Практика подготовки к Исповеди и Причастию

Практика подготовки к Исповеди и Причастию
протоиерей Георгий Бреев

Таинства Церкви неизменны, а традиции меняются вместе со временем: в XIX веке в России исповедовались и причащались раз в год, сейчас мы, как первые христиане, ставим в центр церковной жизни Божественную литургию и Причащение. О новых реалиях и конкретных проблемах, с которыми мы сталкиваемся, готовясь приступить к таинствам Исповеди и Причастия, говорит один из старейших московских протоиереев, духовник священников Московского благочиния отец Георгий Бреев.

Протоиерей Георгий Бреев

Практика подготовки к Исповеди и Причастию

Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р18-812-0459

Об исповеди и покаянии

Как соотносятся исповедь и покаяние? Настоящая исповедь всегда проникнута покаянным чувством. В практике, в употреблении мы различаем таинства Покаяния и Исповеди. Но как исповедь невозможна без покаяния, так и покаяние останется незавершенным, если не будет принесена исповедь. В этом смысле можно сказать, что исповедь и покаяние есть одно целое, то, что нельзя разделить.

Часто мы слово «исповедь» понимаем односторонне, не во всей его полноте, считая, что «исповедоваться» означает только «каяться священнику в своих грехах». Но таков ли настоящий смысл этого слова? Он глубже, исповедование – это не только сетование о грехе, признание себя грешником. Синоним слова «исповедоваться» – «открывать». Открывать то, что находится в глубинах наших сердечных переживаний, в глубинах помышлений, того, что мы постигли, читая Слово Божие или исследуя свою жизнь, свои дела, вникая в богатство святоотеческой литературы.

В Священном Писании «исповедание» – это то, что нужно «открыть», «поведать», «возвестить». Во всеуслышание поведать о благодеяниях или милости Божией, о каком-то необычайном, чрезвычайном действии Божием, свидетелем которого явился целый народ, как это было в Израиле, или только люди духовной жизни. Как мы слышим за каждым всенощным бдением: Исповедайтеся Господеви, яко благ, яко в век милость Его (Пс. 105: 1). Разве это призывает нас открывать свои грехи? Нет, совершенно противоположное: Исповедайтеся Господеви – призыв к тому, чтобы мы возвестили, или прославили, или воспели – открыто заявили о переживаемом нами величии Божием. Исповедайтеся Богу Небесному, яко в век милость Его (Пс. 135: 26).

Это исповедание мы найдем во многих местах Библии. Вспомним, как Господь сорок лет испытывал народ Израиля пустыней. Вот наконец они вступили в страну обетования – и тут же Мариам, сестра пророка Моисея, выходит с тимпаном, другие девы и женщины берут музыкальные орудия, и начинается не просто веселье, а духовное празднество, торжество, излияние духа о том, что настал этот чаемый день, когда совершилось назначенное Богом. Песнь, воспетая Мариам, запечатлена на страницах Библии, в книге Исход (15: 1-21) и стала прообразом песни, которая потом вошла в наше богослужение. Это было исповедание, охватившее весь народ и выразившееся в торжественных гимнах и празднестве.

Читая библейские пророческие книги, мы видим, как Бог призывал ветхозаветных пророков к высокому служению – а они в ответ чаще всего исповедовали свою немощь, неспособность понести великое призвание. «Как же я смогу?» – говорил почти каждый из них. Но Господь давал им провещать Божественное слово. И это тоже было исповедание славы, величия Божия, того, что воля Божия настолько выше человеческой, что нужно возвещать ее, не придавая себе никакой цены, – как пророк Иона принес Богу свое исповедание во чреве китове, когда Господь смирил его гордость, попустив ему попасть в морскую пучину и быть проглочену огромной рыбой. Сперва Иона объявил ниневитянам, что они погибнут, и хотел, чтобы пророчество исполнилось, дабы не оказаться лжецом. Но жители Ниневии стали каяться, да так, что царь издал указ, запрещающий даже кормить животных, сам разодрал на себе одежду и сел во вретище на кучу пепла. Весь народ каялся – и Господь отменил Свой суд, по которому Ниневия должна быть предана страшным карам.

И вот исповедание Ионы, вознесшееся ко Господу из чрева кита: к Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой. Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною. И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой. Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господи Боже мой, изведешь душу мою из ада. Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя дошла до Тебя, до храма святаго Твоего. Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердого своего, а я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню: у Господа спасение! (Иона 2: 2-10).

Вспомним отроков в вавилонской печи: они не стали поклоняться языческому богу, и царь Навуходоносор приказал бросить их в раскаленную печь (Дан. 3). Огонь достигал чуть ли не до неба, сжигая все вокруг, а к отрокам сошел Ангел Божий и покрывал их. Среди огня они исповедовались Богу, призывали и славили Его. Они принесли исповедание не покаянием, так как вели чистую жизнь и были ревностными служителями закона Божия, свято хранили Предание и пошли за него на смерть, но благословляли Господа: Благословен Ты, Господи Боже отцов наших, и хвальный и превозносимый во веки, и благословенно имя славы Твоей, святое и прехвальное и превозносимое во веки… Благословите, все силы Господни, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, солнце и луна, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, звезды небесные, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, всякий дождь и роса, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, все ветры, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, огонь и жар, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, холод и зной, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, росы и инеи, Господа, пойте и превозносите Его во веки… Благословите, моря и реки, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите Господа, киты и все, движущееся в водах, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, все птицы небесные, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите Господа, звери и весь скот, пойте и превозносите Его во веки… Благословите, рабы Господни, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите, Анания, Азария и Мисаил, Господа, пойте и превозносите Его во веки; ибо Он извлек нас из ада и спас нас от руки смерти, и избавил нас из среды печи горящего пламени, и из среды огня избавил нас. Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его. Благословите, все чтущие Господа, Бога богов, пойте и славьте, ибо вовек милость Его (Дан. 3: 52–90).

Не случайно эти ветхозаветные исповедания легли в основу наших богослужебных канонов, которые читаются на утрене: так, в основу 6-й песни положена молитва пророка Ионы, а 7-й и 8-й – песнь трех отроков. Мы призываемся не только перед лицем Божиим сокрушаться о своих грехах и беззакониях, но и славить Его от полноты своей, то есть исповедоваться Ему, что вот, Ты, Господи, дал мне возможность пережить какой-то период моей жизни, Ты открыл мне дар веры, дал познание о Себе… Эта сторона от нас часто бывает сокрыта, но душа не может не исповедоваться Богу, она приносит Ему хвалы и благодарения. Такое исповедание совершенно иного свойства – не покаяние, не сокрушение о грехах, а возвещение всемогущества, любви, благости Божией, Его Божественной правды.

Господь вопросил Своих учеников, за кого люди почитают Его, и апостолы отвечали – кто за Илью пророка, кто за Иоанна Крестителя, кто за пророка Иеремию… А вы за кого почитаете Меня? (Мф. 16: 15). Все молчали. И только Петр исповедал Христа перед учениками: Ты еси Христос, Сын Бога Живаго.

Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, а врата ада не одолеют ее (Мф. 16: 17–18). На каком камне? На камне исповедания.

В Евангелии Господь говорит: всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф. 10: 32). Тому, кто невзирая ни на какие угрозы исповедует Христа перед людьми, в Церкви усвоено именование «исповедник». Святые, принесшие в своем служении исповедование Христа, не только учили истинам Священного Писания, но и готовы были запечатлеть свое исповедание веры подвигом мученичества перед противниками Бога и еретиками. В I веке это был первомученик Стефан, во время гонений явилось множество мучеников, в VII – Максим Исповедник, в XX веке – новомученики и исповедники Российские. В годы революции многие священнослужители не просто отказывались признать себя виновными в том, в чем их обвиняла богопротивная власть, но говорили открыто, что атеизм – страшное заблуждение, отрицательно влияющее на все стороны человеческой жизни. Они не отрекались от веры и посреди самых тяжких невзгод продолжали исповедовать истину.

Так что «исповедь» имеет очень глубокий смысл и обнимает многие сферы нашей души. Когда душа знает Бога, она не может Его не прославлять. Самое дорогое, близкое, высокое, святое может быть дано человеку, он имеет это в себе и переживает, осознает, чем обладает. И через исповедание открывает, свидетельствует, что Бог истинен, человеколюбив, Бог обладает высшей правдой, и другие высокие истины… Христианин может говорить о них, исповедовать среди своих друзей. Или же, сам веруя несомненно, не хочет навязывать свою веру другим, но когда его начинают укорять, он говорит: «Нет, я могу вам объяснить, что вы не так понимаете…»

Без исповедания не может быть и покаяния.

Когда явился Спаситель, Иоанн Предтеча впервые произнес во всеуслышание: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3: 2). Нельзя сказать, что покайтесь было незнакомым словом: те из иудеев, кто читал Священное Писание, знали, что Бог часто говорил через пророков: оставьте свои беззакония, обратитесь ко Мне. А обращение есть не просто формальное признание: «да, я был преступником, а сейчас не хочу им быть». Между Богом и человеком после грехопадения возникла стена греха, пробиться через которую нам трудно. Но когда Бог призывал, протягивал руку помощи, посылал пророков, облеченных властью и силой, то их призыв к изменению жизни, к покаянию служил могущественным средством исправления.

Иоанн Креститель вышел на проповедь, и весь Иерусалим, и окрестности Иудеи, и заиорданская сторона приходили на берег Иордана и принимали крещение. Каким образом? Исповедуя свои грехи. Они открывали то, что их удалило от Бога, стало нарушением закона, заповедей, Господнего завета. Люди мучительно несли это на себе и, услышав обращенный к ним глас, единодушно пришли в движение. Может быть, потому, что уже четыре столетия как не было пророков, глас Иоанна Предтечи возымел действие. И Свое служение Христос начинает со слов: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4:17). Отныне Господь Своей властью положил для всех народов единственный путь – оставление грехов и беззаконий и исповедание их.

Так с зарождением Церкви возникла живая традиция. Уже в I веке в Иерусалимской общине практиковалась общая исповедь. Апостол Иаков сказал: исповедуйте друг другу согрешения… яко да исцелеете (Иак. 5: 16). А что такое «общая исповедь»? Член общины мог, придя на богослужение, во всеуслышание объявить, что вот, дорогие братья и сестры, честные отцы и святые апостолы, я имею на душе тяжкие грехи, но всем сердцем хочу исправиться, а вы будьте свидетелями моего покаяния. Таков был закон: если человек давал клятву или обещание Богу при двух свидетелях, это считалось непреложным и это надо было непременно совершить.

Со временем, когда Церковь стала разрастаться, появились новые многочисленные общины, в них были поставлены священнослужители, и появилась необходимость и возможность перейти к частной исповеди. В самом деле, если представить, как звучала общая исповедь христиан, обратившихся из язычества… Наверное, многие из нас в ужасе убежали бы прочь. Потому что тяжело читать даже обличения апостола Павла, адресованные общинам, в которых он насадил христианство. Когда стали нерадеть о даре благодати, полученной в Крещении и в общении с Церковью, забывать о ней, как это свойственно человеку, или же тщеславиться, произошел поворот к прежнему образу жизни. И вот апостол напоминает, перечисляет грехи, к которым вернулись некоторые новообращенные христиане: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют (1 Кор. 6: 9-10). Такова жизнь языческих народов, читавший Священное Писание знает, какие в язычестве творились беззакония и противоестественные грехи. Поэтому, конечно, нужна была работа над душой каждого человека и частная исповедь, которую принимали пресвитеры-духовники.

В IV веке, во времена расцвета монашества, в монастырях подвизались старцы, искусные в духовной жизни, в духовной брани. Они учили, описывали в своих творениях, как грех зарождается в человеческом сердце, как ему противостоять, как его преодолевать. Они говорили, что непременное условие борьбы с грехом – покаяние и исповедование. Христианин должен увидеть в себе грех и осознать, что он направлен на нарушение одной из заповедей. Если ты почувствовал, как мы сейчас говорим, зависимость от греха – то есть «не хочу, а делаю», – преподобные отцы советовали обязательно идти к священникам-духовникам и открывать им свои согрешения.

Индивидуальная исповедь бывает очень трудна, особенно в начале воцерковления. Человеку тяжело подвигнуть себя на искреннее исповедование. Но надо вооружиться верой, принять слово Господне, которое говорит: «Я пришел спасти кающихся грешников…» Вспомнить многие примеры из Евангелия, когда ко Христу обращались грешники, исповедуя свои беззакония. Благоразумный разбойник сперва поносил Христа – сказано в Евангелии от Матфея: разбойники, распятые с Ним, поносили Его (Мф. 27: 44). Но потом он увидел, как Христос умирает, не произнеся ни одного слова ропота, проклятия, осуждения в адрес распинателей, а только молится: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23: 34). Услышав это исповедование, он и сам стал исповедовать: мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешъ в Царствие Твое! (Лк. 23: 41–42). Здесь и исповедование своего греха, и исповедание Бога, Его неизмеримой жертвенности, той любви, которая привела Его на Крест – по воле Отца Небесного, отдавшего Сына в жертву во искупление грехов мира. Необыкновенно это исповедование благоразумного разбойника, который честно сказал, что вот, я тоже грешный, как и те, кто, по слову Христа, не ведают, что творят, я не ведал, а теперь мои очи открылись, и я увидел, что Он действительно страдает невинно.

Преподобный Иоанн Лествичник пишет в «Лествице» о некоем богомудром духоносном подвижнике, устроившем обитель кающихся специально для тех, кто искал неординарного исповедования – которое выражалось бы в каких-то неимоверных душераздирающих признаниях, перечислении грехов и сокрушении. Преподобный так описывает кающихся: «У иных видны были языки воспаленные и выпущенные из уст, как у псов. Иные томили себя зноем; иные мучили себя холодом. Некоторые, вкусивши немного воды, переставали пить, только чтобы не умереть от жажды. Другие, вкусив немного хлеба, далеко отвергали его от себя рукою, говоря, что они недостойны человеческой пищи, потому что делали свойственное скотам» (Лествица. 10. Слово 5). Страшная картина, даже думаешь, ну зачем так, нельзя ли помягче… Но эти люди сами себя приговорили к позору и огненному исповедованию, а их мудрый руководитель знал меру каждого. Представьте, что убийца принимает на себя страшные подвиги, главный из которых – исповедание своих грехов во всеуслышание, во всю мощь, на весь монастырь… Такого покаяния искали люди, которые хотели очиститься, понимали, что их дела достойны вечного осуждения, потому и шли на крайние меры.

И все это – исповедь, исповедание, потребность открыть себя! Человек – образ и подобие Божие; если он сохраняет в себе чистоту, непорочность, святость, силу благодати, раскрывает в себе веру, то у него рождается потребность славить Бога. Кающийся же грешник сознает, что, если бы не милосердие Божие, он достоин совершенного отчуждения, и исповедует, как благ Господь, насколько велика милость Христа, взявшего на Себя все мерзкие падения человека-отступника.

Праведнику – богатство духовное, грешнику – жалкое состояние отчужденности от Бога, как в псалмах говорит пророк Давид: Попожиша мя в рове преисподнем, в темных и сени смертней (Пс. 87: 7); Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих, яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне. Смердят, гноятся раны мои от безумия моего. Я согбен и совсем поник, весь день сетуя хожу, ибо чресла мои полны воспалениями, и нет целого места в плоти моей (Пс. 37: 4–6). Пророк Давид видит себя духовно мертвым, словно разлагающийся труп, от которого исходит зловоние, и не стесняется об этом говорить, а возвещает во всеуслышание. И мы дорожим этими словами, они находят в душе живой отклик, потому что в нас тоже «семя тли» есть, и тоже возсмердеша раны наши в разуме, в чувствах. Иногда грехи приходят и стучатся в нашу дверь… Мы совершили беззаконие, совесть затворилась и не может раскрыться для покаяния, а эти слова псалмопевца помогают вскрыть внутренний нарыв, чтобы душа получила очищение.

Покаяние несет в себе необходимость исповедания. И заканчивается исповеданием. Но само исповедание не может состояться без покаяния.

Покаяние пронизано сокрушенным духом, сокрушением сердечным: Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит, – говорится в 50-м псалме. А чем он оканчивается? Словами: Да созиждутся стены Иерусалимския… Тогда возложат на олтарь Твой тельцы. Иерусалимские стены – это душа, которую разрушил грех и в ней не осталось ничего святого. Через покаяние душа не только восстанавливается, но получает даже больше милости Божией. Святые отцы говорили, что покаяние так возвышает, что может довести человека до ангельского образа.

Условие очищения души есть исповедание, откровение согрешений. Поэтому, как бы ни было трудно, невзирая на нежелание, надо открывать на исповеди грехи. Как человек, болея тяжкими болезнями, не может прийти к врачу и сказать: «У меня здесь болит, но я не покажу, а вот здесь не болит, смотри», – нет, он открывает раны, чтобы исцелиться. Вот и мы идем в храм и приступаем к таинствам, чтобы исцелиться духовно.

О грехе и перечне прегрешений

Я не сторонник исповеди по бумажке, или даже по тетради, как, бывает, кающиеся приносят… Кто-то считает, что чем больше написал, тем больше и сильнее кается. Включается память, и человек сидит, пишет ночь напролет, фиксирует не только поступки, но и движения души, жизненные ситуации… Но разве ты схватишь, разве поймешь ту духовную глубину, в которой постоянно совершается перемена?

Да, бывают такие грехи, что вспомнишь о них и хочется припасть к Богу и заплакать: «Прости меня, Господи…» Но когда человек давно кается и исповедуется, то чувствует, что ничего нового в себе уже не откроешь. Тогда некоторые, особенно склонные к мнительности, начинают изобретать, пускать в ход воображение… Или же сомневаться: «У меня были страшные грехи – неужели Бог может их простить? Священник прочел разрешительную молитву – и всё, грехи прощены?» Эти мысли приходят в голову оттого, что мало веры. Она есть, но больше места занимает свое личное отношение.

Как из Священного Писания, так и из жизненного опыта мы знаем, что измерить или исчислить грех невозможно, так как грех – явление духовное. И оно имеет такую же глубину, как человеческая природа. Вот Бог создал человека во времени – а спроси, что такое «время», и мы сразу потеряемся; все происходит во времени – рождаемся, возрастаем, умираем; историю – и Священную историю тоже – мы знаем в контексте времени…

Возьмем в пример библейского царя Манассию. Он получил власть от Бога и вначале стремился тщательно исполнять все, что ему было положено как царю иудейского народа, а потом переменился и стал делать все наоборот, разрушать основы веры, Ветхого Завета, насаждать язычество. Долгое время он трудился и преуспевал, вместо храма Живому Богу строя храмы идолам. И вот Господь через пророка открыл царю, что за эти безумные дела его ждет смерть. И он пришел в себя, понял, что натворил, и начал каяться. Вот покаянная молитва Манассии, которую иногда помещают и в молитвословах:

Молитва Манассии, царя иудейского, когда он содержался в плену в Вавилоне

Господи Вседержителю, Боже отцев наших, Авраама и Исаака и Иакова, и семени их праведного, сотворивший небо и землю со всем благолепием их, связавший море словом повеления Твоего, заключивший бездну и запечатавший ее страшным и славным именем Твоим, которого все боятся, и трепещут от лица силы Твоея, потому что никто не может устоять пред великолепием славы Твоея, и нестерпим гнев прещения Твоего на грешников! Но безмерна и неисследима милость обетования Твоего, ибо Ты Господь вышний, благий, долготерпеливый и многомилостивый и кающийся о злобах человеческих. Ты, Господи, по множеству Твоей благости, обещал покаяние и отпущение согрешившим Тебе, и множеством щедрот Твоих определил покаяние грешникам во спасение. Итак, Ты, Господи, Боже праведных, не положил покаяния праведным Аврааму и Исааку и Иакову, не согрешившим Тебе, но положил покаяние мне, грешнику, потому что я согрешил паче числа песка морского. Многочисленны беззакония мои, Господи, многочисленны беззакония мои, и я недостоин взирать и смотреть на высоту небесную от множества неправд моих. Я согбен многими железными узами, так что не могу поднять головы моей, и нет мне отдохновения, потому что прогневал Тебя и сделал пред Тобою злое: не исполнил воли Твоей, не сохранил повелений Твоих, поставил мерзости и умножил соблазны. И ныне преклоняю колени сердца моего, умоляя Тебя о благости. Согрешил я, Господи, согрешил, и беззакония мои я знаю, но прошу, молясь Тебе: отпусти мне, Господи, отпусти мне, и не погуби меня с беззакониями моими и не осуди меня в преисподнюю. Ибо Ты Бог, Бог кающихся, и на мне яви всю благость Твою, спасши меня недостойного по великой милости Твоей, и буду прославлять Тебя во все дни жизни моей, потому что Тебя славят все силы небесные, и Твоя слава во веки веков. Аминь (2 Пар. 36).

Согбен многими железными узами, так что не могу поднять головы моей… Грешник находится в узах греха. Грех держит в железных объятиях: человек думает, что свободен, а фактически он раб греха. Как Христос ответил законникам, которые говорили, что мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда: Всяк творяй грех раб есть греха (Ин. 8: 33, 34). Христос не различает сферы жизни на историческую, фактическую, личную, общественную, а просто говорит: Всякий, делающий грех, есть раб греха. Грех – то, что изменяет саму нашу природу. Человек может быть гениально одарен, может преуспевать в делах, но с духовной точки зрения получает от Бога оценку: раб греха.

Манассия говорит: Я согрешил паче числа песка морского. Представьте себе берег океана – возможно ли сосчитать песчинки? С одной стороны, это образ множества грехов, но в то же время он показывает нам, что грех нельзя до конца исчислить и измерить. Другой образ: грех есть внутреннее распадение человека, умирание; не было бы греха, мы не знали бы и смерти. А когда распадается организм – разве можно исчесть разрушающиеся клеточки? Еще один образ: стоишь в церкви, и вдруг из окна падает яркий, мощный сноп солнечного света: сколько же в нем летает пыли, которую мы не видим и не ощущаем, но дышим ею… Или гуляешь летней теплой ночью: в темноте ничего не видно, а подходишь к фонарю – под ним кружится целый рой насекомых. И удивляешься: вот она, жизнь-то идет! Она идет рядом, как будто нас и не касается, но стоит приглядеться, и пожалуйста – она здесь. Так же и грех.

Его не то чтобы не видно – увидеть можно. И то, что мы грешные, наверное, каждому понятно, редко кто занимает такую принципиальную позицию: «Бога нет, и нет греха», или как у Достоевского говорит Иван Карамазов: «Бога нет – и все позволено», что бы я ни сделал, я, индивидуум, – мера всех оценок, всех отношений, и потому никакого греха не существует.

Если мы рассматриваем человека не только в его земном измерении, а начинаем мыслить и сознавать, что жизнь дана нам свыше, что она имеет смысл, пробуждаемся и начинаем чувствовать, видеть Творца, читаем в Евангелии о Царствии Божием – то естественным образом упираемся в стену! Одна-единственная стена отделяет нас от Бога – грех. Все остальное Бог может преодолеть – на всяком месте владычество Его, как поется на всенощной в предначинательном псалме: На всяком месте владычества Его благослови, душа моя, Господа (Пс. 102: 22). Везде я могу помолиться, призвать Бога и почувствовать Его святость – если только не закроет меня от Бога стена.

Грех – это сила, противодействующая Творцу. Она хочет закрыть нас от Бога, упрятать в скорлупу: вот будь в скорлупе, больше тебе некуда стремиться, нечего желать. А преодоление греха, наоборот, раскрывает человека, он начинает чувствовать богатство вселенной и достоинство каждой личности. Поэтому у святых была любовь ко всем, уважение, почтение, они даже готовы были брать на себя скорби или болезни других людей. Серафим Саровский встречал приходивших к нему словами: «Радость моя, Христос воскресе!» – потому что видел в ближнем высочайший образ и подобие Божие. Нам присуща двойственность: все мы падшие создания, но в то же время несем в себе образ славы Божией, как поется в церковной стихире: «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений…» Образ славы Божией не отнимется от нас, если мы сами его не потеряем. Переживание славы Божией дает нам возможность обновляться духовно, черпать силы для преображения.

Как учат святые отцы, грех имеет степени развития. Первая степень – прилог – это мысль: вот она засветилась на экране нашего сознания и побуждает нас к чему-то. К чему – к зависти или ненависти, осуждению или гордыне? Если мысль несет отрицательный заряд, будоражит меня, то я чувствую, как мой внутренний мир напрягается, что-то начинает меняться – самому мне не понятно что. Как распознать: пришедшая мысль от Бога или от темной силы?

Преподобные отцы говорили, что если мысль от Бога, на душе будет радостно и светло. А если на душе неспокойно, она мятется, значит, ко мне приступает сила, которая хочет смутить меня. Не обратишь внимания на эту мысль, она попросится глубже войти в чувства, а через чувства – в сердце; не выбросишь ее из сердца – будет потом побуждать волю к тому, чтобы я исполнил этот прилог. Не примешь, так как бодрствуешь мыслью, трезвишься, скажешь: «Нет, это не нужно мне, я этого не хочу, это противно заповеди Господней, совесть моя никак не может на это согласиться, я отрицаюсь прилога» – и все, прилог уйдет, а ты останешься свободным и спокойным. Примешь – от прилога начнется пленение чувства, сердца, потом воли.

Примешь помысл, побуждающий на противное заповеди Господней, воле Божией, согласишься с ним – и прилог, часто повторяемый, перейдет в качественно иное состояние, возникнет привыкание, наклонность, и ты не думая, механически начнешь делать то, что не должно. Например, идет мужчина по улице и изрыгает непотребные слова, он так привык. Его укоряешь: «Ну что вы делаете?» – а он даже не понимает, почему так нельзя, ругается на автомате. Потому что не заметил момента, когда можно было остановить прилог, воспротивиться ему, сказав: «А почему я должен ругаться, почему должен изрыгать нечистые, безумные слова?» Неостановленный греховный прилог перерастает в порок. Порочный человек не согласует свое поведение с духовно-нравственными устоями, отвергает нормы воспитания и порядочности. А порок обращается в страсть, которая есть пленение души. Как пьяница сначала понемножку употребляет спиртное, потом побольше, а потом чувствует, что его тянет, но уже не может остановиться. Понимает, что это плохо, а справиться с собой не в силах, просит: «Помогите, отведите меня к врачу…» Началось с пленения ума, потом возникла склонность, привычка, затем порок и, наконец, страсть. А страсть у святых отцов рассматривается как демоническое влияние на человека. Брешь открыта, и через нее доносится: «Не хочешь, а будешь это делать…»

Есть случаи, когда на исповеди перечень грехов необходим. Для человека, который только начинает каяться, нужно разъяснение. Он подходит к аналою: «Батюшка, я в первый раз…» – «Хорошо, давай я тебя послушаю». А каяться ему трудно, сказать ничего не может. Священник начинает задавать элементарные вопросы: «В Бога веришь? Молишься? Ни с кем не враждуешь? Бога не хулил?..» Не случайно Великим постом во многих храмах проводится общая исповедь и читается перечень грехов по заповедям. А потом многие подходят и говорят: «Я раньше не понимал, что это грех, а теперь знаю, что в нем повинен».

На протяжении веков основой покаяния были и остаются десять заповедей, которые Господь дал пророку Божию Моисею на горе Синай.

Первая заповедь: Аз есмь Господь Бог твой; да не будут тебе бози инии, разве Мене. Или, что то же самое: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим (Мф. 22: 37). Не сотвори себе кумира – того, что может заменить тебе Бога. И из самого себя можно сделать идола через самолюбие, гордость, превозношение: человек преуспевает в делах и мнит, что всего достиг благодаря своей активности, пониманию жизни, личным качествам, и с презрением относится к окружающим, которые ничего из себя не представляют.