Роза и кинжал

Тарик устало вздохнул и обнял девушку за талию.

От него исходил запах песка и соли, а прикосновения казались такими надежными, такими привычными, такими безопасными. Ощущались как обещание всего, что так ценила Шахразада: молодости и свободы. Как обещание необузданного чувства падения, когда знаешь, что тебя непременно подхватят или, по меньшей мере, позаботятся о ранах. Как обещание беспредельных возможностей, простирающегося впереди неизведанного мира и, конечно, любви.

– Рахим рассказал, что случилось, – понизив голос, сообщил Тарик и провел пальцами по волосам Шахразады, положив ладонь ей на затылок, как делал столько раз за прошедшие годы. Девушка ощущала произнесенные слова всем телом, низкое рокотание эхом резонировало между ними. Однако она больше не заслуживала подобного удовольствия и не нуждалась в нем. – Я превратил бы мальчишку в отбивную, если бы хоть заподозрил его в столь отвратительных намерениях.

Достаточно.

Шахразада решительно высвободилась из объятий Тарика и заявила:

– Ты не имеешь права вмешиваться. Я уже объяснилась с Теймуром. Он не посмеет продолжать преследование.

– Не имею права? – Глаза Тарика вспыхнули.

– Я уже все уладила. Ничего не предпринимай, потому что это не приведет ни к чему хорошему, лишь к новому кровопролитию. С меня уже достаточно. – Шахразада метнулась мимо Тарика, толкнув его плечом.

– Ты и своего халифа-недоноска попыталась бы ограничивать подобным образом? – Он заступил ей путь, сжав руки в кулаки и упрямо выставив вперед подбородок.

– Не сравнивай себя с Халидом. Это звучит по-детски и недостойно тебя.

– Ответь мне, Шази, – продолжил настаивать Тарик, хотя и поморщился от упрека. – Ему ты тоже сказала бы не вмешиваться? Сказала бы, что он не имеет права выместить гнев на щенке за сделанное с тобой?

– Да, – после некоторого колебания кивнула Шахразада.

– И он бы тебя послушал? – недоверчиво вскинул брови Тарик.

– Да, послушал бы, – не вполне уверенно произнесла она, добавив про себя: «Послушал бы и поступил по-своему».

– Ты лжешь, – фыркнул юноша. – Ни на секунду не поверю, что твой мясник-муженек позволил бы дожить до следующего рассвета тому, кто напал на тебя.

– Как бы поступил Халид, тебя не должно волновать, – прорычала Шахразада, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос. – Я больше не хочу обсуждать ни произошедшее, ни моего мясника-муженька. – Она рубанула ладонью по воздуху, показывая, что разговор окончен.

– Значит, ты считаешь, что имеешь право контролировать дела в поселении бедуинов? – поинтересовался Тарик. – И поэтому вернула того труса его людям, как набедокурившего ребенка? Ты всерьез веришь…

– Я всерьез верю, что от нового кровопролития не было бы проку, поэтому отвела Теймура к эмиру Кереджа. Пусть тот сам назначит наказание за проступок. Именно мне надлежит разобраться с произошедшим. Никто не будет вершить правосудие от моего имени. – Шахразада ткнула пальцем в грудь Тарика.

– Считаешь, эмир действительно накажет своего человека за нападение? Сильно в этом сомневаюсь. Зато из-за тебя я не представляю, где сейчас находится Теймур. Он давно испарился – и вместе с ним пропала какая-либо надежда на справедливое возмездие! – Тарик раздраженно взмахнул руками, его лицо исказила досадливая гримаса. – Ты хоть знаешь, что этот трусливый щенок должен был через брак войти в семью эмира? Не исключено, именно тот и подговорил Теймура напасть.

– Не смей творить возмездие от моего имени, Тарик Имран аль-Зийяд! Я запрещаю…

– Я поступлю так, как решу сам, Шахразада аль-Хайзуран! – воскликнул он с мучительным надрывом и схватил девушку за плечи. – Я уже однажды из принципа отказался от желаемого и с тех пор каждый день всей душой сожалею о сделанном выборе!

Возглас Тарика спиралью взлетел к небесам пустыни, пронесся по безбрежной, усеянной звездами черноте. Звучавшая в его голосе боль пронзила Шахразаду тысячей кинжалов.

Не говоря ни слова, она взяла друга детства за руку и повела за собой прочь от разбитых там и тут шатров, дальше в пустыню, и только там остановилась и повернулась к нему. Казалось, Тарик постарел, таким осунувшимся и потемневшим было его лицо.

Они смотрели друг на друга поверх моря мерцавшего песка. Поверх объединявших их обоих лет товарищества и доверия, утраченных в одно мгновение.

– Ты когда-нибудь думала о той ночи? – тихо спросил Тарик, отводя глаза.

Какое-то время Шахразада не знала, что ответить, рассматривая бесчисленные песчинки под ногами, потом наконец вздохнула:

– Ты поступил правильно. Это я вела себя неподобающе. Не следовало ставить тебя в такое положение.

– Я спросил не об этом.

– Да, – она подняла взгляд на Тарика. – Я думала о той ночи.

– Позволь узнать еще кое-что, – неловко переминаясь с ноги на ногу, сказал он. – Почему ты тогда пришла ко мне в спальню?

Эта необычная для безрассудного храбреца нерешительность ножом полоснула Шахразаду по сердцу. Она должна была сказать правду. Тарик заслуживал этого после всех их разделенных поцелуев украдкой. После всех лет безграничной любви.

После того, как развязал войну, чтобы спасти неверную нареченную.

Она прямо встретила его взгляд, хотя больше всего желала бы сбежать как можно дальше от тисками сдавливавшей сердце боли.

– Потому что хотела снова чувствовать.

– Шахразада…

– Я хотела – нет, жаждала – снова почувствовать хоть что-нибудь, – с мягкой решимостью продолжила она. – Думала, что в твоих объятиях смогу забыться и снова ощутить что-то, помимо горя. Думала, что тогда смогу оплакать Шиву и жить дальше. Но ты поступил правильно, что отверг меня. Пожалуйста, поверь, я никогда не винила тебя за это.

– Я верю, – после долгого молчания отозвался Тарик. Боль в его глазах угасла, на смену ей пришла горькая покорность. – Однако это не изменит того факта, что с тех пор я каждый день себя упрекал. – Он сделал пару шагов к Шахразаде и нерешительно застыл.

Она чувствовала, как он колеблется, и теребила края платка, закусив губу.

«Он ждет, что я спрошу, почему он себя упрекал. И боится этих слов».

– Почему? – прошептала Шахразада, поддевая песок ногой, чтобы ощутить на коже холодок рассыпчатых крупинок.

Тарик поджал губы и судорожно сглотнул, явно подбирая слова. И снова такое непривычное поведение от того, кого Шахразада любила с детства. Наконец он решительно встретил ее взгляд и убежденно ответил:

– Потому что знал: если бы мы оба получили желаемое той ночью, сейчас ты была бы моей женой, а не его.

– Это так ты интерпретировал мое намерение? – с трудом выдавила Шахразада, едва находя слова от изумления. – Думал, что дочь бедного хранителя библиотеки отправилась в спальню к наследнику эмира, рассчитывая стать его женой? – Она буравила Тарика взглядом, подбоченясь. – Я не собиралась обманом вынудить тебя жениться на мне, высокомерный идиот! И, что бы между нами тогда ни произошло, не ждала бы предложения руки и сердца на следующий день!

– Разве я так сказал?

– А как еще я должна воспринимать…

Тарик быстро шагнул вперед и закрыл ладонью рот Шахразаде, без слов моля приостановить поток упреков.

Спустя пару мгновений она кивнула, хотя и продолжала всем видом излучать неодобрение.

Тарик медленно убрал руку, и на его лице на секунду промелькнул легкий намек на веселье, как раньше. Выражение, которого Шахразаде так недоставало в последние несколько дней.

Не переставая хмуриться, она плотнее запахнула на себе пашмину Ирсы и ворчливо поинтересовалась:

– И что же тогда ты имел в виду?