Каюсь. Том 2

–Только сделай одолжение, отложи свои захватнические планы на пару недель, у меня поступление. Не сворачивай мне кровь в этот период, иначе я за себя не ручаюсь. Вот поступлю, а там- хоть трава не расти, – попросила я, устав от споров, от этих разговоров, которые все равно ни к чему не приведут. Я была опустошена морально, да и физически тоже. Голова начала жутко болеть, желудок сводило от тошноты, руки тряслись. Хотелось лишь одного- забраться в свою постель и уснуть, не думая ни о чем.

Гладышев, услышав мою просьбу, начал смеяться, но у меня уже не было сил реагировать на что-то.

–А что если не поступишь? – спросил он вдруг.

–Типун тебе на язык! -отрезала я, потому что такую перспективу даже представить страшно. Это будет апокалипсис.

–И все же? – допытывался он.

–Выпрыгну в окно. – отозвалась я с тяжелым вздохом.

–Что, все так серьезно? – хохотнул он, что меня взбесило.

–А ты как думаешь? Речь о моем будущем! Поэтому не смей передо мной появляться! – наказала я, сверля его взглядом полным угрозы, что, конечно же, не произвело на него никакого впечатления. Лишь повеселило. И он, улыбнувшись, кивнул. Мне этого было достаточно, чтобы хоть немного успокоится.

–Отвези меня домой, – попросила я, откинувшись на спинку сидения, страдая от похмелья.

Олег без лишних разговоров назвал мой адрес водителю, и мы молча провели оставшийся путь. Как только машина остановилась, я сразу же, не глядя на Гладышева, выскочила из нее. Поскольку боялась саму себя и своих ненормальных желаний, которые неизвестно, куда могли завести. За эту ночь произошло слишком много всего, необходимо об этом подумать, разложить по полочкам, или хотя бы просто протрезветь и забыть обо всем.

–Не хочешь попрощаться? – кинул мне Гладышев напоследок.

–Я с тобой попрощалась пять месяцев назад!– отрезала я.

– Ох, Яна- Яночка, упрямая моя…– поцокал он, и тяжело вздохнув, пожелал, – Ладно, тогда ни пуха не пера на экзамене.

–Пошел к черту! – раздраженно кинула я, вызывая у него смех, который потом слышался мне во сне. Хотя спокойно уснуть мне так и не удалось. Несколько часов я пролежала в кровати, рыдая в подушку, не зная, что делать, как дальше быть, и чего я на самом деле хочу.

Благо, работа не позволила погрязнуть в самоанализе. Клиентов в летние месяцы было предостаточно, поэтому расслабляться не приходилось.

Последующие недели я провела в подготовке к экзаменам. Пластинин с той ночи звонил мне пару раз, но я не стала отвечать, решив, что ему полезно немного остыть, а мне – не отвлекаться. Гладышев, как и обещал, не появлялся передо мной, за то всячески давал о себе знать: цветы, подарки. Почти каждый мой день начинался с какого-нибудь сюрприза, отчего потом с губ не сходила улыбка. Поначалу я хотела отправлять это все обратно, но ни один курьер не захотел мне в этом помочь, сказав, что если не нравится, то выбрасывайте. Но разве хватит духу отправить в помойку свежие, прекрасные цветы? У меня не хватало. В конце – концов, в чем они-то виноваты? Пару раз я сама набирала Гладышеву, чтобы прекратить этот цирк, но Олег не ответил на мой звонок. Позже прислал смс, чтобы я готовилась к экзаменам и не отвлекалась. Я, конечно же, накатала ему в ответ пару ласковых, но диалога так и не получилось. Поскольку поступление было уже на носу, то я решила отложить разборки на потом, и сконцентрироваться на экзаменах.

В атмосфере праздника, которую для меня создал Олег, готовиться было намного приятнее и веселее. Но, несмотря на то, что я была как никогда уверенна в своих силах, волнение зашкаливало, а поддержка мамы и тети Кати только усилили мой мандраж.

Когда же настал день экзамена, я была полностью собрана и сконцентрирована. Первой поставили историю хореографии, что радовало, так как я знала ее от и до, поэтому сдала без особых сложностей.

После, меня немного отпустило, и уже на профильный экзамен по классическому танцу я пошла более спокойная, и показала достаточно высокий уровень. Правда, на сей раз результаты нам сразу не объявляли, поэтому пришлось еще целую неделю находиться в подвешенном состоянии. Но вот, наконец-то, настал этот день, когда я поехала в Химки, чтобы увидеть себя в списках студентов –первокурсников МГИК. Я не стала смотреть на сайте, мне хотелось сделать это, как в кино: ты приезжаешь в университет и ищешь себя в списках, вывешенных на информационном стенде, а потом находишь и орешь на всю улицу от счастья.

Вот только я уже пятый раз пробегаю взглядом фамилии на букву «Т», а своей не нахожу. Рядом со мной визжали от радости, и разочарованно вздыхали, а я стояла и боялась дышать. Все расплывалось от ужаса и потрясения. В голове же набатом било: «этого не может быть!». Я не верила, просто отказывалась верить в этот свершившийся кошмар. Это какая-то шутка, нелепая шутка. Я все сдала. Сдала на высочайшем уровне! Я это знаю, уверенна в этом, как ни в чем другом. Это какая-то ошибка и я разберусь, в чем тут дело!

С таким настроем я помчалась в приемную комиссию, где меня быстро спустили с небес на землю, показав экзаменационный лист по классическому танцу, который я не сдала.

Я смотрела на перечисленные ошибки, заверенные всеми членами комиссии, и просто не могла поверить, потому что я не сделала ни одной из них. Было ощущение, словно кто-то за меня вышел и станцевал. У меня в голове этот кошмар не укладывался, просто не укладывался. Как такое возможно? КАК?

Я задавала себе этот вопрос бесконечное число раз, пока ехала до дома. Телефон разрывался от звонков мамы и тети Кати, а я просто не могла прийти в себя, не говоря уже о том, чтобы объясняться с ними.

Дома я, как чокнутая, раз за разом отрабатывала все элементы, понимая, что даже при желании не способна в этой, доведенной до автоматизма, технике совершить хоть одну ошибку, не говоря уж про целую кучу, представленную в экзаменационном листе. Тем более, ладно бы я сама тренировалась, но у меня был тренер, лучший тренер… И вот тут у меня щелкнуло.

Так ведь это подстава! Самая натуральная, притянутая за уши подстава! И устроить ее мог лишь один человек, которого я просто уничтожу!

Глава 3

Что есть любовь? В чем она заключается? И почему объектом этой пресловутой любви становится именно тот, а не иной человек? –вопросы, которые однажды возникают у каждого человека. Я об этом задумался только сейчас. Раньше как-то не было ни времени, ни особых поводов. Женился, как все – страсть хватанула, потом полжизни расхлебывал. Вроде казалось, что любил Ленку. На тот момент я в это понятие вкладывал выполнение своих мужских обязанностей – обеспечить семье достойный уровень жизни, уверенность в завтрашнем дне, покой и беззаботность. Я все для этого делал: не спал ночами, работал, как проклятый, света белого не видел и можно сказать, не жил. Но никогда не жаловался и не считал себя героем, ибо мне в голову вбивали, что это мой долг. Долг я свой исправно выполнял, вот только ни черта у меня не получилось путного. Почему? Я разбирал все варианты, например, если я бы уделял работе меньше внимания и больше проводил времени с семьей. Но приходил к выводу, что опять же ничего бы не вышло. Обязанность мужчины – быть ответственным. Ответственным за все! И начинается эта ответственность с выбора, который мужчина делает. Понятно, что по молодости мало кто подходит с умом к выбору спутницы жизни, как-то это все инстинктивно, на эмоциях. Кому-то везет – сразу находят своего человека, и со временем влюбленность сменяется более глубинным чувством, а кому-то, как мне – нет. Ни я не полюбил по-настоящему, ни уж тем более, Ленка. То, что она называет «любовью» – это скорее психическое расстройство со всеми вытекающими из него уродливыми последствиями, а любовь, что бы там кто не утверждал, извращая, априори не может быть уродливой.

Но я не свешиваю всю вину на Ленку, хотя она как женщина, тоже со своей обязанностью не справилась, но прежде всего, ошибку совершил я, сделав неправильный выбор в пользу абсолютно не подходящего мне человека. И дело тут не в социальном статусе, воспитание и общности интересов, хотя однозначно эти понятия придуманы для того, чтобы быстрее найти то, что нужно. Вся соль в том, чем тот или иной человек наполняет тебя и во что превращает твою жизнь. Ленка наполняла меня булыжниками проблем, негатива и злости, придавливающими к земле, не дающими вздохнуть.

С Чайкой же, с этой вульгарной, невоспитанной, дурной девчонкой я, подобно воздушному шарику, наполнился чем-то легким, невесомым и увидел небо, ожил, вздохнул полной грудью. С ней любые проблемы становились легкоразрешимыми. Она одной улыбкой придавала сил, и хотелось горы свернуть. С ней я вспомнил, как это смеяться без особой причины, дурачится, как ребенку и просто наслаждаться каждым мгновением.

Чем объясняется данный феномен? Любовью ли? В сорок уже более осмысленно подходишь к данному вопросу, не хочется в очередной раз нести ответственность за неверный выбор. Но сколько я не крутил с разных сторон свои чувства к Янке, приходил к одному и тому же выводу. Люблю эту девчонку. Именно люблю, а не просто влюблен и уж точно не впал в блуд. Да, все началось с примитивной похоти, но я сам не заметил, как прикипел к Чайке душой, как проникся. Потому что она была, как на ладони: открытая, порывистая, до невозможности глупая в своем бездумном проявление чувств. Никаких масок, никаких ужимок и лицемерия. Если она видела стену, она не искала окольных путей, чтобы ее обойти, она пыталась пробить ее головой, не думая, что может, свернуть шею. Конечно же, меня это не восхищало, но постепенно возникло желание уберечь, защитить, направить, а разве не это основа более глубинной привязанности мужчины к женщине?

Возвращаясь к вопросу о любви, я изучал разные ее концепции. Церковники говорят одно, психологи – другое, а каждый человек в силу своего опыта – третье. Но для себя я сделал такой вывод: любовь –это понятие, в котором заключено глубинное сопереживание, когда жизнь любимого человека становится твоей жизнью, то есть его страдания – твоими страданиями, его счастье – твоим счастьем, но при этом должна сохраняться личностная автономия, ибо любовь – это не потеря себя, а открытие в себе новых сторон, безболезненное нарушение границ собственного эго, когда хочется отдавать, не ожидая ничего взамен.

Поскольку женщины существа более эмпатичные, они более склонны к любви и жертвенности, нежели мужчины. Я это к чему? К тому, что нам мужикам обычно требуется больше времени для осознания своих чувств и их принятия. А у меня вообще в этом отношение «осложненный анамнез», поэтому анализ мог затянуться на неопределенный срок и кончится тем, что я, как Чайка говорила – «профукал» бы свой шанс. Так что в нашем пьяном цирке были свои плюсы, хотя на тот момент во мне взыграли больше собственнические инстинкты и самолюбие, как и в Чайке. Будучи в таком эмоциональном состояние, говорить о чем –то не имело смысла, поэтому не стоит даже вспоминать. Это было грязно, грубо, противно. Протрезвев, я обдумал и свое поведение, и поведение Чайки. И тут, как говорится – хочешь принцессу, стань принцем. Я же изначально утянул эту девчонку, только-только начинающую жить, в болото неправильных отношений, прекрасно зная, что она себе в голове накрутила всякой романтической херни. И вроде бы можно оправдать себя тем, что я ей популярным языком все объяснил. Безусловно, она сама во многом виновата. Но как я уже говорил, главная мужская обязанность – быть ответственным за каждый свой шаг, так или иначе за все придется отвечать. Вот я и отвечаю – пожинаю плоды растления наивной дурехи, которая запуталась в самой себе: и хочется, и колется, и гордость не велит.

И тут возникает самая главная дилемма. В чем заключается любовь? В том, чтобы пойти против себя и отпустить, пусть будет счастлива сама по себе или в том, чтобы бросить все силы на то, чтобы сделать ее счастливой?

Мне ближе второй вариант. Это сложный путь, рисковый, учитывая все проблемы: и разницу в возрасте со всеми вытекающими, и мою дочь, и наш неудачный старт. Но все решаемо и поправимо, если двое ориентированы друг на друга, а не исключительно на себя. Я сделал ставку на счастье, а не на покой. Правильно ли это или ошибка, время покажет.

Такие мысли бродили у меня в голове, пока меня не вернули в реальность.

–Олег, ты какой-то рассеянный. Все летаешь где-то и летаешь, – поцокал Богдан Юрьевич, с которым мы обсуждали мое скорое назначение на пост в департаменте.

–Прошу прощение, задумался немного, – отозвался я, внутренне подобравшись, так как тяжелый, проницательный взгляд Гордеева вмиг приводил в чувство. Удивительно, что я вообще выпал из разговора с этим человеком, рядом с ним обычно чувствуешь себя не в своей тарелке. Казалось, что он видит тебя насквозь, читает каждую твою мысль. И в следующее мгновение я убедился, что это не пустое ощущение.

–Это я понял. Но твоя задумчивость мне совсем не нравится, как и последние события, – сообщил он вроде бы с ничего не выражающей интонацией, но взгляд был острым, давящим, показывающим всю степень недовольства Гордеева. Поскольку с этим человеком шутки были плохи, я напрягся, зная, что ничего хорошего данное замечание не сулит.

–Какие конкретно? – спросил прямо, не имея привычки ходить вокруг да около. Гордеев же неторопливо пригубив коньяк, закурил и только после, задумчиво произнес, удивляя меня направлением своих мыслей:

–Ты знаешь, Олег, я за годы своей жизни убедился, что планета действительно крутится вокруг пальчика бабы, и что за каждым значимым действием мужика стоит тоже баба. Как ты думаешь, я это к чему?– обратился он ко мне с усмешкой, начиная раздражать своей излюбленной игрой в кошки-мышки.

– Не уловил пока связь,– ответил я холодно, действительно не очень понимая, к чему он ведет.

–Странно, что не улавливаешь. Ведь минуту назад ты наверняка не о делах наших думал, а о бабе своей, – насмешливо выдал он, я же на мгновение опешил, но тут же пришел в себя, и стало не по себе. Расслабился, однако. Забыл, с кем дело имею. Без ведома Гордеева даже дышат через раз, не говоря уж про то, чтобы скрыть отношения, которые я не очень –то скрывал, а в свете последних событий и вовсе. Теперь оставалось только гадать, чем обернется все это. Вспомнился давнишний разговор с Михой. Антропов словно в воду глядел. Я тогда, конечно, отмахнулся, считая, что мы легко сработаемся с Гордеевым. А сейчас понимаю, что ни хрена оно не легко. Я давно уже не мальчик, чтобы с меня в таком тоне спрашивали и лезли в мою личную жизнь. Но опять же, если взялся за гуж, не говори, что дюж. Поэтому я постарался успокоиться, хотя это было сложно сделать, поскольку Гордеев следил за моей реакцией с каким-то интересом исследователя, словно я препарированная лягушка.

–А если ближе к сути, – бросил я раздраженно.

–Да ты не кипятись, Олежа, я же тебе не в упрек. Дело –то житейское. Все мы однажды голову теряем. Но удивил ты меня знатно, я тебе скажу. Не ожидал от тебя-то,– хохотнул он, я же едва сдержался, чтобы не послать его подальше, но это было бы фатально во всех отношениях.

–Я и сам от себя не ожидал, – согласился я все же, объективно признавая свой косяк.

– Вот это плохо. Необходимо подобные сюрпризы устранить, как можно скорее. Ты же понимаешь, насколько дело серьезное и какая конкуренция у нас?– отбросив всякое веселье и добродушие, перешел он к делу. Я кивнул. А он продолжил уже жестче, – Малейшая ошибка и пойдет по одному месту вся наша работа. А кто будет возмещать убытки? И когда теперь вообще возможность такая выпадет? Даже мне с моим-то влиянием не так просто в эту степь залезть.

–Я понял, Богдан Юрьевич, больше такого не повторится, – произнес насколько можно невозмутимей, хотя хотелось провалиться сквозь землю. Чувствовал себя каким-то нашкодившим щеглом. Вот только самобичевания длились ровно секунду, пока Гордеев со снисходительным видом не сообщил следующее:

–Конечно, не повторится, уж об этом мы позаботимся. В нашем деле, Олег, личная жизнь должна быть четко отрегулированной: либо ты женат и являешь собой добропорядочного семьянина, либо ты один, как пример стахановского трудолюбия, в жертву которому принесена семья. Нам выгодней вариант первый. Второй вызывает много вопросов и ненужных толков. Поэтому ты уж наладь отношения со своей девочкой, раз она тебе в душу так запала. Она у тебя, как я понял, без царя в голове. Ну, это не страшно. На таких просто надо ошейничек и на привязь. Ошейник я тебе уже обеспечил, а ты уж прицепи свою зазнобу, да смотри, чтоб не дрыгалась сильно.

От этих нравоучений у меня буквально пропал дар речи, я смотрел на Гордеева, как баран на новые ворота и ни черта не мог понять, в душе же вспыхнула дикая ярость, когда осознал, что моей Янке что-то могут сделать, а также что именно она стала рычагом давления на меня.

–В каком смысле «ошейничек» обеспечили? – процедил я, дрожащим от гнева голосом.