Лети высоко! Жизнь как молитва

* * *

Можно изучать свои грехи, копаться в них, как в навозе, и так приобретать смирение. А можно искать Христа как свет, как чистоту, как духовное зрение и так начинать видеть чутко, остро, неискаженно. То есть сначала – Христос, и во Христе – покаяние. Покаяние не то, которое ты из себя выдавил, изобразил, а то, которое родилось от Духа Святого. Так во всем: сначала Христос, потом покаяние (нелицемерное). Сначала Христос, потом любовь (а Он и есть любовь).

Почему Господь оставил нам таинство Исповеди? Для того, чтобы мы могли, покаявшись искренне, услышав от Христа «Прощаю и отпускаю», перестать носить в себе память о грехе, как о грязи, которая пачкает сердце. Занози в своем сердце память о том, что ты очень большой грешник, но не перебирай, как драгоценные жемчужины, детали грехов. Держи свой ум там, где чисто.

Не нужно пытаться изменить мир, переживая за него, – ты и себя потеряешь, и мир не спасешь. Вместо пустых добрых переживаний подари миру что-то реальное. Подари святость. Если слишком высоко, то пусть это будет стремление к святости, искреннее, не иллюзорное. Но только ни в коем случае не собственную святость – это неправда. Святость – это отражение света Христова от себя. А чтобы отражать, нужно быть в Его лучах.

Будь всегда со Христом. Твои мысли, чувства, эмоции, переживания – пусть все это будешь не ты, пусть это будет Христос.

Жених – Христос, а ты лишь друг жениха. Друг – это так высоко и так ответственно.

Почему мы позволяем себе Иисусову молитву, почему говорим об умной жизни, разве мы святые или хотя бы праведные?

Нет, мы читаем Иисусову молитву именно потому, что мы грешники, очень большие, мы погибаем и ищем средство к спасению, и другого не находим.

Мы должны что-то делать, иначе – ад.

И по ложному смирению, которое сродни нерадению, отказываться от средства, которое дает Христос через святых отцов, было бы большой глупостью.

Не хочу быть правым, хочу быть неправым

Когда Адам и Ева лишились Бога, их ум помрачился, и они стали думать наоборот, перевернуто, они перестали понимать то, что надо, и стали понимать то, что не надо.

Страшное дело, когда человек имеет искреннее желание, искренние намерения, но в связи со своей перевернутостью все время делает наоборот. Он говорит: «Я хочу Бога» – и становится Его противником. Он говорит: «Я хочу любви» – и все время приходит к войне. Страшно, когда переворачивается идея Бога, мудрость Бога, Его правда – Божия правда, и люди все оценивают шиворот-навыворот.

Просто есть Божия правда и есть правда человеческая. И различаются они тем, что правда человеческая – это всегда факт, событие. А правда Божия – это результат. Часто две этих правды бывают совершенно противоположны.

Правда Божия – это вообще не идея и не мысль. Это – бытие. И бытие всегда благое.

* * *

Допустим, я в отчаянии скажу человеку правду как факт: «Ты грешник». А он пойдет и удавится. Я убью его, и как результат моя правда станет неправдой. Или вот, например, у меня был такой случай. Исповедовалась одна женщина, которая когда-то изменила мужу. Сама она в этом давно раскаялась, она любит мужа, и он ее любит – но об этой измене он не знает. И она говорит: «Меня совесть мучает, может, мне сказать ему?» Я говорю: «Нет, нет, нет. Не надо, потому что эта правда убьет ваши отношения, и вы расстанетесь. Правда Божия в том, что ты хоть и грешница, хоть у тебя и есть этот грех, о котором он не знает, но вы в любви, вы вместе».

Подобные примеры можно приводить бесконечно. Вот грехопадение Адама и Евы. Бог с любовью спрашивает Адама: «Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт. 3: 11). И Адам начинает врать. Но в каком смысле врать? Как факт он говорит правду: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3: 12). Но по отношению к Богу это – большая неправда. Адам оправдывается перед Ним, как бы валит на Него вину и предает любовь. И Ева в свою очередь говорит, что она ни при чем – это змей ее обольстил. И чем все закончилось? Они разделились с Богом, потеряли Его и остались одни со своей правдой. Разве им стало от этого лучше?

* * *

У тех, кто понял Христа, жизнь совершенно переворачивается! Они из тяготы окунаются в великую радость. Но почему же люди тогда очень трудно принимают и понимают Христа? Потому что правду Божию принять сложнее, чем правду человеческую.

Когда Христос говорит: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5: 39) – человеческая правда этого не понимает. Потому что по-человечески это несправедливо! И человеческая справедливость бунтует. Если тебя ударили по щеке необоснованно, грубо, по-хамски, то ты должен ответить по человеческой правде!

А заповедь Бога о любви к врагам? Это по-человечески вообще безумие, это непостижимо.

И вот когда мы постоянно пытаемся все оценивать с точки зрения человеческой правды и справедливости – мы заходим в тупик.

Мы не понимаем Христа. Мы там, внутри себя, постоянно воюем с Ним. Мы никак не уясним, что Он нам говорит не о правде как факте, а о правде как результате.

Он говорит о мире и о любви, о том, что этот результат должен быть достигнут каким угодно средством – правдой или неправдой. Иначе, если этого нет, то никакая идея нас не согреет, не утешит, не умилит, не исцелит. Сколько бы мы ни говорили: «Сахар, сахар, сахар», нам слаще не станет – пока мы кусок сахара не возьмем в рот.

Божья правда, я думаю, понимается и принимается больше не мозгами, а сердцем, интуицией. Если бы мы поняли эту Божию правду, мы бы только ее и искали, мы бы возненавидели человеческую – потому что она постоянно приносит нам горе. В основе всех катаклизмов, всех революций, всех ссор – человеческая правда.

Наверное, очень редко человек сознательно творит зло. Чаще всего он думает, что отстаивает правду. Но это его правда, его понимание, его мировоззрение. И он борется за них, он даже ради этого убивает иногда! А результат? А результат часто получается очень страшный.

Когда мы ищем справедливости, мы убегаем от Бога. Когда мы ищем человеческой правды, мы поворачиваемся к Нему спиной, и нам постоянно плохо, плохо, плохо. Мы добиваемся этой человеческой правды и, казалось бы, должны быть удовлетворенными, радостными, должны чувствовать себя победителями, а нам все хуже, хуже, хуже… Потому что мы уходим от Бога дальше, дальше и дальше.

* * *

Мы не должны осуждать не только тогда, когда человек не прав, но даже когда он прав. Мы не должны осуждать вообще, в принципе! Потому что это отдаляет одного человека от другого, приносит вражду. Апостол Павел говорил, что хочет быть униженным за имя Христово. То есть он говорил о результате. Хотел быть со Христом и ради этого хотел быть неправым и оклеветанным.

Когда мы постоянно правы – это беда. Это делает нас дураками, дает нам право осуждать и разъединяться. Если мы постоянно правы – надо серьезно задуматься над этим, это должно вызывать тревогу. Ведь можно убедить в своей правоте весь мир – но остаться мертвым.

Конечно, если вы все время находитесь в человеческом мировоззрении, ваша правота должна вас удовлетворять и радовать. Но на самом деле это начало катастрофы. Лучше не допускать даже тонкой нотки радостного тщеславия, что вы правы. Наоборот, надо взмолиться Богу и сказать: «Господи, дай мне видеть мою неправду – и не дай мне видеть мою правду. Господи, не хочу быть правым, хочу быть неправым, даже когда я прав. Хочу даже быть униженным – только бы не правым». Потому что правота эта часто ведет к разделению и нелюбви.

* * *

Справедливость – это большая беда. Мой сын однажды сильно нахулиганил, и я его так отчихвостил! А потом не мог спать. Я его справедливо наказал, а спать не могу – сердце болит. Встал, пошел, обнял его…

Что нам мешает мириться? Чувство справедливости. Оно, это чувство, парализует всю нашу духовную деятельность. Если ты поссорился с Богом, тебя старец с Ним примирит. А если ты поссорился со старцем, кто тебя с ним примирит?

Знаете, бывает так, что споришь с кем-то, оказываешься неправым, твоя гордость болит и бунтует. Но стоит только расслабиться и сказать: «Господи, прости, я неправ», – и тут же как в темной комнате свет включили: раз – и Бог вошел. И твоя эта ломка, твоя горесть превращается сразу в радость. Потому что ты смирился. Да, ты неправый, но ты в радости. Ты оскорбленный, может, даже не по делу, – но ты в мире. Так что бойтесь как огня правды человеческой.

Евангелие совершенно не вписывается в рамки этого мира. Поэтому для многих оно неудобоваримо. Другие вроде бы понимают, что Евангелие – Божие, но оно очень мешает жить. И тогда его начинают трансформировать: брать какую-то часть и подстраивать под свое мировоззрение. Но это уже не настоящее Евангелие. Настоящее – чуждо человеческой правде. Потому что Его правда – это мир и любовь.

Возвращайтесь!

За своими

Я еду за своими. Лечу девять часов на самолете навстречу солнцу за тридевять земель в чужую страну, иную культуру, духовную традицию. Мне хочется их вернуть, я должен попытаться, ненавязчиво, с любовью, с терпением.

Почему они ушли так далеко на Восток в поисках истины, смысла, Бога?

Я пытаюсь их понять, войти в их мысли, переживания. И я прихожу к тому, что их вдохновляла жажда. Жажда духовной мистики, опытной, живой, которой они не получили в родном православии. Не получили, но это не значит, что у нас нет этого опыта, что он нам не знаком. Здесь я говорю не о личностном опыте каждого. В истории жизни Церкви есть сотни, тысячи преподобных, чей духовный опыт выходит за рамки, за границы принятого и понятного, опыт, который был мистически чрезвычайным настолько, что заставлял свидетелей сначала благоговейно замолкать перед этим неординарным явлением, а потом долго передавать с восторгом и удивлением увиденное и пережитое.

К сожалению, такие чрезвычайные явления в современном мире умаляются, становятся редкими. Люди, формально относящие себя к православию, знают его больше в обрядовой форме, исторической, культурологической, этической, часто даже и не подозревая, что Церковь наполнена мистикой не только в таинствах, но и в двухтысячелетнем опыте личной внутренней умной молитвы. Опыт этой молитвы выстраивает не просто диалог с Богом, который по большей части можно назвать монологом с нашей стороны в сторону далекого, неведомого Бога. Эта практика умной молитвы приводит нас к соединению, сочетанию с Богом, к обожению нашей природы, для чего мы и созданы. Да, это оказывается редким, но не прекращается совсем. Это есть, это может быть, это должно быть, иначе религия становится философией. Перестает быть живой, бытийной, превращается в мертвую схоластику.

И, я думаю, те, кто ушли, – ушли от смерти, от духовного «ничто», они пошли искать далеко в чужие традиции – буддизм, индуизм, – искать то, чего не нашли в православии. Потому что редкое явление реального личностного духовного опыта создало впечатление, что этого опыта просто нет. Как нет и самого учения о молитве как о мистическом состоянии нашей души. Молитва стала называться чтением, вычитыванием, пропеванием, проговариванием, она перестала определяться как состояние.

Это разочаровывает пытливые, мистически талантливые души, выталкивает их из родной традиции в восточные культы, в практики медитации.

Я лечу в Японию. Лечу не для того, чтобы рассказать соотечественникам о буддийской, синтоистской культуре, моя цель – открыть для многих сокровенный мистический опыт нашей православной умной молитвы. Эта традиция, учение является само по себе сверхъестественным, чрезвычайным. Но главное – результат, который оно дает: обожение, соединение нашей тварной природы с энергией Бога…

Убегающий бог

Религия без Бога – так часто определяют буддизм. Это совсем не означает, что в философии буддизма нет идеи Бога, стремления познания сверхъестественного. Буддизм очень много трудится в этом направлении. Но именно вопрос направления является ключевым в наших с ним различиях. Можно употреблять очень много труда, искреннего, стабильного, пользоваться целым инструментарием технических, психофизических средств аскетики, некоторые из которых будут схожи в наших духовных практиках, но просто двигаться не в том направлении. Буддисты в практике медитации, концентрируясь на идее сверхъестественного, освобождают свой ум от впечатлений, переживаний, от любой сложности и направляют его вверх, в космос. Именно это направление не позволяет им познать персонального Бога. Ибо чем дальше и быстрее ум бежит в бесконечное пространство космоса, тем дальше удаляется от него Бог, Бог как Личность, Персона, растворяясь, трансцендируясь в бесконечности Вселенной.

Это духовное явление я называю «убегающий бог». Бог, который становится богом-никто, никто как персона. Он переходит в область идеи, философии, о которой можно говорить, рассуждать, но никоим образом нельзя понять и познать.

Именно в направлении наши противоречия. Не в технических средствах, которые в некоторых деталях могут быть схожими. Православное направление практической мистики как подсказка, рекомендация изображено на древних византийских иконах. Обратная перспектива. Сознательное нарушение линейных законов. Если классические законы пространства сводят все линии в одну точку на линии горизонта, и именно так оно и есть в нашем физическом мире, то в древней византийской иконе перспектива строится наоборот – все линии направлены от горизонта – к тебе, и точка схождения их находится внутри тебя.