Юрисдикция небес. Молекула души

– Я дал тебе самый развернутый из возможных ответов, так что благодари за него, – Эрнест скуксился. – Те девочки вряд ли бы и так тебе ответили.

– Что значит «Стажер», «Куратор»? Что за аттестацию я буду проходить?

– Ты задаешь вопросы, которые рано задавать. Я, конечно, могу ответить на них, но едва ли ты поймешь ответ, если не знаешь иерархии уровней Юрисдикции небес да и, собственно, вообще ничего о ней не знаешь…

– Ну а ты попробуй ответить так, чтобы я понял, – я не уступал.

– Ты новичок без знаний и опыта, а, значит, ты Стажер. Чтобы получить знания, к тебе и представили меня, Куратора или Наставника. Называй, как тебе больше нравится. Я дам тебе необходимые знания. По итогу своего обучения ты будешь проходить аттестацию, которая и определит, пригоден ли ты к работе в Юрисдикции небес. Тебе будет присвоена квалификация, в соответствии с которой ты отправишься на один из уровней и будешь исполнять свои должностные обязанности в соответствии с должностной инструкцией. Ты будешь иметь возможность повышать свою квалификацию. Ты также можешь отказаться от прохождения итоговой аттестации, в этом случае через сорок дней ты станешь ничем, то есть вторичным сырьем, которое пойдет в переработку. То же самое произойдет, если ты не сдашь экзамен, то есть провалишь аттестацию. В любом случае выбор за тобой…

– Что значит через сорок дней стану ничем? Вторичное сырье? Что это? – вопросы возникали сами собой.

– К этому вопросу мы вернемся, когда я буду показывать тебе бассейн вторичного сырья, – Эрнест посчитал, что на этот вопрос отвечать слишком рано. Я, в свою очередь, не стал возражать. А поскольку больше мне спросить было нечего, я просто следовал за ним, молча рассматривая красоты мира, которого раньше не видел.

Здесь всего было в избытке. Больше всего меня удивляли цвета. Весь мир был словно залит радужной заливкой, и от света, которого здесь было в излишке так же, как и оттенков, все в буквальном смысле искрилось.

Архитектура здесь была чересчур изменчива, но всегда причудлива. Она словно подстраивалась под цвета, которые изменялись под интенсивностью света. Ее пластика, подвижность и сферичность постоянно меняла экспозицию по мере того, как мы пересекали территорию седьмого уровня. Вычурные гигантские, а иногда безразмерные формы архитектуры казались сильными и одновременно хрупкими. Одни словно висели в воздухе, а другие вздымались то вверх, то опускались вниз. Часть из них величественно возвышалась над другой, другая отличалась заметным непостоянством, меняя то свою форму, то свое положение. Арочные башни словно упирались в небо, в котором они отражались как в воде, но уже в других преломленных цветах. Вдалеке в цветной пучок света врезалась помпезная винтовая лестница, которая, как я предположил, вела на тот самый восьмой уровень. А рядом с ней спиралевидная ассиметричная башня, на ее крыше размещалось что-то вроде выхлопной трубы, из которой исходил свет. Оттуда, где мы были, дальше этой башни ничего не было видно.

– Итак, – голос Эрнеста меня отвлек, – еще раз повторюсь, это седьмой уровень – уровень, на котором размещается инфраструктурное производство молекул душ.

– Инфраструктурное производство? – я подумал, что ослышался.

– Именно, инфраструктурное, – Эрнест снова произнес это слово. – Идем за мной, ты все сейчас увидишь сам.

Нам отворили огромную дверь, где мой Куратор показал свой пропуск, которым служил какой-то кулон с изображением рун.

– Итак, я надеюсь, мне не придется напоминать, что инфраструктура – это снабжающее производство, которое обеспечивает всем необходимым, – Эрнест отворил еще одну дверь, за которой мы оказались у семи огромных бассейнов, наполненных светом еще более ярким, чем тот, что был снаружи. Интенсивность света в бассейнах была разная: в первом, возле которого оказались мы, пожалуй, – самый яркий, а в самом последнем – наиболее тусклый.

– Это бассейны вторичного сырья, – Эрнест не стал делать остановку, видимо, хотел успеть еще многое показать. – В них оказываются все, кто…

– Становятся ничем? – я подошел поближе, чтобы внимательнее разглядеть содержимое этого бассейна, но ничего кроме света не увидел.

– Совершенно верно! Быстро схватываешь! – подтвердил Куратор. – Душа странствует по земле около сорока дней, после чего она становится ничем… А как только она становится ничем, она прибывает сюда, на переработку.

– Ничего не понимаю, – я никак не мог состыковать те теории и байки переселения душ, которые не раз слышал при жизни, с тем, что видел сейчас. – А почему я оказался здесь сразу? Мне ведь полагалось сорок дней. Правильно я понимаю?

– Да, совершенно верно, – Эрнест готов был ответить и на этот мой вопрос. – Юрисдикция небес постоянно нуждается в кадрах. Ежедневно среди умерших душ проводится отбор методом случайной выборки, по итогу которой определяется, кто будет слоняться еще сорок дней в мире живых, а потом станет вторичным сырьем, а кто окажется здесь, лишив себя такой участи. Так что считай, что тебе повезло не оказаться чуть больше, чем через месяц, в одном из этих бассейнов.

– Я бы предпочел еще хотя бы пару дней побыть с моей любимой Лорин, а потом стать ничем, – если бы я мог дышать, я бы вздохнул.

– Я понимаю тебя, как никто другой, – уверил меня Эрнест и сразу же вернулся к изначальной теме, чтобы избежать вопросов. – Обрабатывать вторичное сырье необходимо как можно быстрее, поскольку души сохраняют свои полезные свойства в течение всего лишь семи часов, после того как они оказываются здесь. Поэтому бассейнов всего семь. Это сделано, для того, чтобы было легче организовывать работу цеха расщепления, в котором мы окажемся буквально через несколько мгновений.

Я качал головой, словно отрицая все то, о чем мне теперь рассказывал Эрнест.

– Молекула души состоит из нескольких элементов. Самые ценные – это знания, опыт, мудрость, приобретенные качества, – Эрнест не оставлял попыток мне все объяснить. – В течение семи часов, подвергнув молекулу души расщеплению, все эти элементы можно отделить друг от друга. Потом они же будут использоваться для синтеза новой молекулы души, обладателем которой станет кто-то из людей.

Я не мог поверить, что моя душа является продуктом расщепления и синтеза каких-то молекул.

– Это все равно, что ты собираешься приготовить фруктовый салат с апельсином, на который у твоей жены аллергия, – Эрнест не унимался. – И вместо фруктового салата порезанного ломтиками, из которого твоя жена могла бы отделить кусочки апельсина, ты подаешь фруктовое пюре, приготовленное в блендере. Усек?

– Кажется. Ты был поваром? – предположил я.

– Неужели это так очевидно? – Эрнест ухмыльнулся. – Никогда не забуду тот день, когда я приготовил этот чертов салат. У моей жены тогда был отек Квинке.

Мы оба рассмеялись.

– Поэтому в цехе расщепления работа ведется круглосуточно, никогда не останавливаясь. В противном случае, знания, опыт так же, как и сама молекула души, станут ничем… Следуй за мной дальше.

Я покорно плелся за Эрнестом, пока мы снова не оказались у большой двери, которая отворилась сразу же, как только он показал свой пропуск.

* * *

Цех расщепления размещался на нескольких этажах, которые нависали над основным. В нем трудились более тысячи таких же, как и мы с Эрнестом.

На огромных столах стояли какие-то приборы, а напротив каждого стола располагались высокие полки, состоящие из множества ячеек с колбами.

– Привет, Август! – Эрнест поздоровался с кем-то, затем обратился к девушке, сидевшей на своем рабочем месте. – Милая, передохни пару минут.

Она молча удалилась, освободив нам место.

– Итак, в основе работы на этом этапе лежат примерно одни и те же принципы, которыми стоит руководствоваться.

Эрнест заглянул во что-то, что издалека напоминало микроскоп, затем кивнул головой, разрешив мне заглянуть туда же, а сам принялся искать какую-то колбу на полке.

Я посмотрел и увидел нечто более совершенное из всего того, что мне уже довелось увидеть. Это была та самая молекула души, про которую рассказывал Эрнест.

– Видишь эллипсоподобную сферу? – он, наконец, нашел нужную ему колбу.

Я молча кивнул головой, не отрывая своего взгляда.

– Это атом или капсула мудрости, – заверил Эрнест. – Все, что нам требуется, это разрушить связи ее с молекулой души. А для этого мы воспользуемся одним правилом, которое, наверняка, тебе известно.

– Какое же?

– Плюс притягивает минус. – Эрнест показал колбу, повернув ее ко мне названием. – Это правило в сочетании с принципом ловушки при наличии ловкости и опыта поможет быстро отделить капсулу мудрости от молекулы души.

– Капсула глупости? – прочитал я с вопросительной интонацией.

– Именно, – подтвердил он. – Можно было, конечно, воспользоваться и капсулой «недалекого ума», но ее я, к сожалению, здесь не нашел. Поэтому обойдемся простой глупостью…

Он взял с нижней полки пустую сферу, сказав:

– А это та самая ловушка.

Я уступил ему место, а он мне показал, куда смотреть, чтобы наблюдать за процессом.

– Сюда вставляем сферу, а сюда, – он указал на цилиндрическое отверстие, – мы будем добавлять капсулы глупости до тех пор, пока притяжение не станет настолько сильным, что молекула души сама не вытолкнет капсулу мудрости, чтобы сохранить себя в целости… Готово.

Все произошло именно так, как сказал Эрнест.