Невеста безликого Аспида

– Так и есть. Он привык совершенно к иному.

Я вздохнула, не желая спорить с той единственной, кто был вроде как на моей стороне. Конечно, в чём-то она была права. Наверное, нам с Теогардом вообще лучше не пересекаться, по крайней мере, до свадьбы. Но есть одно «но». Я категорически не желаю ни выходить за него замуж, ни оставаться в этом мире.

– Вы же знаете, что такое безликая казнь? – проговорила Тэя, наклонившись ко мне, когда Адальмар махнул рукой, давая знак, что можно начинать.

Одновременно с этим, двое мужчин, приговорённых к смерти, всё так же опустив головы, как по команде шагнули в сторону виселиц. Никакого неповиновения. Всё слаженно и чётко.

– Не знаю. И, честно говоря, даже знать не хочу.

– Брату полностью подвластна их воля. Они нарушили главный закон – посягнули на то, что принадлежит ему, – продолжала шептать скороговоркой Тэона. И тут я начала понимать, что к чему. – Сейчас они испытывают страх… ужас. Но ничего не могут поделать.

Я, словно заворожённая, наблюдала за тем, как приговорённые встают под виселицей, как петля опускается и опутывает их запястья. Как верёвка натягивается, приподнимая их так, что они касаются земли носками ботинок. И всё это без какого либо вмешательства со стороны Адальмара. Он же сам вышагивает рядом, заложив руки за спину, и только всё тот же бордовый плащ взлетает следом за ним, словно окровавленные крылья.

– Брат может чувствовать ложь. Любую, – прибавила Тэя, и сердце моё, до сего момента глухо стучащее в груди, забилось так отчаянно, что стало угрожать выпрыгнуть из груди.

Теогард может чувствовать ложь? Но тогда он уже знает, что в его замок прибыла совсем не Эл’лаар. Или не знает? А если просто делает вид, играя в какую-то свою игру?

Тэона что-то шептала и шептала, я же не слышала ни слова. Мне казалось, что мир состоит из тишины, звонкой и кристально-чистой. И только голос Адальмара проникал в меня, словно мог преодолеть любую преграду.

– Вы обвиняетесь в нападении на невесту Теогарда Адальмара, – проговорил мой жених, застыв возле несчастных и, полуобернувшись ко мне, поклонился с ледяной улыбкой. – Есть ли что-то, что может оправдать это преступление?

Ему ответом было молчание. Мне казалось, я вижу, как силятся те, кого он уже загодя приговорил к казни, сказать хоть слово. Но не могут. Это же натуральное издевательство! Нет, я совсем не считала их белыми и пушистыми, но и наслаждаться карой, которая настигла их в виде Теогарда, не могла.

– Прекрасно, – мрачно констатировал Адальмар и снова взмахнул рукой.

Одной из фрейлин стало плохо. Она буквально стекла на землю, стоило только маленьким крючкам, повинуясь воле Тео, появиться из воздуха. И тут я заподозрила неладное.

– Не смотрите, – в ужасе шепнула Тэона, но я ничего не могла с собой поделать. Вперилась взглядом в то, как крохотные крючки впиваются в лица и тела обоих преступников, не в силах отвести глаза. А потом Адальмар просто махнул рукой… и раздались нечеловеческие вопли.

Я зажмурилась, но было поздно. Так и видела, как с приговорённых заживо сдирают кожу. Сначала с лиц – после с туловища. И как Теогард наслаждается каждым мгновением их агонии.

– Унесите фрейлин в замок, – проговорил он усталым голосом, пытаясь перекричать вопли умирающих. – А вы, Эл’лаар, перестаньте изображать из себя ту, кто способен упасть в обморок от самой обычной казни.

Я чувствовала дыхание Адальмара на своём лице, но не могла приказать себе открыть глаза. И только стихающие крики казнённых, от которых кровь стыла в венах, продолжали звенеть в моих ушах. И когда я всё же решилась на то, чтобы разомкнуть веки, увидела прямо перед собой лицо Теогарда. Он склонился над моим креслом и теперь смотрел на меня с нескрываемым любопытством, в котором не было и толики участия к тем, кто агонизировал за его спиной.

– Знаете что, Теогард? – выдавила я из себя, борясь с тошнотой. – Вы меня ненавидите, не знаю почему. Но теперь знайте – счёт между нами равный. После того, что вы сотворили, я вас презираю!

Я сорвалась с места и устремилась в сторону замка. Мои слова, сказанные Адальмару, самой мне казались жалкими, но это всё, на что я была сейчас способна. И наверняка максимум, что он испытает – желание посмеяться над ними и надо мной. Но мне было плевать.

Лишь бы только теперь оказаться в спасительной тишине спальни и послать к чертям всякого, кто решит нарушить мой покой. Остальное, в целом, уже казалось не таким уж и важным.

На двери в мою комнату никаких замков и задвижек не оказалось, что меня совершенно не удивило. Но и не испугало – почему-то я была уверена, что Адальмар не станет меня преследовать. Даже, наверняка, снова перестанет замечать меня вовсе, вплоть до момента, когда я дам ему повод придумать новый способ пощекотать мне нервы. А я ведь дам, в этом и сомневаться не приходится.

Перво-наперво я глухо задёрнула шторы на окне, после чего села в кресло поближе к камину. Тело сотрясалось от озноба, весело потрескивающий в очаге огонь не помогал согреться. Сейчас бы мне нужно было начать предпринимать хоть какие-то действия. Поговорить с Тэоной, выяснить всё, что она не успела мне рассказать.

«Вы же сами…».

Что я сама? Сама желала выйти замуж за Теогарда? Готова была терпеть его холодность и даже ненависть? Неужели Элла была в него влюблена настолько, что ехала к нему в замок с желанием вскоре назваться его женой? Ну, положим, так и было. Стокгольмский синдром никто не отменял. Но Адальмару-то зачем было соглашаться на эту свадьбу? И зачем так остро теперь воспринимать намёки на то, что жениться на мне вовсе необязательно?

Мог бы выдохнуть с облегчением, а потом, глядишь, и я бы созналась в том, что вовсе не монашка. И может, Теогард бы проникся моей историей и помог мне покинуть этот мир. Я усмехнулась. Похоже, если он и готов будет помочь мне в этом, то мир я покину в весьма буквальном смысле.

В этот день меня не беспокоили. То ли Тэона понимала, что я сама попрошу её отложить нашу беседу, то ли брат запретил ей ко мне приходить – было неважно. Главное, что я провела остаток дня в спокойствии. Трижды слуги приносили мне подносы с едой, которые я трижды же отправляла обратно нетронутыми. И когда ночь опустилась на землю, улеглась в кровать и почти мгновенно заснула.

На следующее утро я, как ни странно, тоже проснулась отдохнувшей и полной энтузиазма. В общем и целом, картина окружающего меня мира стала ясна, как себя в нём вести – примерно тоже. А значит, придётся действовать в имеющихся условиях.

Завтрак я буквально смела за секунду, благоразумно решив, что морить себя голодом – самое последнее занятие, которому стоит предаваться. И всё же нужно будет озадачить своего будущего мужа покупкой новых платьев. И обуви. В общем, дел оказалось невпроворот.

Правда, выйдя из гостиной и оказавшись в коридоре, я столкнулась с первой трудностью – совершенно не имела представления, куда идти, чтобы отыскать Тэону. Зато за дверью обнаружилось сразу двое стражников. Интересно, Адальмар приставил их ко мне, чтобы я не сделала то единственную разумную вещь, что сама просилась на ум?

– М-м-м… уважаемый, – не зная, как ещё обратиться к стражу, проговорила я. Лицо последнего осталось непроницаемым. – Вы не могли бы проводить меня к госпоже… Мор? Сестре вашего, эм… Адальмара.

Страж моргнул раз, другой, после чего отрапортовал:

– Госпожа Мор отбыла из замка рано утром.

Прекрасно. Значит, мне снова сидеть в своей комнате? Это было последним, чего я желала.

– Тогда… отведите меня куда-нибудь. Я не знаю… куда. Замок же большой?

Страж снова заморгал так часто, что я так и увидела, как в его голове крутятся и вертятся винтики и шпунтики.

– Желаете ли посетить библиотеку? Или зимний сад? – гаркнул он, и я поморщилась.

– Совершенно необязательно так кричать. Ведите в библиотеку.

Страж оказался весьма разговорчивым парнем. Стоило только нам пройти пятый коридор, как он начал рассказывать о том, что у Адальмара в замке находится самая огромная библиотека в северной округе. А такого огромного сада, в который завезены бабочки всех видов и размеров, нет даже у особей королевских кровей.

Кстати, это ещё один пункт, о котором мне следовало бы разузнать. Какова в этом мире форма власти? Какое место занимает в ней мой жених?

Страж толкнул передо мной огромную тяжёлую дверь, отступил в сторону, и я с замиранием сердца вошла в огромное – надо ли говорить, что у Адальмара и оно было таким? – помещение. Бесконечные ряды и полки с книгами. Шкафы, высотой до потолка – и всюду золотистые, серебристые, благородно-изумрудные, чёрные корешки, на которых вытеснены буквы названий.

– Благодарю, – выдохнула я и, пропустив мимо ушей обещание стража остаться за дверью и проводить меня после осмотра, куда я пожелаю, шагнула вперёд.

Здесь пахло… потрясающе. Терпко, но в то же время свежо, без ароматов застоявшейся пыли. Книгами, деревом и… Адальмаром.

Как только эта мысль пришла мне в голову, я поморщилась. Никакого Теогарда хотя бы здесь, пока я наслаждаюсь одиночеством. Я прошлась вдоль бесконечных рядов с книгами, попутно читая названия на корешках, но мало что понимая в них. Унылая задница Адальмар, похоже, во всём следовал своим правилам быть самым скучным и мрачным типом на свете.

Добравшись до стола, возле которого стояло несколько кресел, я устроилась в одном из них. Прямо передо мной лежали кипа бумаг и длинные штуковины, похожие на карандашные грифели. И почему-то моя рука сама по себе потянулась к ним, словно тело знало, что делать.

Я устроила лист плотной бумаги на коленях, зажала в пальцах грифель и… неожиданно для самой себя, начала наносить на белое полотно штрихи. Перед глазами стояла фигура Теогарда – прищуренный взгляд ледяных голубых глаз, полные губы, словно вычерченные размеренными линиями, скулы, на которых играли желваки.

Сходство было потрясающим. Казалось, что тело Эллы прекрасно отдавало себе отчёт в том, как именно создать настолько похожий на оригинал портрет. И мне ничего не нужно было делать – просто мысленно представить образ Теогарда.

Когда рисунок был закончен, я повернула его к свету и прикусила нижнюю губу. И вправду – один в один мрачный обитатель этого огромного замка. Который меня просто ненавидит и ищет любой повод, чтобы доставить самые ужасные страдания.

Неожиданно разозлившись, я бросила рисунок на стол и стала яростно водить по нему грифелем, пока бумага не порвалась. Детский поступок, но он доставил мне удовлетворение. Теперь от портрета Теогарда остались только глаза, которые смотрели на меня с осуждением. Или мне это только казалось – неважно.

Я фыркнула и сложила руки на груди. Пусть смотрит сколько влезет. Мне плевать. А лучше – вообще никогда не узнает о том, как я здесь поиздевалась над его унылым обликом.