Быстрее света, точнее пули

– Никто не желает партию в шахматы? – предложил Данила громко.

Кто-то ответил, что не в настроении, кто-то уже спешил на рабочее место. Данила уже хотел покинуть помещение вместе с ним, немного раздосадованный разрушением его планов, как его окликнула Лидия Алексеевна:

– Ну, раз никто из мужчин не хочет с Вами сразиться, давайте сыграю я.

Отказываться было уже невежливо, и Данила, поблагодарив коллегу за отзывчивость, направился к шахматному столику.

Гамбитом даму Данила решил не пугать, хотя наказать ее за дерзость и хотелось. Пошел королевской пешкой. Черные ответили отражательно. Данила ухмыльнулся. Он был готов к тому, что Лидия Алексеевна выберет что-нибудь более изысканное и нестандартное, например, сицилийскую или даже французскую защиту, но она, похоже, не знала об их существовании. Противники вывели по коню и слону – разыгрывалась традиционная итальянская партия. Белые предприняли попытку захватить пешками центр. Черные вывели второго коня. Разменяли пешки.

Тут черные, видимо, забыв, что их дело – защищаться, атаковали, объявив белому королю шах слоном. Атака была предсказуемой и, будучи к ней готовым, Данила загородился конем, понимая, что это приведет к потере пешки. От лакомого кусочка черные отказываться не стали, и конь занял место беззастенчиво сожранного центрального «пехотинца», одновременно напав на связанного коня. Белые рокировались, черные скушали коня. Прожорливого слона Данила пока оставил в покое, двинув вперед пешку. Лидии Алексеевне приходилось выбирать, кого оставить на съедение пешкам: «лошадку» или «слоника». Слон сбежал, но и коня Данила брать не спешил – можно было отыграть фигуру, не расплачиваясь пешкой. С этой целью он напал ладьей на вторую «лошадь», которой бежать было некуда – за ней на прямой линии находился король. Ее было не спасти, поэту дама увела из-под боя несвязанную фигуру, одновременно загородив ею короля. Белая ладья «полакомилась» своей законной добычей

Черные, похоже, вспомнили, что неразвитые фигуры бесполезны, и открыли слону проход. Данила вывел второго слона. Черные пошли на размен, напали пешкой на коня. На месте Лидии Алексеевны он сделал бы то же самое. Не давая ей возможности передышки, белые рванулись в атаку: шаг слоном (белые слоном же и закрылись), ферзя – на королевскую вертикаль, размен вторыми слонами и снова шах. Разменялись и ферзями. Если Лидия Алексеевна надеялась, что Данила забудет, что его конь под ударом, то ее ждало горькое разочарование. Впрочем, на ее лице огорчения не отразилось – она без тени смущения забрала белую пешку. В итоге у черных оказался перевес в два «пехотинца». Это, конечно, не гарантировало им выигрыша, но Данила уже понял, что Лидия Алексеевна играет достаточно хорошо для того, чтобы воспользоваться этим преимуществом. Он сдался, с уважением пожав сопернице руку и признавшись:

– Удивили!

– Мне тоже было интересно, – улыбнулась Лидия Алексеевна, отвечая на рукопожатие.

– Думал, предпочитаете защищаться, а не атаковать.

– Всю партию в защите не просидишь.

– Вот я и про то же. Победа без нападения невозможна.

– Но если атаковать, забыв о защите, финал, как Вы сами видите, неутешительный.

– Думаю, нам пора перейти на ты, – предложил Данила, посмотрев на взбалмошную коллегу другими глазами.

– Я подумаю над этим, – ответила она, но тут же спохватилась: – Подумаю – это я про атаку и защиту, а по поводу перейти на ты – я не против.

Она рассмеялась, сообразив, как комично прозвучало ее обещание подумать над пустяковым предложением, и ее смех был так заразителен, что Данила подхватил его.

Возвращаясь в лабораторию, он уже не считал Лиду неприятной, а скорее наоборот, хотя чудаковатой она все равно была, вспомнить хотя бы ее странную прическу. Данила понял, что из-за нее он снова не может нормально работать, хоть внимание на время переключить и удалось. «Нужно было поинтересоваться, что за конструкция у нее на голове», – подумал он и решил, что при случае обязательно расспросит коллегу об этом.

Сегодня задерживаться на работе Лида не стала, хотя большинство сотрудников «Заслона» были настолько увлечены своими научными изысканиями, что проводили в лабораториях значительно больше времени, чем требовал трудовой кодекс. День и так выдался сложный: столько противоречивых эмоций за короткий промежуток времени она не переживала уже давно. И самым неприятным было то, что она никак не могла понять, из-за чего так сильно разволновалась. Хотелось быстрее остаться одной, успокоиться, помедитировать и привести мысли в порядок.

Выезжая со стоянки, Лида обратила внимание, что у Даниила Сергеевича свет горит и в лаборатории, и в кабинете – он задерживался. Она не помнила случая, когда он уходил домой раньше нее, хотя она обычно задерживалась на час или два. Приходил он тоже раньше. Казалось, он живет на работе. Вероятно, дома его никто не ждет. Или такая недоброжелательная атмосфера, что в семейное гнездышко его не тянет. И вообще интересно, есть ли у него семья или он живет один? Она попыталась представить его квартиру. Вероятно, аскетично обставленная, но напичканная техникой. Почти наверняка одна из комнат отведена под кабинет, в котором имеется кое-какое оборудование. Вскакивает ночью, включает его и проверяет свои догадки. А супруга недовольно ворчит, требует погасить свет, перестать шуметь… Ее Лида представила крупной властной дамой с пышным бюстом и крашеными волосами, примерно одного возраста с Данилой.

Поймав себя на размышлениях об образе жизни коллеги, Лида покраснела. Кажется, она начала понимать причину своего сегодняшнего волнения: вопреки тому, что Данила был ее главным оппонентом и вел себя возмутительно, он ей почему-то сильно понравился. Почему-то хотелось, чтобы его сердце было свободно, чтобы не было никакой жены, а если бы и была, то препротивнейшей особой, которую тот едва терпит, например, из-за детей. Она заинтересовалась им. Признаваться в этом не хотелось даже самой себе, и Лида попыталась построить под этим интересом логический фундамент. Точно: она интересуется им, чтобы знать своего врага и быть на шаг впереди. Но вот враг ли он ей? Лишь соперник. Лида страстно желала получить Грант, на который, совершенно очевидно, был нацелен и он.

Лида уже отжимала волосы и собиралась впервые за долгое время просто отдохнуть, укутавшись в пушистый халат, забравшись с ногами в кресло, включив хорошую музыку и налив себе вина. Но тут она вдруг почувствовала в голове мерзкие щупальца, осторожно и настойчиво пытающиеся проникнуть в ее мысли. Ее мозг еще никто никогда не пытался взламывать, но она сразу поняла, что это за «осьминог» прощупывает ее сознание. Похожие ощущения она испытывала в юности, когда кто-то случайно проникал в ее голову, считывая обрывки мыслей или, хуже того, внушая ей собственные. Но тогда проникающие в ее мозг потоки были похожи на тонкие нити или корешки, вызывающие щекотку, и их Лида давно уже научилась обрубать и выжигать, прогонять из своего сознания.

На этот раз вторжение было не случайным, а целенаправленным и мощным. Оно вызывало не щекотку, а боль. Первым появилось желание выдавить из себя посторонние ментальные потоки и прекратить пытку. Вовремя сообразила, что в этом случае атаки повторятся, а она так и не узнает замыслы врага. Неимоверным усилием воли Лида заставила себя не выдавливать из головы чужие мысли, а лишь отгородиться от них, постаравшись затем прощупать «щупальца», проследить их путь.

– Брось исследования, отступись, уволься. Тебе не нужен Грант, – услышала она коварный шепот.

Понять, кому принадлежит голос, было невозможно: Лида заставила мозг стать невосприимчивым к приказам извне, и слова были едва различимы, будто проходили свой вату. Однако тот факт, что она слышала их, не мог не тревожить. Еще немного, и чужие мысли завладеют ее сознанием, и внушение удастся. Рисковать, пытаясь установить источник атаки, было нельзя, и Лида, собрав силы и превозмогая нарастающую боль, набросилась на «спрута».

Обожженные щупальца покинули мозг. Лида тут же метнулась в комнату и напялила на голову сеточку со странными украшениями – ту самую, которая привлекла внимание Данилы. На влажные волосы надевать ее было рискованно, но не настолько опасно, как давать кому-то возможность рыться в ее мозгах и отдавать ей приказы.

Догадаться, кто пытался взломать Лидин мозг и загипнотизировать ее на расстоянии, было нетрудно: ее отказ от борьбы за Грант был выгоден Даниилу Сергеевичу. Он имел мотив, и у него были возможности проникновения в чужое сознание: ни для кого в научном центре не было секретом, что именно над этим он и работает и, значит, имеет соответствующее оборудование.

Лида аж зубами скрипнула от злости. Такой подлости она не ожидала. И это при том, что они почти подружились после игры в шахматы. Оказалось, что он лишь усыплял ее бдительность. Козел! Этого она ему простить не могла.

Представила, как он, должно быть, раздосадован, что его план провалился, и коварно улыбнулась. Никто не знал, что она давно уже научилась защищать свой мозг от проникновения чужого сознания. Задолго до появления немовируса. Жизнь заставила.

Дело в том, что Лида была телепатом. С детства или, может быть, даже с рождения. Замечать эту свою особенность она начала в подростковом возрасте, и это доставляло ей массу неприятностей.

Она слышала, что думает о ней их учитель физики, и это пугало, было отвратительно. Но еще более мерзким было то, что аналогичные картины рисовало воображение ее отчима. Лида не могла относиться к этим мужчинам нейтрально, зная, что они хотят с ней сделать, и не думать об этом было невозможно. Она стала бояться оставаться с отчимом наедине, ссорилась с ним по пустякам и вообще люто его ненавидела, хотя он, нужно отдать ему должное, не давал воли своим желаниям и сам их стыдился.

Зная, что о ней думают другие на самом деле, Лида лишилась многих друзей. Она не хотела сходиться с людьми, которые кривят душой. Тех же, кто говорит то, что думает, ей не встречалось. Она обрекла себя на одиночество.

Лида росла, и ее телепатические способности обострялись. Вскоре она поняла, что может внушать другим свои мысли. Однако совесть не позволяла ей поступать таким образом. А вот другие внушали ей все подряд, даже не подозревая об этом. Поддаваясь мысленным призывам или приказам людей, которые даже не служили для нее авторитетами, девушка стала прогуливать занятия, начала пить и курить, позволяла юношам больше, чем хотела…

Осознав, что катится в пропасть, Лида поняла, что во что бы то ни стало должна научиться отгораживать свое сознание от мыслей других. На это ушло немало времени и сил, ведь никто не мог дать ей подсказок. Но все же в конце концов она научилась ставить ментальный щит. Постепенно так натренировалась, что стала делать это буквально на автомате, и это не мешало ей думать, говорить, делать что-то еще, то есть жить…

Уже позже, когда научные знания позволили ей сделать это, она изобрела более удачную альтернативу шапочки из фольги, которая, как известно любому ученому, со своими задачами не справляется и даже вредит, усиливая отдельные сигналы. Свою «шапочку» она сконструировала таким образом, чтобы она напоминала украшение для волос.

Теперь, когда немовирус телепатами сделал многих, свое изобретение Лида носила повсюду, снимая лишь дома. Но Даниил Сергеевич добрался до нее и здесь.

Ложиться пришлось в «шапочке», утешая себя тем, что спали же наши бабушки на бигуди и ничего, выживали… Лида тоже выжила, но спала плохо, встала с больной головой и злющей-презлющей.

Не удивительно, что ее рабочий день начался с визита к Даниилу Сергеевичу и высказывания ему претензий по поводу его неэтичных и вообще возмутительных действий.

С утра Даниил Сергеевич был на нервах – ожидал аудиторов. Крупных грехов за ним не водилось, а мелкие… у кого их нет? Небольшой перерасход, нецелевое расходование средств, когда вместо материалов, на которые они выделялись, срочно было нужно приобрести мелочи, не предусмотренные сметой. Тратил не на себя, а на исследования, и проверяющие должны были это понять. Нервировал сам факт ревизии в самую горячую пору, когда времени подготовить материалы на соискание Гранта оставалось совсем мало.

Хорошо еще, что Сидоренко предупредил о предстоящей проверке. Вчера в конце рабочего дня его бывший однокурсник, а ныне заместитель директора по специальным разработкам зашел к нему в лабораторию, чтобы навести порядок в данных по проекту, над которым они год назад вместе работали. Он то и сказал, что завтра (теперь уже сегодня) ожидается ревизия, посоветовал проверить, нет ли расхождений в бумагах.

Данила оставил Николая Степановича в лаборатории, а сам отправился в кабинет, разбирать документы, чеки, накладные…

С бумагами Даниил Сергеевич провозился почти до полуночи, поэтому поспать ему удалось лишь несколько часов. Встал разбитым. Чтобы хоть немного взбодриться, принял контрастный душ, выпил большую кружку кофе. На работе был на полчаса раньше звонка. Открыл кабинет и, негодуя, что из-за бюрократов-аудиторов остановилась работа, сел ждать комиссию в кабинете.

На душе было тревожно, как будто что-то пошло не так. Даниил Сергеевич мысленно перебирал отчеты, акты, счета… и никак не мог сообразить, что могло вызвать беспричинное беспокойство. А волнение между тем усиливалось. Он и так уже был на взводе, когда в кабинет ворвалась Лидия Алексеевна. Это напоминало дежавю. Женщина сверкала глазами и своим нелепым головным убором.

– Вы подонок! – прошипела она на него, рывком открыв дверь. – Ваше поведение не просто не этично – оно возмутительно! Как Вы смеете лезть мне в голову и копаться в моих мыслях? Думаете, что Вам все сойдет с рук? Предупреждаю: если Вы еще хоть раз попытаетесь внушить мне бросить мои исследования, я устрою Вам взрыв мозга. Я сведу Вас с ума, так и знайте!

Даниила Сергеевич уставился на нее, ничего не понимая. Надо было сперва разобраться, что так сильно разозлило коллегу, но эта мысль пришла в голову оскорбленного без повода ученого уже после того, как его язык произнес:

– Точно сведете, если сумасшествие заразно. У Вас паранойя. Сделайте себе шапочку из фольги и живите спокойно.

– Уж Вы-то должны знать, что шапочка из фольги – не экран, а антенна. Для защиты от таких гадов, как Вы, нужна более сложная конструкция. По счастью, я ее имею.

Лидия Алексеевна выскочила в коридор, с силой захлопнув за собой дверь, и Данила даже не успел спросить у нее, с чего это вдруг она взяла, что он копался в ее мозге и пытался внушить ей мысль о прекращении исследований. Впрочем, это, вероятно, было неважно. Даниил Сергеевич заподозрил, что его эмоциональная коллега на самом деле страдает паранойяльным синдромом. Странно было лишь то, что она сама психотерапевт, а не видит отклонений и не лечится. И да: он сообразил, что странная конструкция на голове Лидии Алексеевны – не что иное, как аналог шапочки из фольги, то есть нечто, созданное с идентичной целью. Это заставило его расхохотаться, хотя после он даже пожалел несчастную и решил, что обижаться на нее нельзя.

Он даже взгрустнул немного из-за того, что Лидия Алексеевна оказалась не в себе. После вчерашней партии он проникся к ней симпатией и даже подумал, что не будь она коллегой, можно было бы завести с ней легкий роман. Если б не дикая прическа, эта женщина была бы в его вкусе.

Больше часа Даниил Сергеевич бездельничал, ожидая проверяющих. Никого не было. Пришла Лиза. Сказала, что не нашла его в лаборатории, но догадалась заглянуть за соседнюю дверь, которая оказалась входом в его кабинет.

– А что, экспериментов сегодня не будет? – поинтересовалась девушка.