За границей Восточного Леса

– С этим делом отец увяз в долгах, с которыми ему так и не удалось расплатиться при жизни. Чтобы хоть отчасти расквитаться с кредиторами, был продан наш второй корабль, а я поступил туда на службу. Корабельная жизнь уже тогда была мне не в новинку. Разница заключалась лишь в положении, – он снова усмехнулся и, отпив из бокала, откинулся на спинку стула, обильно украшенную резьбой.

– Вот так я и проходил несколько лет на бывшем нашем корабле, пока однажды не получил известие о смерти родителей и том, что имение отдано за долги. Возвращаться мне было некуда, да и не зачем. К тому времени я уже был неплох на своем поприще и нанялся на более крупный корабль штурманом, поскольку хорошо знал южные торговые пути. И так вышло, что однажды наше торговое трехмачтовое судно тоже повстречалось с пиратами. Был недолгий бой, и когда капитан осознал гибельность своего положения, он сдался в надежде сохранить жизнь. Но у пиратского капитана были свои планы не только на груз, но и на корабль. Он предложил всем, кто готов рискнуть, забрать шлюпки и убираться. А мы тогда находились не слишком близко к островам. Однако тем, кто хочет примкнуть к нему, он был готов дать место в команде. Присоединив захваченный корабль к своей начинающейся флотилии, он перемешал команды и распределил по двум кораблям. Я не особо колебался в своем решении. Терять мне, во всяком случае, было нечего – ни денег, ни репутации. И я остался штурманом. Правда, капитану впоследствии не очень везло. Вскоре он потерял один из своих кораблей, а потом и жизнь. А я, заручившись поддержкой команды, занял его место. Оба корабля уже скормлены океану. «Аурелия» – моя трофейная шхуна. Я привел ее в порядок, хорошенько укомплектовал пушками. И пока вполне доволен.

– Вы никогда не думали поднакопить и вернуться на родину? Может быть, даже выкупить поместье?

– Нет, – покачал головой Капитан, – зачем мне это? Там не осталось ничего, кроме далеких и порядком забытых воспоминаний. Моя жизнь теперь здесь. И, в сущности, складывается она вполне неплохо.

Он позвал служанок, и те принесли тарелки с местными фруктами и сладостями.

– Твоя история тоже вполне тривиальна в этих местах, – капитан снова обратился к Ригзури, – куда еще податься беглому рабу?.. Но ты не похож на преступника. Как тебя занесло в кандалы? Впрочем, говор твой странный. Напоминает немного торговцев из Западных Лесов.

Ригзури не очень стремился делиться своей историей, и в этот момент обдумывал приемлемую отговорку, но когда Капитан закончил фразу, его прежние мысли сразу улетучились. Он не мог поверить собственным ушам.

– Торговцев? – переспросил он. – Из Лесов?

– Да, верно… – отвечал Капитан спокойно. – Впрочем, если ты из дальних мест, как, судя по всему, и есть, возможно, не знаешь о них. Ну, да, лес-то, как думаешь, откуда берется? На северо-западе и северо-востоке от Равнины лежат огромные пространства лесов. Сам я там никогда не был, но торговцев видел. Они скупают лес у местных лесорубов и продают его на Равнине. Даже на острова порой привозят древесину оттуда. И корабли тоже… Здесь, на островах, есть интересные и редкие породы. Но кто будет строить дом из красного дерева? Потом, они тут все кривые. Там же в Западных Лесах деревья высокие и стройные, такие, что идут на мачты. Есть не гниющие в воде породы. За такие немалые деньги отсчитывают корабелы для своих судов.

– И они рубят… свой собственный лес… и продают его людям Равнины? – Ригзури произнес это почти с отвращением.

– Ну да. Они неплохо зарабатывают, думаю, на этом дельце. Впрочем, перекупщики наверняка наживаются получше. Но ведь им это ничего не стоит. Леса полно. А в обмен они получают то, что им в своих лесах не достать. Хм… Металл, например… Обычные торговые отношения. Да ты, парень, видать, совсем из диких степняков-кочевников, что тебя такие простые вещи удивляют.

Капитан слегка рассмеялся и принялся набивать трубку. Одна из служанок принесла ему огня.

– Нет, – ответил Ригзури, глядя в пространство, – я не из них. Я просто оказался не в то время не в том месте. И теперь расплачиваюсь за это. Вы правы, я не совершал никакого преступления, за которое здесь обычно отдают в рабство. Однако за мою ошибку я бы не смог расплатиться и кандалами.

Капитан посмотрел на юношу. Порой ему очень нравился этот малый. «Из него определенно выйдет толк», – думал Капитан. Но порой… он казался ему таким странным, что скорая и какая-нибудь незадачливая гибель юноши его бы так же не удивила.

Гость и хозяин благодушно попрощались друг с другом, и каждый остался при своих мыслях. Ригзури направился через весь город к берегу, где стоял его дом. К его приходу все помещения были прибраны и приготовлена вода для купания. Слуги уже легли спать, а Топорик, который, когда они ступали на сушу, жил у друга, еще не вернулся. Тогда Ригзури снова покинул дом, и двинулся вдоль берега. Ночи здесь стояли теплые. Ригзури разделся и вошел в воду. Океан слегка холодил кожу. Вода с тихим плеском раскатывалась по песку, поглощая следы босых ног юноши. Он заходил все глубже, и вода охватывала его обнаженное тело. Он нырнул. Ему хотелось остудить ворох мыслей, что одолевал его всю дорогу домой. Как могло получиться, что их соседи и братья опустились до торговли своим домом? А ведь они тогда… тогда… в ту злополучную ночь, ехали именно к ним.

Уже много лет связи между двумя Лесами и их народами становились все более отдаленными. И тогда дети одного из вождей племен Лесов Востока были отправлены как посланники к жителям Западных Лесов. «Братьям, как считали мы, а выходило, что они уже давно жили совсем иной жизнью. И якшались с этими опустившимися людьми Равнин. Еще вопрос не поступили бы они с нами так же, как эти недостойные имени человека существа с Равнин?» В Ригзури закипала ярость. Он с силой работал руками, и не заметил, как уже достаточно удалился от берега. Вода переливалась красками ночи. В ней, вторя отражениям созвездий, от прикосновения к телу юноши зажигались огоньки неуловимых человеческому глазу организмов.

От его широких махов расплывались светящиеся круги. Ночь была пьяна от звуков, свистов и шорохов сельвы. Необычные животные перекрикивались с веток, а во тьме и хитросплетении ветвей распускали свои нежные белые цветки ароматные растения. В них засовывали мохнатые мордочки летучие мыши и длинными язычками слизывали нектар, пачкая любопытные носы в яркой и клейкой пыльце.

Юноше же среди всего этого многообразия жизни казалось, что он одинок. Он чувствовал себя необитаемым остовом в этом безбрежном океане, островом скалистым и безжизненным. Вскоре в теле начала накапливаться усталость. Он повернул назад. Выбравшись на берег, Ригзури перекинул через плечо штаны и рубаху и нагой отправился к дому, зная, что вряд ли кого повстречает на пути, а если это и произойдет, то тот будет с большой вероятностью столь нетрезв, что ему и дела не станет до облачения встречного.

За время отсутствия хозяина, людей в доме прибавилось. В гостиной на плетеном диванчике посапывал коренастый морячок: Топорик недавно вернулся с веселой пирушки и растянулся где пришлось. Когда на пороге в обрамлении ночи появился силуэт обнаженного мужчины, первой мыслью поддатого пирата было, что на город напали туземцы. Но потом в вошедшем он распознал хозяина дома и расхохотался.

– Что? – прохрипел он с софы, – капитан обобрал тебя до нитки в карты? – и снова разразился смехом.

– Отнюдь, – с улыбкой ответил Ригзури. Он вошел в дом и, закрыв за собой дверь, зажег на столе свечу. Потом натянул штаны и сел на стул напротив Топорика.

– Ходил освежиться.

– Вот, все-таки… должен признать, ты дурак, друг мой! – отметил с нетрезвым смешком Топорик. – Ну отчего брезговать удовольствиями, если они тебя все равно не отдаляют и не приближают к цели. Ну, скажем, выпить тоже еще то удовольствие бывает… Да и я, ты знаешь, не то что бы любитель. Так, порой… для веселости. Но, друг мой, женщины! Что может сравниться с объятиями этих пленительных дикарок, после месяцев плавания?! Ну неужели у тебя внутри не мяукает твой камышовый кот? – икнув, он снова расхохотался.

– Кто, прости, у тебя мяукает?

– Ну ладно… ну да не корчи ты из себя жреца, тьфу… не к ночи будут помянуты! Ну кот или не кот… ну ты же понял о чем речь!

– Да, да, друг… – вздохнул Ригзури. – Я, конечно же, прекрасно тебя понял. И, признаться, более чем. Особенно когда сегодня наблюдал гибкие станы этих служанок в доме капитана…

– Ах, служанок, да?.. – усмехнулся хитро его собеседник.

– Но дело в том, что в тех местах, где вырос я, любовь не покупают. По достижении возраста зрелости юноша доказывает племени и его женщинам свое право считаться мужчиной. Ну и тогда… – Ригзури повел рукой, – может подыскивать себе жену. Вообще не принято у нас быть с несколькими, ну или, по крайней мере, многими женщинами…

– Так-так… Погоди… – Топорик для такого разговора даже сел и устремил взгляд трезвеющих глаз на Ригзури, – не хочешь ли ты сказать, друг мой, что за то время, пока ты там скакал посреди елок, ты не надкусил ни одного сочного фрукта, не погрузил свой высоко поднятый бушприт в…

– Так! Все, я пошел спать. А с тобой, особенно в таком виде, я вообще отказываюсь вести подобные разговоры.

Ригзури поднялся и взял рубаху. Но Топорик тоже вскочил с места и шаткой походкой направился к другу.

– Не-е-т… – он обхватил юношу за плечи, хотя и был ниже его, но крепче и мощнее, так что сразу притормозил уход Ригзури.

– Так это дело мы не оставим… Я все понял теперь! – объявил он. – Вот в чем твоя проблема! Тебе просто необходимо хорошенько по…

В этот момент в комнату вошла разбуженная громким голосом Топорика служанка.

– Хозяин, у Вас все в порядке? – поинтересовалась она.

Тут уж и Ригзури не смог удержаться, и они с Топориком разразились хохотом. Служанка была очень удивлена поведением хозяина, ведь он в отличие от его друга никогда не напивался, и поспешила удалиться.

Глава 15. Орден Четырех Стихий

На маленьком столике в библиотеке догорала свеча. Пламя ее трепетало в последних судорогах испускаемого света, и яркие тени, метавшиеся по стенам и книге, почти не давали возможности разобрать строк. Римьяна оторвала взгляд от страницы и легким прикосновением оборвала страдания тонувшего фитиля. В комнате воцарился сиреневый сумрак, пропитанный запахом старых книг и только что погашенной свечи.

Закрыв книгу, девушка поднялась. Было еще рано возвращаться в келью. Римьяна приблизилась к стрельчатому проему окна. По небу медленно плыли курчавые облака, и даже ветер дул будто бы с какой-то ленью. Девушка прислонила голову к каменному обрамлению окна. Она чувствовала нарастающее в груди давление. Замедляя дыхание, недавно ставшая одной из жриц, послушница закрыла глаза и некоторое время присутствовала только в телесных ощущениях, наблюдая плавное перетекание воздуха, пока оно совсем не прекратилось. Задержка получилась достаточно долгой, потом дыхание постепенно продолжилось. Она подалась корпусом за пределы окна, подставив себя ветру. Обычно такой неистовый, сейчас он мягко гладил ее лицо и волосы, и девушка улыбалась ему.

«Что же я могу сделать? Как мне разобраться?» – думала она. С момента инициации прошло более полугода. Теперь ее жизнь отличалась от той, которую она вела как послушница. Она получила допуск ко всей библиотеке, проводила много времени за изучением первых трактатов Ордена, стала посвящать больше часов уединенному погружению внутрь себя, чем коллективному, еще меньше общалась с остальными, и только раз в несколько дней ее вызывала к себе Старшая Жрица для беседы. Римьяна постепенно погружалась в те практики, ради которых, как она предполагала, и был создан Монастырь и сам жреческий Орден Четырех Стихий. Теперь она начинала понимать то, о чем упоминала Старшая Жрица в одном из разговоров – что они лишь сосуды, которые наполняют. Чем пустее сосуд, тем лучше он исполняет свое предназначение.

Слова о силах, которые она читала в древних трактатах, никогда не были бы ей понятны, если бы она не пережила того, что случилось с ней после падения с утеса. Это и была инициация, как ей объяснила Старшая Жрица. Та сразу заметила в новой дикой девочке силу, присущую настоящей жрице, и ждала, когда эта сила проявит себя. И вот она вырвалась наружу, чуть не уничтожив хранивший ее сосуд.

Открывшееся в девушке проявляло себя с каждым днем все явственнее. Сестра Мелисса развивалась быстро, и Старшая Жрица потихоньку стала приближать девушку к себе. Но и торопить события глава Монастыря не хотела. Им приходилось взаимодействовать с базовыми энергиями мира, его сутью, а спешка в подобном деле могла привести к гибели. Какой бы силой ни обладала служительница, навыки развиваются с часами практики, считали здесь. И этого не обойти. Однако Старшая Жрица осознавала: девушку необходимо было готовить к особой судьбе.

Глава 16. Последний рейд «Аурелии»

Длинных стоянок на Каперании у пиратов обычно не случалось – продать, да пропить награбленное – дело не слишком продолжительное. Другой вопрос, что временами приходилось вставать на ремонт корабля. Самое же унылое для морских разбойников время наставало в сезон штормов. Там будь ты даже храбрец и умелый моряк, надобности выходить в море не было: кто же из купцов пойдет рисковать своим добром и жизнями? Умные капитаны это время использовали для латания корпуса, обновления снастей и чистки днища. За месяцы плаванья брюхо любого корабля так обрастало, что сильно сбивало ему ход и маневренность. Поэтому суда выволакивали на мель и чистили. Впрочем, за сезон не все корабли доживали до этого. Капитан «Аурелии» был внимателен к своему средству дохода: следил за ним и менял подгнившие и износившиеся части своевременно.

Перед началом штормов Капитан планировал заключительный рейд. Он предполагался недалеким, поскольку вскоре на острова должны были прийти дожди, смениться ветра, и тогда навигация в этих морях станет крайне затруднительной. Это знали и торговцы, и, пользуясь последними неделями спокойного моря, вывозили побольше товаров, чтобы потом на время несезона вздернуть на материке цены на них ввиду невозможности добыть большего на протяжении штормов.

Солнечным днем теплый ветер с острова наполнил паруса «Аурелии». Она прокурсировала дальше на юг, где пиратам удалось отловить небольшого торговца. Несмотря на несущественные размеры, груз оказался весьма существенен. Корабль шел с изрезанного бухтами черного острова на западе архипелага. В этих бухтах ныряльщики-аборигены доставали со дна плотно стискивающие свои створки раковины. Вскрывая их самодельными ножами, они вытаскивали оттуда то, что сами называли «слезами моря», – маленькие белые камушки, которые очень ценились на материке. Знатные дамы украшали ими свои наряды и шеи, а порой «слезы» сами ходили как деньги, причем немалые. Такого «урожая» Капитану и команде хватило бы на весьма безбедное существование во время сезона штормов. Далее рисковать не имело смысла, и Капитан при полной поддержке команды принял решение держать курс на Каперанию. Они обогнули острова и пошли другим путем в направлении «пиратской столицы».

На второй день пути ветер стал усиливаться. Корабль поднимался вверх на волнах и потом скользил вниз между ними. Команда срочно убирала паруса. Штурвал скрипел и упирался. Такелаж завывал в такт ветру, и казалось, что вся «Аурелия» поет какую-то неведомую песню. Ее капитан был опытным мореходом и штурманом, и ему не раз уже доводилось попадать в шторма. Понимая неблагоприятные перспективы, он избрал курс на один из малообитаемых близлежащих островов. Там, в бухте, можно было укрыться от непогоды и переждать какое-то время. Этой стороной острова обходили редко, поскольку в данной части Архипелага ничего не добывали. Остров, к которому капитан держал путь, также посещали нечасто. Там, возможно, и жили какие-то племена, но Капитан с ними никогда не сталкивался. Он знал хорошо лишь одну удобную бухту, которою давно открыл, и использовал временами как убежище и для пополнения запасов пресной воды.

Море стремительно потемнело и покатило недовольно валы свои, разбивая их о скалистые берега островов. Гул волн нарастал, и корабль швыряло по ним, как щепку. Вода перехлестывала через фальшборт, окатывая суетящихся на палубе матросов. Однако капитан не унывал, несмотря на усиливающееся буйство стихии, он еще способен был управлять своим судном, и упорно вел его к спасительной бухте. Уже не раз в его ушах пел похоронную песню ветер, но он не вслушивался в нее, полностью отдавая разум делу. Именно это свойство, не предаваться панике практически в любой ситуации, и принесло Капитану его многочисленные и успешные годы на столь рискованном поприще. В такие моменты все уходило на задний план и растворялось… Оставалась лишь тишина, и в ней происходило принятие решений. Он видел, что «Аурелия» имеет возможность спастись, но так же, как любой имеющий часто дело со стихией человек, Капитан понимал, что смерть всегда стоит рядом и, выходя на рейд, всегда напоминал себе об этом.

Соленая ледяная вода ударила Ригзури в лицо, холодными, с трудом чувствующими что-то, руками он отчаянно цеплялся за снасти. Впереди маячил желанный остров, но слева от входа в бухту, оскалившись, торчали его заостренные отроги. Как чешуя морского змея, они вздымались из пенистых волн темной грядой. «Скалы по левому борту!» – закричал Ригзури, и его голос потонул в гулком рокоте вздымающихся вод.

Снизу у основания грота матрос повторил его слова. Капитан сам стоял у штурвала. Он развернул корабль направо, ветер и течение сопротивлялись ему. Разрываемый на части стихиями корабль терял управление. «Аурелию» неудержимо несло на скалы.