Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского

– Что тогда? – спросил Ноэ принца.

– В таком случае у него очень хорошая дочь, только и всего. Но если это – его жена… о, тогда…

– Ах, бедная Коризандра! – рассмеялся Ноэ.

– У тебя отвратительная манера издеваться! – воскликнул Генрих, кусая губы. – Так я же докажу тебе, что ты ошибаешься, и уйду спать!

Придя к себе в комнату и приказав подать лампу, Генрих не раздеваясь уселся на кровать и глубоко задумался, но не о Коризандре, а о прелестной незнакомке.

– Кажется, Ноэ прав! – пробормотал он. – Я готов забыть Коризандру… Нет, я вижу только одно средство оживить в своей душе ее образ – это вскрыть и прочесть ее письмо, адресованное к подруге детства!

IV

Генрих Наваррский развязал узел шелковой тесемки, развернул письмо Коризандры, подвинул лампу и прочел:

«Дорогая моя Сарра!»

Это имя заставило его вздрогнуть.

«Сарра! – подумал он. – Но ведь так же зовут прелестную незнакомку? Но нет, Коризандра вскользь упомянула, что ее подруга никогда не уезжает из Парижа, так что я наверное застану ее там. Следовательно, это – просто совпадение!»

Успокоив свои сомнения этим размышлением, он продолжал читать:

«Это письмо вручит тебе молодой дворянин мужественного вида и красивой наружности. Этого дворянина, который впервые отправляется в Париж, зовут Генрих Бурбонский, принц Наваррский. Но тебе он представится просто под именем Анри, и ты не должна и вида подавать, что знаешь о нем что-нибудь большее, так как по воле своей матери, королевы Жанны д'Альбрэ, он должен жить в Париже инкогнито. Мой юный принц храбр, смел, остроумен, порядочен, но… ему только двадцать лет! Понимаешь? Нет? Ну так я должна сделать тебе признание: я люблю его, и он любит (или воображает, что любит) меня. Он расстался со мной с самыми священными клятвами вечной любви… Но что такое клятвы двадцатилетнего ребенка? Их уносит первый встречный ветер…»

«Ба, да уж не предвидела ли Коризандра, что я встречу такую прелесть между Блуа и Божанси?» – подумал Генрих, прерывая чтение, а затем продолжал:

«А я очень ревнива, милая Сарра, и сердце сжимается у меня при мысли, что там, в Париже, другая полонит его сердце! Вот поэтому-то я и обращаюсь к тебе, милочка Сарра, поручая тебе своего Анри. Вот что мне пришло в голову. Хотя мы и не видались с тобой пять лет, с тех пор как ты вышла замуж за Лорьо, но я уверена, что ты по-прежнему красива, если только не стала еще лучше. Наверное, большая толпа воздыхателей бродит с наступлением вечера около твоего дома. Ну так пусть же вместе с Анри одним воздыхателем станет больше! Если Анри увидит тебя, он сейчас же влюбится в тебя. Но ты так же красива, как и добродетельна, а к тому же крепко любишь меня. Поэтому ты будешь просто кокетничать с ним, разжигая его страсть, откладывая решительный шаг со дня на день. В пылу увлечения Анри не станет обращать внимания на других женщин и таким образом уцелеет для меня вплоть до своего возвращения домой, где я заставлю его поплатиться за попытки изменить мне! Вот та просьба, которую я имею к тебе, дорогая моя Сарра! До свидания! Вспомни наше милое детство в замке моего отца и продолжай по-прежнему любить меня! Я вкладываю в это письмо еще записочку к твоему старому мужу, который, надеюсь, в случае необходимости предоставит свой кошелек к услугам моего Анри. Еще раз всего хорошего.

    Твоя Коризандра».

– Черт возьми! – воскликнул Генрих Наваррский, окончив чтение письма. – Да ведь эта Коризандра просто чудовище! Какое вероломство! Войдите! – крикнул он, услыхав, что в дверь стучатся. – А, вот и ты! – сказал принц, увидев Ноэ.

– Господи! – почтительно ответил юный насмешник. – Надеюсь, что Коризандра не поссорила нас и что…

– Коризандра – предательница! – перебил Генрих. – Читай! – прибавил он, протягивая письмо Ноэ.

Последний взял письмо в руки и принялся читать его у лампы. Ни звука, ни восклицания не вырвалось у него как во время чтения, так и по окончании письма.

– Ну, что ты скажешь? – спросил принц.

– Скажу, что графиня очень ловкая женщина, – спокойно ответил Ноэ.

– И что бы ты сделал на моем месте?

– Прежде всего я опять бы завязал тесемку письма!

– Ну а потом?

– Приехав в Париж, я снес бы письмо по адресу, притворился бы влюбленным в красотку-еврейку и сделал бы ее своей возлюбленной. Таким образом я наказал бы обеих подруг, затеявших такое предательство!

– Все это хорошо, – возразил принц, – но на это нужно время, а мы ведь не знаем, сколько времени нам предстоит жить в Париже и куда мы должны будем отправиться оттуда.

– Но ведь у вас имеется с собой письмо, в котором написаны все инструкции ее величества?

– Это письмо должно быть вскрыто только в Париже!

– А письмо графини вообще не должно быть вскрыто – вами по крайней мере! – заметил Ноэ.

– Ты прав! – сказал принц. – Так давай же познакомимся здесь с содержанием матушкиного письма!

Они вскрыли пакет, достали письмо и прочли следующее:

«Дорогой мой сын! Я не хотела заранее открыть Вам цель Вашего путешествия из боязни, чтобы роковая любовь, привязывающая Вас к графине де Граммон – женщине, красота которой не равняется ее нравственности, – не помешала бы Вам подчиниться моей воле. Но я надеюсь, что по приезде в Париж Вы образумитесь и вспомните об обязанностях будущего короля по отношению к своему народу! В то время как Вы ухаживали за Коризандрой, король Карл IX, наш кузен, вел со мной переговоры относительно Вашего брака с его сестрой Маргаритой де Франс. Вот по поводу этого-то брака я и посылаю Вас в Париж. Но я боюсь мести и интриг королевы Екатерины, а между тем Вам следует сначала лично убедиться, подходит ли Вам в жены принцесса Маргарита. С этой целью по приезде в Париж Вы отправитесь в Лувр и добьетесь возможности переговорить с господином де Пибраком, капитаном лейб-гвардии его величества короля Карла IX. Вы покажете Пибраку кольцо, полученное Вами от меня, и Пибрак сейчас же будет к Вашим услугам. Он представит Вас ко двору в качестве беарнского дворянина, и Вы получите возможность присмотреться к принцессе Маргарите, а так как она очень красива, то Вы скоро забудете об этой интриганке Коризандре. В заключение прибавлю еще, что Вы должны всецело полагаться на Пибрака, которому я дала свои инструкции. Берегитесь также дать заподозрить в себе что-либо иное, кроме бедного беарнского дворянина, мошна которого не отличается толщиной!»

– Ну-с, Ноэ, что ты думаешь об этом? – спросил Генрих, немало удивленный прочитанным.

– Я думаю, – ответил Ноэ, – что ее величество совершенно права, желая женить вас, но… я не думаю, чтобы принцесса Маргарита была как раз той женой, которую вам нужно!

– Но почему же? Разве она некрасива?

– Наоборот, говорят, что она красива на редкость.

– Так она зла, быть может?

– Наоборот, она чересчур добра, так добра, что никому ни в чем не может отказать, и говорят…

– Говорят?

– Ну, мало ли что говорят! – резко оборвал Ноэ. – То, что говорят, меня мало касается. Главное то, что она католичка, а вы гугенот, и мало добра, когда жена отправляется на мессу, а муж – на проповедь! [2 - Нам придется еще раз встретиться с этим противопоставлением мессы (т. е. католической обедни) и проповеди. Так, например, противники гугенотов будут кричать: «Да здравствует месса, долой проповедь!» Поэтому скажем теперь несколько слов о том, что означало это выражение. У католиков, равно как и у православных, богослужение совершается по заранее установленному чину и проповедь не является обязательной частью службы. Наоборот, у протестантов (гугенотов) проповедь является главной частью богослужения, для которого не существует никакого определенного чина. Таким образом и произошло, что под наименованиями «месса» и «проповедь» на самом деле понимались католическая и протестантская религии.]

– Все это правда, Ноэ! – задумчиво ответил принц.

– Но с другой стороны, – продолжал Амори, – ваша матушка слишком искусна в политических вопросах, чтобы не учесть заранее тех возражений, которые мы только что сделали. Следовательно, у нее имеются достаточные основания желать этого брака, и на вашем месте я без дальнейших размышлений последовал бы всем предписаниям ее величества, а пока, не думая ни о принцессе Маргарите, ни о графине Коризандре, улегся бы спать!

Сказав это, Ноэ тут же улегся в постель, и не прошло и четверти часа, как он спал глубоким сном.

Принц потушил лампу, но спать не мог: его продолжал мучить вопрос – жена или дочь этого старика прекрасная Сарра.

Среди этих размышлений он услышал какой-то шум на улице. Похоже было, что к гостинице подбирается большой конный отряд. Подчиняясь охватившему его любопытству, Генрих встал и прижался лицом к вырезу в ставне.

Действительно, он увидал отряд всадников, спешившихся около гостиницы. Один из них подошел к дверям и постучался; хозяин открыл ему, и посетитель исчез в дверях.

В то же время Генрих Наваррский увидал на полу у своей кровати луч света и явственно расслышал голос трактирщика. Так как комната принца находилась как раз над кухней, то Генрих понял, что хозяин зажег лампу, чтобы встретить таинственного посетителя. Тогда Генрих осторожно лег на пол и заглянул в щель, через которую проходил свет. Он увидел, что трактирщик вполголоса говорил с человеком, которого принц сейчас же узнал. Это был Рене Флорентинец.

«Ого! – подумал принц. – Кажется, я сделаю лучше, если разбужу Ноэ! Весьма возможно, что скоро придется пустить в ход оружие!»

V