Запрещенные люди

Запрещенные люди
Радомира Берсень

Еще одна история о том, что происходит, когда хорошие идеи доходят до абсурда. Все события в рассказе вымышлены, но вполне вероятны. Это история о расизме, который может иметь любой цвет. Главный герой спасается от напавшей на него банды и попадает в полуразрушенный дом. Здесь он сталкивается с чем-то страшным. Внезапно выясняется, что чудовища – это на самом деле жертвы.

Радомира Берсень

Запрещенные люди

Вечер подкрался мягко, темная вуаль сумерек окутала улицы, застряла в кронах деревьев, повисла на крышах, обещая ночь пасмурную и промозглую. Уинфри ускорил шаг: в этом районе опасно задерживаться ночью. Священный трепет, частые коленопреклонения и множество социальных уступок сделали чернокожих развязными, наглыми и требовательными. Они стали сбиваться в стаи подобно волкам и патрулировать улицы, придираясь к каждому прохожему. Уинфри знал это и потому спешил миновать район, на все лады кляня так невовремя сломавшийся автомобиль. Увы, сегодня счастье было явно не с ним, а на трибунах с попкорном. Он не прошел и половины улицы, как увидел толпу людей, сливающихся с сумерками. Уинфри остановился, не в состоянии решить, что ему делать дальше: продолжать идти вперед, придав своей роже самое невыразительное выражение, или повернуть обратно. Если вернуться, можно будет сделать широкий круг по соседней улице … Но, кажется, на это уже нет времени.

Цветные были явно не в духе. Они стремительно стали окружать Уинфри, насмешливо поигрывая своими выразительными бицепсами, явно намекая на то, что сейчас будут веселиться. Уинфри попятился. Один из темнокожих попытался ударить его по ногам, но сделал это слишком неуклюже. Уинфри понял, что сейчас его будут бить, причем молча и ногами. Он увидел темные силуэты справа и слева от себя, и даже не успел ничего придумать, как его ноги ожили и совершенно самостоятельно рванули в какой-то проулок сбоку. Темнокожие обиженно взвыли и рванули за ним. Уинфри понимал, что с его офисной биографией он вряд ли сможет обогнать этих физически развитых парней, поэтому он избрал другую тактику: стал сворачивать всякий раз, когда в проулке открывались дыры в заборах, пустыри и просто заросшие тропы. Заборы, дома, кусты, заброшенные здания, пустыри, все это мелькало с сумасшедшей скоростью, будто картинки в банке, которую трясет ребенок.

Наконец, на последнем издыхании, Уинфри, пыхтя и царапая руки вскарабкался на какой-то пригорок и остановился: все, конечная остановка, автобус дальше не ту-ту. Пригорок оказался высоким берегом какой-то местной речушки. Уинфри затравленно оглянулся, облизнул сухие пыльные губы и в панике начал оглядываться. К счастью, с пригорка ему открылся прекрасный вид: рассеявшиеся чернокожие, которые плутали в бурьянах на пустыре далеко слева и полуразрушенное здание по правую руку. Не мешкая, он начал сползать обратно, стараясь не шуметь. Здание оказалось плотно укутано разросшимися кустами и представляло собой голый обветшавший остов с выбитыми стеклами. Уинфри не стал его обходить, а залез прямо в ближайшее окно. Какой позор, взрослый мужик прячется от толпы идиотов, мечтающих надрать ему задницу. Так поступают пацаны которых, как правило, не очень-то уважают. Но он понимал, что игра в героя ему слишком дорого обойдется. Кто знает, какие травмы ему нанесут эти совершенно одичавшие люди, а может и вовсе убьют. Лучше быть живым трусом, чем героическим мертвецом. С этими мыслями Уинфри осторожно прошелся по хрустящим осколкам вглубь, где темнел дверной проем. Он охлопал себя – какая досада! Где-то по пути оказался утерян рабочий кейс, что уже однозначно предвещало завтра сложный разговор с боссом. А еще это означало, что у него нет ни телефона, ни фонарика (хотя – кто сейчас носит с собой фонарик? Верно, для этого же есть телефон). Спичек и зажигалок он не носил, так как не курил. Уинфри нервно передернул плечами и застыл в неопределенности. Может в углу отсидеться? Тут он услышал чей-то вопль неподалеку и мгновенно сделал два вывода: я трус и пошло все нафиг. Уинфри беззвучно скользнул в дверной проем и положил руку на грязную шершавую стену. Если все время идти в одну сторону, держась правой рукой, то потом легко можно будет вернуться. Однако здание явно имело на этот счет свои планы. Перво-наперво, Уинфри споткнулся и пробороздил руками пол, ободрав ладони. Во-вторых, он стукнулся о ступеньку. В-третьих, пополз куда-то в сторону, чтобы избежать лестницы. Ладно, думалось Уинфри в то время, как он полз на четвереньках по замусоренному полу, ладно, посижу до утра, а там увижу куда идти. Его дорогой, взятый в кредит пиджак, елозил по полу, брючины задрались и перекрутились, ботинки упирались носками в пол и мешали ползти. Зато это было удобно в том смысле, что новое падение ему не грозило. Уинфри дополз до конца коридора и уперся в еще более темный провал. Осторожно ощупав его рукой, он понял, что здесь начинается спуск в подвал. Ну нет, подумал он, я, конечно, трус, да, собственно, поэтому туда дальше и не полезу. К тому же, наверняка в этом подвале уже давно существует бесплатный общественный туалет. Он сел, прислонившись спиной к стене и попытался отряхнуться. Преследователей не было слышно. Или они не обратили внимание на это здание, или не захотели лезть в него. Или обсуждали как лучше туда проникнуть. Нет, устало думал Уинфри сложив руки на коленях и прикрыв глаза. Пусть будет второе. И вообще пусть они будут настолько тупыми, что решат, будто я провалился сквозь землю. Или утопился в речке. Или где-нибудь прячусь на пустыре. Он некоторое время развлекал себя подобными мыслями, пока вдруг не раздался какой-то шорох. Уинфри мгновенно будто окатило кипятком, а потом по всему телу вылупились ледяные мурашки. Крысы, тоскливо подумал он. Будь они прокляты. Что за день-то такой? Машина сломалась, эти люмпены с длинными ногами, да еще и крысы под конец. Когда же это все закончится? Он открыл глаза с намерением найти какой-нибудь обломок или камень, чтобы стукнуть крысу, но мгновенно забыл об этом, потому что на него смотрели два глаза. Это были вполне человеческие глаза. Но такие странные, с белесовато-розовой радужкой. Казалось, глаза светятся красноватым свечением. Уинфри мгновенно потерял все человеческие способности, включая умения двигаться и говорить. Он, как загипнотизированный, смотрел в эти глаза. Глаза смотрели на него. Смутно очерчивался контур, приникший к ступенькам подвала. Уинфри поднял руку, непроизвольно прикрывая себя, но по-прежнему не мог ничего сказать. Силуэт двинулся, выползая из подвала – Уинфри тихонечко взвизгнул, лягая ногами по полу, чтобы отползти в сторону от этого страшного существа с красными глазами.

– Не надо меня бояться, – вдруг заговорило оно. – я такой же человек как и вы. Не бойтесь, ну.

Уинфри трясло, он весь покрылся крупным холодным по?том, в его мозгу билась только одна мысль «…а потом он меня съест». С чего это ему пришло в голову он и сам не знал, но человеческая речь немного успокоила его.

– Кыыыто ты тааакой, – нервно всхлипывая, заговорил он.

Тень продвинулась еще немного вперед и выползла в коридор, в котором сидел Уинфри, затем села к стене, напротив него. Уинфри отвел взгляд, чтобы не видеть эти странные страшные глаза.

– Меня зовут Кейра. – Он вдруг, с удивлением понял, что голос этого существа самый обычный и, судя по всему, принадлежит девушке. Вдруг во тьме подвала зашуршало что-то еще и слабый старческий голос позвал несколько раз: «Кейра! Кейра! Иди сюда!».

– Погоди, дедушка, – откликнулась девушка и внезапно потянувшись к Уинфри, тронула его за руку. – Не бойтесь нас. Мы обычные люди. Просто нам больше негде жить.

– И много вас там? – с напряжением спросил Уинфри.

– Немного. Всего четырнадцать человек. И мы не опасны.

– Почему же вы живете в таком странном месте? – нервозность все еще не отпускала Уинфри. Он понял, что из лап одной банды он шустренько переправился к другой. Девушка оглянулась в ту сторону, откуда приполз Уинфри и сказала:

– С вами кто-то есть?

Уинфри мгновенно вспомнил о цветных парнях там, снаружи, и затосковал. Девушка потянула его за рукав.

– Идемте. – велела она. – туда, вниз, точно никто не полезет.

И они стали спускаться. Лестница оказалась не очень длинной – всего с десяток ступенек, но внизу было так темно, что Уинфри не мог понять как обитатели этого места ориентируются здесь. Девушка взяла Уинфри под руку и повела какими-то туннелями, внезапно поворачивающими во все стороны. Уинфри расслабился. Ему уже было все равно. Тем не менее, он был весьма удивлен, попав в обширное помещение, тускло освещенное небольшими огоньками в мисках, расставленными там и сям. Виднелись грубо изготовленные топчаны из дверей, положенных на бетонные колоды. Кажется, был даже стол и ящики, заменяющие сиденья. А еще здесь были люди. Очень странные люди. Кожа их имела неестественно белый, гипсовый, оттенок, а глаза светились краснотой, что было особо заметно из-за отражавшегося в них света огоньков. Все они молча смотрели на Уинфри. Девушка ушла, велев Уинфри подождать. Он, не спуская глаз с людей, ногой придвинул ящик к стене и сел так, чтобы никто не мог подойти к нему со спины. Бежать здесь было некуда. Что они собираются сделать с ним? Какие они бледные. Такие белые, будто их обсыпало мукой, отчего силуэты людей, прекрасно было видно в темноте. Казалось, темнота не может замазать их и вообще не властна над присутствующими здесь. Уинфри задумчиво погладил подбородок и вдруг в мозгу его вспыхнула нелепая, но такая уместная мысль: а что, если они вампиры? Да ну, вздор, разве кто-то может в это поверить? Но мертвенно-белая кожа и красные глаза упорно возвращали его к этой мысли. Уинфри решил не сопротивляться. Все равно завтра босс башку отрывать будет за потерянные документы. Пусть уж лучше у него просто выпьют кровь – это, вроде, не настолько болезненно.

Пока Уинфри мучал себя подобными глупостями, к нему приблизился очень худой сутулый человек и присел рядом на корточки. Он молчал, видимо, не желая начинать разговор первым. Уинфри тоже не хотел заговаривать первым. Остальные выжидательно молчали, кто сидя, кто лежа. Наконец, худой заговорил, мягко и спокойно:

– Не надо нас бояться. Мы сами жертвы. Да и не желаем никому вреда. Добро пожаловать в наше жилище. Меня зовут Эннарти. Кейра сейчас приведет дедушку и присоединится к нам – старик частенько пытается сбежать, хоть мир наверху и пугает его до безумия.

– Почему вы здесь? – Уинфри устало прислонился спиной к ледяной стене. Его собеседник улыбнулся – клыков нет, уже хоть какая-то радость, подумалось Уинфри. Он с безнадежностью в голосе спросил:

– Вы вампиры?

Внезапный взрыв хохота оглушил и обидел его. Люди смеялись долго, с облегчением, и долго не могли успокоиться.

– Хотелось бы мне быть вампиром, – весело сказал кто-то справа от Уинфри. – вот бы я попил кровушки тех, кто прежде попил нашей.

Уинфри крутил головой, он был ошеломлен и не мог понять о чем идет речь.

– А если б я был вампиром, ого! – подхватил кто-то в глубине комнаты, отчего раздалось звенящее эхо. – я бы надел черный-пречерный плащ и ходил по улицам города, чтобы все меня видели.

Люди какое-то время еще бурно веселились, давая волю своему воображению, отчего затихающее хихиканье периодически прерывалось громким смехом со всех сторон.

– Так кто же вы? – пробормотал Уинфри, уже совершенно ничего не понимая. У него кружилась голова и он на всякий случай придержал ее руками. Наконец, тощий движением руки остановил весь этот балаган.

– Есть хотите? – спросил он, слегка подавшись к Уинфри. Внезапно тот ощутил лютый, просто зверский голод, которого не чувствовал со времен студенчества. Он закивал головой. Люди начали перемещаться, негромко переговариваясь, о грубый стол застучали какие-то плошки. Эннарти подхватил Уинфри за локоть и подвел к столу. Еда была очень простая – немного печеных овощей, хлеб, мятая кружка с безвкусным чаем.

– Мы овощи на пустыре выращиваем. – Пояснил Эннарти. – А хлеб приходится получать в обмен на кое-что другое.

Уинфри это совершенно не интересовало, как не интересовала и чистота посуды – он ел быстро и сосредоточенно.

– О, молодцы, я смотрю вы гостя накормили. – Раздался веселый голос у него за спиной, Уинфри признал в нем голос Кейры. – Ложись, дедушка. И больше не вздумай выходить из комнаты один, понял? А то опять заблудишься.

Она подсела к Уинфри, с улыбкой глядя на него. Ему вдруг подумалось – жаль, что это не вампиры, а то можно было бы натравить их на эту чернорожую банду, которая терроризирует всю округу. Он проглотил последний кусок и, со вздохом, сказал:

– К сожалению, мне нечем оплатить вашу еду.

Девушка весело засмеялась и замахала руками:

– Вы приходя в гости всегда еду оплачиваете? Как интересно, пожалуй, стоит в таком случае пригласить вас еще раз.

– Кейра, – с мягким упреком остановил ее Эннарти. Он тут явно был лидером – его слушались, ему подчинялись. – Лучше помоги гостю выбраться обратно, кажется, здесь ему неуютно.

– Ну что вы, нет. – зачем-то запротестовал Уинфри. Его охватил какой-то азартный интерес – что же это все-таки за существа? – лучше расскажите о себе. Почему вы живете в таком странном месте? Вы от кого-то скрываетесь?

Эннарти хмыкнул и сел рядом с ним.

– Скорее, нас тут скрывают. Видишь, какие мы красавчики? Нам не рады. Потому что мы не просто белые, а самые белые из белых, белее просто не бывает. Поэтому нас изгнали из городов. А началось все с того самого движения. Мы между собой называем его BLSM, хотя к сексуальным извращениям оно не имеет никакого отношения.

Тут Уинфри начал понемногу понимать суть проблемы.

– То бишь, вас выгнали из общества за ваш цвет кожи? – уточнил он.

– Все верно. – ответил кто-то в глубине комнаты. – Мы, видите ли, оскорбляем своим существованием царственные взгляды тех, кого-нельзя-называть-по-цвету-кожи.

Все присутствующие негромко рассмеялись.

– И что же? Вы ведь тоже люди. Разве можно людей выгонять жить в такие места? – Уинфри вдруг охватило острое чувство гнева и несправедливости.

– Нам просто дали срок в сорок восемь часов, чтобы мы покинули города. Мы не единственная община – практически около каждого города есть еще.

– Да, но …, – Уинфри не смог закончить свою мысль. Он слишком много чувствовал, чтобы это можно было выразить словами.

– А ведь мы не лучше и не хуже любого человека, – снова заговорил Эннарти. – Просто вот угораздило нас родиться именно такими. Но цветных наше присутствие доводит до истерики. Они считают, что мы – ходячая демонстрация расизма. Мол, быть настолько белым – значит подчеркивать их черноту. Поначалу это было так глупо, что никто не верил в серьезность претензий. Но, когда вдруг от множества чернокожих стали поступать жалобы, что в нашем присутствии они испытывают приступы панической атаки, власти сочли за лучшее просто выставить нас вон.