Роза и кинжал

– Ты рассказывала халифу сказки. Не пытаешься ли провернуть тот же самый трюк и со мной?

Шахразада слышала, как с каждым словом решимость противника крепла, и понимала, что нужно действовать. Она сбросила его руку, ударила кулаком в плечо и приготовилась бежать, однако Теймур с неожиданной ловкостью перехватил девушку и сделал подсечку, повалив на пол.

Шахразада упала со всего размаха и задохнулась от резкой боли в боку, впервые испытав страх, который накрыл холодной волной. Этот тощий хорек оказался слишком силен и жилист. Раз нельзя одолеть его в сражении, нужно попытаться урезонить.

Хотя существовал и иной способ: обмануть, запутать.

Вслед за волной страха последовал прилив гнева. Шахразада впилась ногтями в запястье Теймура, державшего ее за шею, больше не испытывая к нему ни капли сочувствия. Капля сострадания растворилась в море ярости.

Роковая черта превратилась в бездонную пропасть.

Этот не ставший еще мужчиной юнец вызвал к жизни самый древний страх, инстинктивный ужас жертвы перед хищником. Ужас, который давно уже прятался в дальнем уголке сознания Шахразады.

– Что ты задумал, Теймур? – отчаянно стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно, спросила она.

На лице юнца отражалась внутренняя борьба, пока он смотрел на свою жертву. Сквозь триумф от одержанной в схватке победы проглядывали страх и неуверенность.

Шахразада не собиралась молча лежать и ждать исхода этого сражения.

– Планируешь взять меня силой? – потребовала она ответа. – Или пытаешься только припугнуть? Чего ты хочешь добиться с помощью столь примитивного злодеяния?

Теймур заморгал, явно не ожидав от жертвы такой смелости и присутствия духа. Или просто удивился, что она озвучила его постыдные намерения.

Шахразада понимала, что зря дразнит юнца. Знала, что может лишь подтолкнуть его к решительным действиям. Но не могла – и не хотела – молча сдаться на милость этому трусу. Она будет сражаться до последнего вздоха.

Пару мгновений Теймур колебался, однако потом стиснул зубы, всем телом навалился на Шахразаду, с удивительным проворством вытащил кинжал из ножен и приставил острие к ее горлу.

– Думаю, халиф все же испытывает к тебе чувства, иначе вряд ли оставил бы в живых.

– Халид ибн аль-Рашид мало что ценит, – спокойно сказала она, решив сосредоточиться не на прикосновении холодной стали к коже, а на своем гневе. – Какое-то время я его забавляла. Не ищи иного объяснения. Ты и сам сказал: он настоящее чудовище, – кипящая ярость выплескивалась в каждом произнесенном слове.

– Ты пытаешься меня обмануть. Значит, утверждаешь, что халиф Хорасана ничего не почувствует, если тебе кто-то навредит?

– Как я упомянула ранее, мне неизвестны его эмоции.

– Ты ждешь, что я поверю, будто могущественный царь из царей не рассердится за причиненный его жене ущерб?

«Нет, – подумала Шахразада. – Халид захочет переломать тебе все кости за нападение на меня». Однако вслух сказала, смерив собеседника ледяным взглядом:

– Если ты считаешь, что Ройя одобрила бы твои действия в данный момент, то любые мои слова не имеют значения. – Она проглотила застрявший в горле ком и закончила: – Однако мне сложно представить, что какая-либо девушка, достойная столь горячей любви, могла бы оправдать подобную жестокость.

Хватка Теймура на шее Шахразады ослабла, на худом лице промелькнуло отчаяние, узкие плечи поникли. На мгновение стало заметно, насколько парнишка любил Ройю. И насколько потерял себя, потеряв ее.

Но это не могло служить оправданием его нынешнему поступку. Для таких поступков не существует оправданий.

Пока Теймур сражался с внутренними демонами, Шахразада решила закрепить успех и обезоружить противника не только словами, но и действиями. Она выпростала из-под его тела одну руку и принялась шарить вокруг в поисках увесистого предмета: камня, палки, графина, миски – чего угодно… И вскоре нащупала – что? Полоску сушеного мяса?

Теймур пребывал в задумчивости, почти убрав пальцы с горла Шахразады, и она осмелилась отвести взгляд в сторону, быстро осмотрев шатер. Даже в тусклом свете на полу можно было заметить несколько полосок сушеного мяса, подсунутых под матерчатую стенку. Они напоминали те, которыми Тарик угощал Зорайю.

«Это что, предложение таким образом приманить сокола?»

Подобный план совсем не походил на то, что мог бы придумать порывистый сын эмира. Если бы он знал, что творится в шатре, то порвал бы его на тонкие лоскуты и повесил на них Теймура. Смелый – вплоть до безрассудства – Тарик с презрением отнесся бы к любому плану, требовавшему скрытного нападения. И точно не отправил бы вместо себя Зорайю.

Но если эта глупая затея принадлежала не Тарику, то тогда кому?

Шахразада обвела взглядом стены шатра, раздраженно подумав: «И где носит эту проклятую птицу?»

Но нельзя спорить, что этот план по отвлечению внимания противника был один из самых необычных на ее памяти.

Шахразада стиснула в кулаке полоску сушеного мяса и молниеносно, как мангуст бросается на кобру, засунула угощение для сокола за ворот камиса Теймура. Тот на мгновение ошарашенно застыл, после чего отбросил кинжал и принялся обеими руками бить себя по затылку, словно пытался раздавить случайно залезшее под рубаху насекомое.

В эту секунду в шатер сквозь проем влетела Зорайя и оперенной молнией метнулась прямиком к Теймуру, часто взмахивая крыльями, пронзительно крича и полосуя его острыми когтями в попытке добраться до лакомства. Парнишка взвизгнул и свалился с Шахразады, безуспешно стараясь уклониться от нападения.

Та быстро подобрала вторую полоску сушеного мяса, но не успела придумать что-либо еще, как в шатер ворвался Рахим аль-Дин Валад. По пятам за ним следовала Ирса, зажав в кулаке еще несколько соколиных угощений.

– Уходите, – велел Рахим, помогая Шахразаде подняться, после чего с суровым видом обнажил свой скимитар. – Вы обе.

– Я останусь здесь, – неожиданно твердо возразила Ирса, – до тех пор, пока не буду уверена, что вы в безопасности.

Шахразада тоже отказалась уходить и бросила на Рахима яростный взгляд, когда тот попытался настоять на своем. В конце концов юноша тихо выругался, отступил в сторону, держа скимитар наготове, и скомандовал:

– Зорайя, назад!

Увидев, что птица проигнорировала приказ, Шахразада тихо свистнула.

Соколица издала протестующий крик, но перестала нападать на Теймура. Тот сжался в дрожащий клубок на полу, заслоняя руками лицо. Все открытые участки тела были покрыты царапинами. На штанах расплывалось мокрое пятно. В воздухе стоял едкий запах мочи.

Сохраняя бесстрастное выражение лица, Шахразада наклонилась, чтобы подобрать кинжал, а затем протянула заслуженное лакомство Зорайе. Птица схватила полоску мяса и приземлилась рядом, распахнув серо-сизые крылья, как оберегающая тень.

– Только посмей еще хоть раз ко мне прикоснуться, и я оторву твое жалкое подобие мужского достоинства и скормлю соколу, – процедила Шахразада и смерила Теймура угрожающим взглядом, после чего поднесла обнаженный кинжал к лицу обидчика и добавила: – И даже не вздумай еще раз посмотреть в сторону моей сестры – тогда я сразу тебя прикончу.

Врата между мирами

Шахразада точно знала, что спит.

Но ее это не волновало.

Потому что она была дома.

Босые ступни привычно касались прохладного каменного пола, пока девушка шагала по коридору к своей комнате. Застыв перед дверью, Шахразада взялась за ручку, чувствуя, как колотится сердце, и наконец вошла.

Внутри царил полумрак. Все помещение тонуло в темно-синих тенях, которые заставляли ощущать прохладу вне зависимости от реальной температуры.

Над мраморным полом от стены до стены клубился туман. Его завитки доходили почти до пояса, напоминая густой белый дым.

Когда Шахразада сделала шаг вперед, пелена расступилась перед ней, будто призрачное море перед носом корабля.

В центре комнаты мерцало теплое сияние. Оно висело в воздухе над кроватью, как молчаливый страж, окруженный полупрозрачной тканью.