Я смотрю на звёзды

Папе 22 года

После окончания училища в 1952 году в возрасте 21 года папа был направлен в Северную Корею и поучаствовал в военном конфликте, будучи зенитчиком. В то время советское военное присутствие в этом регионе было строго засекречено. Тем не менее наши лётчики и зенитчики нанесли существенный урон армии США, сбивая их самолёты. Наши потери – 125 лётчиков и 68 зенитчиков. Зарплату нашим военным платили почему-то в юанях. Домой папа приехал с двумя большими чемоданами, полными корейскими шёлковыми изделиями.

С 1969 по 1970 год папа воевал с американцами во Вьетнаме в качестве инструктора зенитно-ракетных установок. За сбитые самолёты он получил два вьетнамских ордена и один наш. И эта миссия в то время тоже была секретной.

После выхода в отставку за участие в локальных войнах папа получил звание ветерана Великой отечественной войны, хотя по факту таковым не являлся (в 1941-м году папе было 10 лет).

Вьетнам

После выхода в отставку за участие в локальных войнах папа получил звание ветерана Великой отечественной войны, хотя по факту таковым не являлся (в 1941-м году папе было 10 лет).

Однажды папу вызвали в политотдел и попросили призвать его 18-летнюю дочь Ирину (т.е. меня) к порядку и дисциплине и прекратить её общение с иностранцами, которых в её окружении было предостаточно, благодаря учёбе в университете и общению с группой «Аквариум». В армии всё должно быть сверхсекретно.

Через некоторое время уже во время перестройки папа стал командиром огромного дивизиона обеспечения учебного процесса по подготовке иностранных военных кадров (Венгрия, Югославия, Чехословакия, Кипр). Часть 03215 находилась под Гатчиной. Там находился зенитно-ракетный комплекс С-300, который поставляли в перечисленные страны.

В этой части служил мой сын Митя, который получил должность оператора зенитно-ракетных войск средней дальности, а также стрелка-автоматчика.

Помню, как папа решил показать мне боевые возможности взрывпакета, который был похож на небольшую прямоугольную коробку со шнуром. Папа поджёг шнур и дал мне брикет взрывпакета в руки. Мне было 16. Я, как завороженная, смотрела на тлеющий шнур. Папа заорал: "Бросай"! Но было немного поздновато. Пакет взорвался почти в руке. Сильный ожог правой руки был обеспечен. Ездили в травмпункт. Там папа виновато объяснял, что произошло.

Часто Толя проводил время на улице с друзьями. Ходили на рынок воровать семечки. Со своим двоюродным братом Веней курили. Курить научились в войну – курение отбивало чувство голода. Бабушка рассказывала, как однажды открылась дверь, и незнакомый мужчина внёс на руках девятилетнего папу в комнату. Быстро положил его на кровать и ушёл. Оказывается, папу сбила машина, он получил сотрясение мозга. Кто мог знать, что через много лет он погибнет под колёсами автомобиля. Ещё раз папа попал в аварию, уже будучи подполковником, командиром в/ч 03209, где я познакомилась с будущим мужем. Водитель отца, молодой солдат, во время движения на скорости наклонился поднять пилотку и врезался в столб. Папа влетел головой в ветровое стекло и повредил ушную артерию. Рану нужно было просто зажать пальцами, а ему перебинтовали ухо, и кровь беспрепятственно вытекала. Пришлось даже делать переливание. Маме из больницы передали окровавленную одежду – шинель и т.д. Я представляю, какой шок она пережила.

Мы ничего не знали о несчастье, и в тот же вечер я с Вовой приехали знакомиться с родителями, а Вова – просить у родителей моей руки. Знакомство получилось не совсем удачное. Помню, мама спросила: «А на что Вы собираетесь жить и где?» Вова ответил: «Буду работать».

Папа и мама были образованные люди, начитанные, эрудированные. Папа, когда за ужином собиралась вся семья, любил читать нам вслух что-то из классики или интересные газетные статьи. Когда по радио исполняли арии, фрагменты из опер, родители, конечно, узнавали музыку и всегда спрашивали нас с Наташей, как называется то или иное произведение, кто автор, кто композитор. Естественно, что мы почти ничего не узнавали, и я удивлялась, почему им непонятно, что мы, маленькие дети, не можем этого знать. Но тем не менее, эти вопросы давали толчок к саморазвитию, желанию узнать как можно больше.

Первый мой театральный опыт был в Мариинке, тогда это был Кировский театр оперы и балета. Меня, семилетнюю, повели на «Спящую красавицу». В конце спектакля артисты, делая ласточку, целовались. Незабываемо. Во время антракта, когда я пробиралась между рядами, спиной к зрителям, одна необыкновенно красивая дама в чёрном вечернем платье с декольте повернула меня лицом к себе и ласково сказала: «Вот так нужно проходить, деточка!» Это было так необыкновенно, что этот случай я запомнила на всю жизнь.

Когда не стало мамы, папе было всего лишь 63 года. Молодой интересный мужчина. Времена были голодные (1994 год) и папа ездил на Сенной рынок отовариваться. Там в очереди за продуктами он познакомился с милой дамой, своей ровесницей. У неё недавно умер муж, а у папы – жена. Это их сблизило. По профессии Светлана Васильевна – историк, педагог, очень интеллигентная интересная дама со смелыми взглядами на жизнь и историю, умная, знающая независимая. Папе было хорошо с ней, хотя они были диаметрально противоположных взглядов на прошлое и настоящее. Светлана была за «белых», а папа – за «красных». Дебаты между ними иногда доходили почти до драки. Но тем не менее, друг к другу они относились очень трогательно. Ценили друг друга и, даже страшно ругаясь, понимали значимость этих отношений. Вместе вели быт, делали ремонт, ездили на дачу, отмечали праздники. Жаль, что так мало им было суждено пожить вместе. 11 октября 1997 года папа пошёл на почту за свежей прессой, в какой-то момент потерял бдительность и, обычно очень дисциплинированный, перебежал улицу перед автобусом. Был сбит автомобилем насмерть. Удар был такой силы, что часы на руке треснули и остановились в момент трагедии.

Папа погиб через 2,5 года после смерти мамы. Как будто она ждала его. Света тяжело пережила удар. Через несколько лет она написала хорошую историческую книгу о России «Фрагменты истории России ХХ столетия». Подарила мне экземпляр с дарственной надписью: «Ирочке, умнице, красавице и дорогому мне человеку с надеждой, что сей опус не вызовет слишком строгой критики. С любовью Светлана Васильевна Артюшенкова. Февраль 2015 года». Мне, как историку, очень интересен её оригинальный взгляд на некоторые события ХХ века.

Я помню и люблю Вас, Светлана Васильевна, благодарна за то, пусть и недолгое, но счастливое время, что Вы были вместе с папой.

Баба Лиза и её семья

Моя бабушка по отцовской линии, Елизавета Алексеевна Разина (в девичестве Ефимова), родилась в 1909 году в Тверской губернии Старицкого района в деревне Лужи. В семье было 4 девочки – Мария, Антонина, Екатерина, Елизавета.

Баба Лиза с сестрой Катей

Мама девочек рано умерла. Лошадь лягнула её в грудь, образовалась саркома. Возили в областную больницу на подводе. Но помочь было невозможно. Бабушкина семья была довольно зажиточной, они считались середняками. Лиза с сёстрами ходили в церковно-приходскую школу. До сих пор помню стихи, которые она нам читала в детстве, – Некрасов, Тютчев, Фет, Лермонтов.

"Птички небесные, вечные странники!

Степью лазурною, цепью жемчужною

Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники"

Отец девочек женился на Евдокии, она стала девочкам мачехой. Отец Лизы Алексей слыл эсером, и у него была хорошая библиотека. Лиза о мачехе отзывалась сдержанно. Детство было тяжёлым. Утром надо было выгнать скотину на выпас. Ходили по росе босиком. Ранним утром земля холодная, ноги замерзали, и девочки писали на ножки, чтобы хоть чуть-чуть согреться.

После революции её отец приехал в Питер на заработки, а позже перевёз семью. Бабушка вышла замуж за Разина Василия Степановича, тоже из Тверской губернии из деревни Железово. В его семье было четыре мальчика: Фёдор, Андрей, Василий, Николай. Фамилия Разин происходила от прозвища, которое дали отцу Василия Степану за его бунтарский характер и любовь к песне: «… и за борт её бросает в набежавшую волну».

Семьи бабы Лизы и деда Васи считались зажиточными середняками, но сумели избежать репрессий.

Лиза вышла замуж за Василия, а её сестра Катя – за брата Василия Фёдора. У Лизы было двое детей – Анатолий, мой папа и Тамара, моя тётка, а у Кати родился сын Вениамин и дочь Зоя. Особенно дружили Толя и Веня.

Дед Вася. Ополчение (второй слева)

Дед был пьющий и даже запойный. Когда я жила у них и училась в последних классах школы, часто наблюдала неприглядные сцены отношений бабушки и дедушки. Однажды дед, очевидно, в состоянии белой горячки, хотел зарубить бабушку топором. Я встала между ними – было очень страшно. Когда я рассказала об этом случае своим тёткам, они сказали: «Ничего страшного, это же их отношения».

Мой дядя Веня, двоюродный брат папы, был очень хорошим военным хирургом. Какое-то время работал на Кубе, а когда вышел в отставку, поселился в Таллине. Был врачом-хирургом в гражданской больнице.

Умер он рано – в 50 лет – от рака лёгких. С 10 детских военных лет курил. Так спасались от голода, сигареты притупляли желание есть. У него был варикоз, и он сам оперировал себе вены под местным наркозом. Для этого нужно иметь определённый волевой характер. Когда учился в Военно-медицинской академии, долго жил у бабули Лизы.

Лемболово. Слева направо: дядя Веня, Ольга, дед Вася, Лариса Северинко, баба Лиза. В окне: Дима, Ирина, Алёша, папа с маленьким Митей. 1978 г.

На похороны Вениамина в 1981–м году пришёл весь Таллин – его многочисленные пациенты и коллеги. Первая жена Вени – Тося – тоже врач, их сын – Вадик – мой брат, сначала учился в Первом меде на лечебном, за двойки был переведён на стоматологический. Я шутила, значит, все стоматологи – двоечники. Вторая жена Вени – Ольга – врач-ЛОР, а его приёмная дочь Ирина – кардиохирург. Помню, мы с Вовой после свадьбы были у них в гостях в Таллине, и Ольга, которая совсем не умела готовить, решила побаловать нас котлетками. Веня страшно ругался, увидев, что котлеты в середине красного цвета, совершенно сырые. На следующий день к ним пришли коллеги, а Ольга была простужена. Одна из гостий, молодая красивая жена Вениного престарелого друга-хирурга, заметила нездоровье хозяйки. Развернулась, оделась и ушла. Я первый раз увидела поступок человека, не обращающего внимание на мнение окружающих.

Вспоминаю свою дорогую бабулю, Елизавету Алексеевну Ефимову-Разину – мать моего отца. Когда я родила Митю, а потом Машу, она приходила ко мне в роддома навестить и приносила передачи. Каждый раз скрупулёзно перечисляла, что положила в пакетик. Например: – яйца – 1 шт.; – творог – 1 пачка; – печенье – 1 пачка; – яблоко – 2 штуки и т.д. Это меня трогало до слёз.

Сидят: Алексей Ефимов, отец Лизы, Степан Разин, мой прадед, у него на руках – Толя Разин, мой отец. Евдокия, мачеха бабы Лизы, у неё на руках – Веня Разин, мой дядя. Фёдор Разин, брат Василия, у него на руках – Тамара Разина, моя тётя. Последний Андрей Разин, брат Василия, на руках – Зоя Разина, моя тётя.

Стоят (слева направо): Николай, Василий, Елизавета, Екатерина, Мария, муж Марии

Бабуля прожила трудную жизнь, и всё ей доставалось непросто, даже еда. Она тщательно всё учитывала, из самых простых продуктов могла приготовить великолепный обед. Особенно ей удавались котлеты и сладкий пирог с варёной сгущёнкой, а также всевозможные супы. Во время войны она спасла детей – увезла их на Урал в деревню Ялово. Там у неё родился третий сын Валерий, но он почти сразу умер. От тяжёлой работы он родился преждевременно – шестимесячным, и она слышала, как он плакал, но помочь ничем не могла – в деревне не было врача, его никто не спасал. Всю тяжёлую мужскую работу выполняли женщины, бабушка всё время таскала тяжести, и после войны её оперировали по поводу выпадения матки.

Помню, как на даче я по утрам делала интенсивную зарядку. Бабушка подходила ко мне с лопатой и говорила: «Ирина, чем просто так махать руками, держи и иди вскопай грядку!»

Дед Вася работал слесарем на Балтийском заводе, был очень квалифицированным рабочим и часто был в команде профессионалов, испытывавших новые корабли в Мурманске.

Балтийский завод основан в 1856 году.

Война. Блокада

Когда началась война, папе было 10 лет, его сестре Тамаре – 5. Толя был в лагере под Ленинградом. Бабушка срочно поехала за ним, не дожидаясь приезда сына в город. Уже объявили начало войны. Три километра от станции бежала, не разбирая дороги, плакала. На семейном совете решали, ехать ли в эвакуацию или оставаться в городе. Родители Лизы (также как и родители Васи) решили остаться, главным аргументом было то, что война вот-вот кончится. Мария (сестра Лизы) с дочкой Ниной тоже осталась. Дед Вася работал на Балтийском заводе, был очень хорошим слесарем. Его забрали в рабочее ополчение. Лиза и её сестра Катя решили ехать на Урал. Своим непростым решением они спасли детям жизнь. Лиза с Толей и Тамарой работали в колхозе. Папа даже зарабатывал трудодни. У них была коза Ирка, кормилица. Деревня была в Пермском крае и называлась Елово. Бабушка много и тяжело работала. Приходилось таскать мешки с картофелем и овощами. Катя с сыном Веней, будущим военным хирургом, и дочерью Зоей были тоже на Урале, но в другом районе. Жизнь в эвакуации была очень непростой, но все остались живы. А сестра Кати и Лизы – Маша с дочкой Ниной остались в Ленинграде. Маша работала на заводе, хлеб отдавала дочке. Была зима, морозы стояли сильные. Спали они вместе, прижавшись друг к другу. И однажды утром Маша не проснулась. Девятилетняя Нина, увидев рядом неподвижную мать, долго тормошила её. А когда наконец поняла, что она мертва – оцепенела. От сильнейшего стресса у неё начался нейродерматит. Нина вся покрылась сухой тёмной похожей на пергамент кожей. От этой болезни она уже никогда не смогла вылечиться. У Нины было больное сердце, она не смогла устроить свою личную жизнь, ни мужа, ни детей. В конце жизни у неё был спутник Володя, но недолго, так как рано умер. Отец её погиб на войне. Мои прадедушки и прабабущки тоже погибли в блокаду и похоронены на Волковском кладбище в братской могиле. Когда умерла баба Лиза (ей было 86 лет), мы разбирали вещи в её комнате и нашли огромный мешок с сухарями, который она хранила на "чёрный день".

Хочется плакать. Однажды в гостях зашёл разговор о блокаде. Молодые люди высказали предположение, что не надо было держать оборону города, голодать, умирать. Лучше было сдать город, и все остались бы живы. Страшно было слушать. Знаем всю правду о блокаде, о складах продуктов, о сытых и довольных, о каннибализме, о бесчеловечности людей, но перечеркнуть и обесценить уже произошедшее невозможно. Ещё живы дети блокады, и некоторых я знаю. Люди, которые говорили о сдаче города, – не Ленинградцы. Они не гладили в детстве сфинксов по спинке, не бродили по залам Эрмитажа, не мерили ладошками стопы Атлантов на Миллионной улице, не смотрели на город с Исаакия, не катались на роликах вокруг Александрийского столпа. Не кормили уток в Таврическом саду.

Дневник Ирины Разиной

«Чукчу спрашивают: «А Вы Толстого читали?»

– «Нет.» «А Чехова?» – «Нет.»

-«Что, и Достоевского не читали?»

– «Нет, не читал. Чукча – не читатель, чукча – писатель.»

Август 1972