключали они друг друга в объятья.

Но не утаить огнь в душе надолго, вспыхнет он рано или поздно, да сожжет всё вокруг. В глубине души понимали это и князь Гостомысл, и воевода Веловей, поэтому с тревогой ждали они того дня, когда Вадим должен будет пройти посвящение в мужи, учиться правлению государством в Изборском городище. Время на месте не стояло.

Глава 2. Зарислава

Веловей был самым верным слугой и сподвижником княжеского дома, готов был жизнь отдать за Гостомысла и его сыновей. Ликом и видом походил воевода на того диковинного богатыря Вольгу, о котором часто рассказывали сказки княжьим сыновьям, да вот только думал воин о том, что пошатнет люд новгородский скоро его силу: не было у Веловея дочери. А обычай был всем известен.

Совсем не желал безраздельной власти воевода, просто не хотел отдавать Новгородскую землю на поругание. В его полках еще были сплошь русичи, а вот у знати уже стали появляться ярлы. Нет ничего страшнее наемного воина, который предан лишь золоту, а не клятве верности и отчизны. Эти жестокие и беспринципные сыны севера прибыли в страну Городов, как они звали Русь, лишь за тем, чтобы искупать в крови мечи свои, да добыть неправое богатство.

Было у Веловея три любимых сына: Велемир, Станемир и Любомир. Все как на подбор статные, темно-русые. Смотрел отец за их потешным боем в еще одно прекрасное туманное утро, когда с подворья принесли весть о том, что почтила Род воеводин Лада-Богородица своей милостью: в мир пришла красавица-дочь.

Никто долго и не думал, когда пришло время наречь девочку именем – однозначно: Зарислава. Родилась на летней заре, принесла славу Роду. Мати Зари – мать великой воительницы Дивы, бабка всех земных Солнц. Верили, что и эта хрупкая дева скоро соединит оба великих Рода, подарит мир и радость земле Новгородской.

Зари-Заряна-Зарислава похожа была на рассветный луч. На первый взгляд горда и сурова она была со своими карими очами, тугими русыми косами и неизменно прямым станом, но чуть тронет улыбка эти неяркие уста, так и озаряется строгий лик ее мягким ровным светом. Даже в самом детстве был у нее этот строгий, пронзительный взгляд, но стоило ей рассмеяться, как озаряли изумрудные лучи эти бездонные очи, становились они мягкими и влажными, ласкающими весь видимый мир своим ровным светом.

Радость всегда ходит об руку с бедой. В пятой лето от рождения дочери воевода лишился любимой жены Танолели. Четверо детей остались без матери. Веловей старался подарить им всю заботу, всё тепло Рода, насколько мог. Не мог оставаться терем без женской руки, но не могла войти в него и новая хозяйка, поэтому Веловеевичам заменила мать старшая ключница Цветлана.

Старшие братья стойко держались, лишь украдкой ночами отирали слёзы, вспомнив о маме. А вот Зари – малое дитя, сильно тосковала она, горько рыдала. Отвлечь от ее неизбывной тоски могли только добрые Цветины сказки. Нянюшка-ключница длинными ночами сказывала ей и о Марье-Моревне, степной королевне, и о похождениях бога Велеса в дивном Светлояре-городе, и о диковинном коте-Баюне, и Буре-Яге. Но больше всего любила Заряна сказку о Финисте – ясном соколе, представляла она каждый раз, как подобно ясну соколу неизвестный светлый витязь стремится в ее покой, отворяет замки тяжелые, да целует в уста сахарные. Рожденная светом жаждала любви и желала одарить ей весь Род.

Диковинных витязей не раз видела Зарислава на подворье, куда выходила вместе с братьями и отцом, да только понимала, что нет среди них её нареченного, не время для встречи ещё. Зато ей нравилось смотреть, как падали воины на колени, склоняясь в клятве верности, как приветствовали отца громкими криками.

Один раз пожаловали на подворье и ярлы из северных земель. Никто не слышал, о чем говорил воевода Веловей с ними, да только ясно было, что не удовлетворил их просьбы. Слишком гневно на выходе звучала их речь, слишком сурово сверкали их очи. Зарислава услышала только одно слово: гдан. Она тут же подлетела к братьям:

– Они сказали «гдан», кто это? Вы ведь свейский знаете?

– Гдан – по-нашему воевода. Значит самый главный над всеми воинами, второй человек после князя.

– Гдана. А я тогда гдана? После княгини самая главная?

– Угомонись, Заряна, откуда ты это взяла?

– Нянюшка сказала, что в одно прекрасное лето меня за самого старшего княжича замуж отдадут.

– Отдадут, а пока рано еще, полно хвастать.

– Нет, не полно. Вот помчусь, оседлаю самого быстрого коня и заставлю воинов кричать: «Слава Гдане Зариславе!»

И она подобрала узорчатый подол и побежала к конюшням, только и слышен был вослед голос старшего брата Велемира:

– Заряна, Стожара седлать сама не смей! Собьешь спину ему, отец заругает, а если скинет, то сама потом виновата будешь!

Но уж такой она уродилась: ни окриком, ни делом на место не усадишь. На длинной минуте второго часа уже неслась она по подворью на прекрасном белоснежном коне, которого только вчера преподнесли Веловею в дар царьградские торговцы.

Отец смотрел с высокого крыльца на неугомонную дочь свою, хотел было поругать, да не мог. Все мысли были его о том, что сбылась мечта, придёт скоро лето, в которое соединятся два великих Рода, не устоит старший княжич перед такой красотой. А что буянит, как дитя малое, так это уйдет, станет верной женой и нежной матерью, по-другому не будет.

Глава 3. Любовь, богами данная

Скоротечны дни пролетья, проносятся они перед очами, как яркий узорный плат, которым взмахнули девы в стремительном танце. Близился Перунов день – жаркая пора для жнецов в полях, волхвов, готовящих святилище к празднику, да юных отроков, которые в эту пору должны получить свой первый настоящий меч, и воплотится их мужская суть перед ликом Богов.