13 писем оттуда и туда за три года до нового тысячелетия

13 писем оттуда и туда за три года до нового тысячелетия
Радун Уралов

Переписка двух студентов на рубеже 1997 года, один из которых обучается в магистратуре немецкого технического университета в маленьком городке Нижней Саксонии. Вторым студентом, учащимся в классическом университете России, является автор повести. Его воспоминания легли в основу произведения.

Радун Уралов

13 писем оттуда и туда за три года до нового тысячелетия

Рекомендации для легкости восприятия

Книга, как и любое произведение искусства, есть – зеркало, отражающее внутренний мир читателя (слушателя, зрителя); ибо, невозможно реагировать на что-то, что не является комплиментарным читателю. По тому, на что человек среагировал, что вызвало в нем рефлекторный ответ, можно судить о текущем состоянии интеллектуального, эмоционального и эмпатического его развития.

Неимоверно трудно длительное время находиться на пике восприятия, затрачивая чрезмерные усилия для удержания внимания во время восприятия нового, ранее неизведанного. Поэтому первое прочтение, для составления целостной картины, лучше осуществлять созерцательным медитативным способом, оставляя закладки там, где в дальнейшем потребуется более детальное погружение в контекст для понимания сути.

Вводная, раскрывающая обстоятельства переписки

Кроме любителей немецкого пива, мало у кого название этого небольшого городка, расположенного в Нижней Саксонии, было на слуху. По сути, с конца XIX века до наших дней количество проживающих в нем горожан почти не изменилось. Казалось, время в этом месте застыло. В действительности же, это было не так.

За более чем двести лет, прошедшие с момента основания технического университета, состав жителей этого городка сильно изменился. Каждый пятый, проживающий сейчас в нем, был студентом. Причем, чаще всего, перебравшимся сюда в поисках счастливого будущего из-за тридевять земель. Это будущее гарантировалось предположительно стабильным доходом успешного ученого-исследователя, занимающегося разработками полимеров и красителей. Если научная деятельность в будущем студента не прельщала, всегда оставался надежный вариант: стать инженером на одном из предприятий химической промышленности Германии.

Для тех же, кто интересовался новыми технологиями в биохимии, открывался путь в фармацевтику, достижения которой обеспечивали безбедное существование заботливых врачей и их патронов – фабрикантов, на предприятиях которых производились лекарства.

Так или иначе, основная часть учащихся в университете были – сугубо рациональные, как того и требует современная наука, расчетливые студенты и не менее рассудительные преподаватели – профессора.

Тем удивительнее был выбор Хельга – обучаться в магистратуре этого университета. Ведь моего друга с самого его детства я знал, как идеалиста. Не то, чтобы он игнорировал потребности материального мира, в котором все мы живем, но, в случае выбора, первичным для него всегда был вопрос не телесного комфорта, а душевной радости.

Хельг приехал в университет этого городка для защиты диплома по органической химии. Сфера его научного интереса заключалась в изучении полимеров, образующих тончайшую пленку – мембрану на границе двух физических сред. В результате исследований, проводимых студентами и аспирантами ВУЗа, куда Хельг поступил в магистратуру, открывались новые возможности создания аналогов кремниевых транзисторов на базе оптических эффектов в такой мембране, которые в дальнейшем можно было использовать для построения новых вычислительных систем и хранилищ данных. Часть коллег по кафедре были заняты исследованием влияния эффекта Пельтье на способность полимеров покрывать поверхности металлических деталей краской, устойчивой к агрессивным средам.

Автоконцерны, конструкторские бюро, разработчики оружия, производители медицинского оборудования – все предвкушали огромные прибыли от перспектив внедрения новой технологии на производстве, щедро спонсируя научный коллектив кафедры персональными грантами, предназначенными молодым ученым.

Не сказать, что жизнь за пределами университетских стен была тосклива, но… Печальное первенство среди небольших городов Европы по числу самоубийств молодых людей, определенно, свидетельствовало о проблеме, на которую власти закрывали глаза, не имея понятия, как можно с ней бороться. Мрачную статистику не могли исправить: ни комфортные по меркам взыскательных северо-европейцев условия проживания в общежитии, ни окружающая природа прекрасных гор с девственно чистым лесом на склонах, где жили непуганые дикие животные. В магазинах этого городка продавалось все, что угодно человеку: товары на любой вкус и достаток. При университете имелась библиотека, в которой хранились развлекательные и научные книги на различных языках, подборки журналов за более чем полвека, аудиозаписи музыки и литературы, собранные в архивах.

Студенты же предпочитали сидеть в своих комнатах просторного общежития перед экранами компьютеров, погружаясь в иллюзорный мир многопользовательских игр, в попытке сбежать от терзающего сердце чувства безысходности из-за одиночества в толпе избегающих возможности нарушить границы личного пространства таких же одиноких сверстников. Тем удивительнее была эта картина для стороннего наблюдателя, если учесть, что многие из игроков, надевших на себя маску персонажа, даже не подозревали, что кто-то из участников игры, находился на соседнем этаже общежития. Такова была плата за полную анонимность ни к чему не обязывающего совместного времяпровождения.

Я кратко обрисовал обстановку, царившую в этом городке, чтобы было легче представить себе: что чувствовал мой друг, переписку с которым я привожу далее, с его разрешения.

Первое письмо Хельга Мартину

Привет! Прошел месяц с моего переезда в Германию. Первое время я отвыкал от дома, запретив себе думать о нем. Мой новый адрес не известен никому, кроме мамы. (Если захочешь ответить на это письмо, передай свои мысли на бумаге ей, чтобы она могла отправить твое письмо, вложив его в один конверт со своим). Никто посторонний теперь не сможет, как я рассчитываю, напоминать мне о России. Каждый раз, когда в голове будет возникать воспоминание о суровых буднях, прожитых в ней, я буду делать пометки в блокноте, чтобы вечером за любое нарушение этого обещания я наказал себя отжиманием на кулаках – по десять раз за каждую мысль о прошлом. Как говорится: «Что нас не убивает, делает сильнее…» Судя по тому, что я пишу эти строки, с каждым прожитым днем мое физическое состояние улучшается, поскольку трудно отучиться оглядываться назад. Про свое психическое состояние что-то с уверенностью утверждать не стану. Меня, определенно, раздражают улыбчивые коллеги на моей кафедре. Так и хочется спросить: «Что такое вы приняли с утра, чтобы не обращать внимание на ненормальность ситуации, когда весь день из колонок, стоящих на полке между лабораторными шкафами, звучат песни ELO, как будто другой музыки не существует в природе?»

Прочитав письмо Хельга, я сильно удивился. Во-первых, оно показалось мне не дописанным, словно Хельг прислал ребус, который необходимо было разгадать. Во-вторых, даже если мне удастся разобраться с причиной выбранного им способа коммуникации, не понятно было: вступать с ним в диалог, или же Хельг просто хочет выговориться, не рассчитывая на ответ.

Прошла неделя, пока я обдумывал план своих действий. В конце концов, если бы ему было все равно, Хельг не предложил бы мне передать ответ через свою маму. Что писать на бумаге, особого значения, как мне показалось после нескольких прочтений его строк, не имело. Поэтому, я написал следующее…

Первое письмо Мартина Хельгу

Привет! Не ожидал получить письмо от тебя. Писать о том, как тут обстоят дела, судя по тому квесту, который ты для себя придумал, «чтоб жизнь мёдом не казалась», не стану. Писать о том, что не особо интересно мне самому, тоже не хочу. Лучше поделюсь с тобой мыслями, которые прочел у Линьцзы, исповедовавшего чань-буддизм больше тысячи лет назад: «Если хотите обрести взгляд, соответствующий дхарме, не поддавайтесь заблуждениям других. С чем бы вы ни столкнулись внутри или снаружи, убивайте это!»

Если следовать этой логике отсечения лишнего, то нужно отречься и от тезиса самого Исюаня. Только собственный практический опыт может помочь человеку осознать что-то, тем самым проявив в себе Будду. Поэтому то, что ты переживаешь сейчас, есть ни что иное, как самостоятельная работа по освобождению от иллюзий.

Наверно, к тому моменту, как ты получишь мой ответ, обстановка на кафедре изменится. Или же изменится твоя точка зрения на эту обстановку. Всё течет, подобно воде в реке, на которую мы смотрим с одного из её берегов.

Я перечитал свое письмо перед тем, как сложить его вчетверо и подумал про себя: «Какой же напыщенный болван пытается здесь читать лекции своему другу, тоскующему в одиночестве», поэтому, в конце письма дописал постскриптум.

PS: Извини, если ответил тебе невпопад. Я не знаю, как избежать неловкости. Надеюсь, не убил тебя (следуя совету Линьцзы) своим письмом.

Второе письмо Хельга Мартину

Здравствуй! Удивительно было читать твое сообщение, за день до получения которого произошла следующая ситуация: у нас начались дожди, и я решил согреться в студенческом кафе, попивая вкусный чай. Итак, заказав себе блинчики с малиновым вареньем, я сел за маленький столик в углу помещения возле сплошной стены, разукрашенной узором, похожим на геометрические фигуры, напоминающие диковинных животных. Сидя так какое-то время и вглядываясь в стену, я не заметил, как ко мне подошел студент из Японии Хироши, который учился в магистратуре при нашей кафедре на курс старше. Он обратился ко мне: «Дарума, что ты там увидел»?

Ты знаешь, что Дарума – это японское обращение к Бодхидхарме (основателю Шаолиньского монастыря)?

Забавно было увидеть твои рассуждения о чань-буддизме в письме на следующий день. Возможно, ты будешь смеяться, но с тех пор, как я сменил свое прозвище в Quake на Contemplator_Daruma неделю назад, ко мне в личку стали обращаться игроки с предложением объединиться в братство. До этого я играл только соло, не планируя в принципе играть с кем-то в команде. Невольно поверишь, что «имена вершат историю».

Ну а если серьезно, то прозвище «Неваляшка», как мне кажется, лучше всего отражает смысл человеческой жизни. Что скажешь?

Что тут можно было сказать? Пару дней я размышлял: если наша жизнь – «симуляция» более совершенная, чем обычная компьютерная игра, – что-то, вроде «Матрицы», в чем тогда ее смысл? Обычное прохождение сюжетной линии, в рамках которого можно развить персонажа физически, интеллектуально, эмоционально – все это очень быстро может наскучить. Возможно поэтому, условия существования персонажа в такой симуляции могут изменяться от легких, до очень тяжелых, когда окружающая среда всячески препятствует его развитию. Человек, «подобно Сизифу, катящему камень в гору», вынужден совершать множество рутинных действий, на которые расходуются жизненные ресурсы. Но если от этих обременений человека освободить, как он будет тратить освободившееся время? Какие цели он поставит перед собой и к чему будет прилагать усилия, совершенствуя себя?

Вспомнив, как в колониях-поселениях заключенные, репрессированные по политическим взглядам, в свободное время учили иностранные языки, как занимались физическими упражнениями, чтобы не потерять спортивную форму своих мышц и сухожилий, как играли в шахматы, чтобы тренировать память и интеллект, я решил написать Хельгу новое письмо.

Второе письмо Мартина Хельгу

Привет, Дарума! Вопрос о смысле жизни слишком общий. Если искать на него конкретный ответ, на мой взгляд, он будет обусловлен временем и местом (то есть контекстом), в котором эта жизнь проявлена. Очевидны два противоположных пути, по которым человек может двигаться: деградация личности или ее развитие. Совсем не обязательно, что, выбрав одно направление, он не сменит его в дальнейшем. Ленин о подобном топтании на месте придумал афоризм: «шаг вперед, два назад!»

Существует иной – третий путь, который открывается, если попытаться вырваться за рамки обстоятельств, подталкивающих нас к отказу от преодоления трудностей в угоду комфортной жизни и удовлетворения удовольствий, либо же аскезы для преодоления «болезней, сигналящих о неверно сделанных поступках».

Этот третий путь заключается в развитии эмоционального интеллекта, эмпатии, возникающей благодаря пониманию, что все мы – частички одного целого. Не может быть хорошо целому организму, если его части не дорожат друг другом и не заботятся о таких же, как он сам. В таком случае желание творческой реализации не будет иметь ограничений. Оно будет реализовываться не вопреки тяготам условий существования, а благодаря источнику неограниченного вдохновения.

Таким образом, смысл жизни заключается в том, чтобы эта Жизнь обогащалась новыми способностями, и раскрывала таланты, скрытые в каждом человеке. Не конкуренция наподобие игры «царь горы», а сотрудничество, где мастер стремится к тому, чтобы его ученик превзошел своими произведениями, результатом творчества своего учителя – вот в чем я вижу смысл. Радость от осознания, что становишься корнем, питающим следующие поколения, что жизнь прошла не зря – это особое чувство.

Через две недели я получил новое письмо от Хельга.

Третье письмо Хельга Мартину

Привет! Мы же с тобой не играем в игру, поэтому называй меня, как раньше – Хельг, а не Дарума…

То, что ты написал, выглядит красиво. Но вряд ли это реализуемо! Смотрю я на своих коллег по кафедре и понимаю, что нет среди них кого-то, желающего процветания кафедры, чтобы в будущем возникла уникальная научная школа, с которой бы захотели брать пример в других ВУЗах. Тут каждый сам за себя. Ни о какой преемственности или традициях речь не идет. Возможно все дело в руководителе, для которого все мы – маленькие винтики огромного механизма, функционирующего вне зависимости от способностей и желаний каждого из нас. Кафедра должна продолжать свое существование без любого из её членов, если, к примеру, с профессором или его ассистентом что-то случится. В этом смысле принцип «неваляшки» подходит не только для человека, но для любой организации.

Анекдот про ЧСВ преподавателей в нашем Техническом университете в тему твоего письма: приехала к нам делегация из Кембриджа, в кабинет к заведующему кафедрой забегает один из сотрудников и говорит:

– Уважаемый профессор, вас из деканата просят зайти в научную часть.

– Спасибо… Все ясно, кроме одного: как это научное целое может зайти в научную часть?

Так что, не питая иллюзий о каких-то переменах в научном сообществе, я сейчас целиком и полностью погружен в чтение профильной литературы, необходимой для написания дипломной работы в следующем году, особо ни с кем не обсуждая ее содержание.

Прочитав это письмо, я хотел было сразу же на него ответить. Однако, остановил себя, поняв, что Хельг не ждет от меня какого-то ответа на свои рассуждения. Он делился не мыслями, а внутренними эмоциями, облекая их в нейтральные слова об абстрактной для меня кафедре в каком-то учебном заведении за тысячи километров от места моего проживания. Речь скорее всего шла о внутреннем неустройстве, потере покоя из-за невозможности наладить общение с теми, кто находился рядом. Из-за этого в его голове роились сомнения: имеет ли смысл то, чем он сейчас занимается, не пустая ли трата времени – учеба в магистратуре? Для того, чтобы помочь ему разобраться в этом, мне с моим другом требовалось взглянуть на ситуацию с другой точки зрения.

Третье письмо Мартина Хельгу