Боль

– Ты, кажется, хотел вчера что-то обсудить? – голодный Маркус безжалостно расправлялся с закусками.

– Да, – Марк вспомнил, что на вечеринке ему так и не удалось поговорить. – Я хотел поговорить о Никольском Юрии.

От услышанного имени лоб Маркуса покрылся мелкими складочками, мгновенно состарив его на пять лет.

– О чем конкретно?

– О его инвестиционных ресурсах, – ответил Марк. – Мы рассматриваем сейчас новые территориальные направления в бизнесе. И рынок Москвы – одно из самых привлекательных сейчас.

– А ты не хочешь дождаться маркетинговых отчетов? – возразил Филип. – Прежде чем принимать подобные стратегические решения, мы должны увидеть результаты исследования рынка.

– Я и так примерно знаю, какими они будут, – ответил Марк. – И зачем терять время, если уже можно начать поступательное движение к своим целям.

Опыт Филипа подсказывал, что Марк прав: Москва сможет стать для их бизнеса золотой жилой, но ему явно не нравилось, что друг ставит под сомнение многое из того, что он делает, и пренебрегает рекомендациями, полагаясь исключительно на свое чутье.

– Зачем я тогда заказывал отчеты, если ты все решил без них? – спросил Филип.

– Не переживай, эти отчеты еще пригодятся при детальной проработке стратегии проникновения на рынок, – уверил Марк. – Так что на счет Никольского? Он рассматривает сейчас возможности для вложения денег?

– Он всегда их ищет. У него их столько, что некуда девать, – Маркус сделал пять глотков подряд, чтобы утолить жажду. – Но почему ты спрашиваешь?

– Было бы не плохо, если бы он помог нам войти на российский рынок, – ответил Марк.

– Он никому не помогает…

– Не безвозмездно, конечно, – Марк был не намерен отступать. – Ты можешь с ним поговорить?

– Исключено, – Маркус разжевывал пропитанную маслом хрустящую чесночную гренку.

– Но он, кажется, был твоим хорошим приятелем? – Филипа насторожила его категоричность.

– Был. Но сейчас мы не очень ладим, поэтому обсуждать с ним я точно ничего не буду, – ответил Маркус. – Если хотите поговорить с ним о сотрудничестве, вам придется сделать это лично…

– Ты сможешь договориться с ним о встрече? – обрадовался Марк.

– Нет, избавьте, – он снова был категоричен. – Но я расскажу, как на него выйти.

Марка это более чем устраивало. Если бы он был знаком с Никольским лично, то и не подумал бы делать Маркуса посредником в своих делах. Он вообще не очень любил просить кого-либо о помощи, и вовсе не потому, что боялся кого-то обременять, а потому, что не желал признавать свою неспособность решить какую-то проблему самостоятельно.

– Я дам вам телефон его ассистента, – Маркус взял блокнот, записал какие-то цифры и имя, вырвал его небрежно и передал Марку.

– Тебе не известно, что такое мессенджеры? – воспользовавшись ситуацией, Филип решил отомстить. – К чему этот вандализм с ежедневником? Мне кажется, или так сейчас делают только пенсионеры? Может быть, ты еще письма отправляешь почтовым голубем?

– Все, что от вас требуется, это обаять Марианну, – пояснил Маркус. – Если вам это удастся, она найдет двадцатиминутное окно в расписании Никольского, которое расписано на четыре недели вперед.

– Может, ты дашь его личный телефон? – Марк был удивлен, что после стольких лет дружбы у Маркуса сохранился только телефон его офис-менеджера.

– Поверь мне, так у вас больше шансов к нему прорваться, – Маркус был явно не намерен давать еще какие-то координаты.

– А если бы ты дал нам его телефон, и мы сослались бы на тебя, – у Марка не было сомнений, что он может очаровать секретаршу, но сам подход был для него неприемлем. Он хоть и не был крупной рыбой, как Никольский, но свою значимость преуменьшать явно не собирался.

– Я так и думал, что стоит мне дать вам его личный номер, вы непременно сошлетесь на меня, – Маркус положил блокнот обратно в карман. – Поэтому я его вам и не дал.

– Вы же из одной тусовки.

– Мы кое-что не поделили, – ответил Маркус. – Странно, если бы после этого, я хотел бы с ним иметь что-то общее. Я дал вам телефон только потому, что хочу вам помочь. Но сам предпочитаю остаться в стороне.

Марк понял, что на большее не стоит рассчитывать, и просто поблагодарил Маркуса.

– И как ее обаять? – спросил Филип. – Нужен какой-то особый подход?

– О да, – ответил Маркус, коварно улыбаясь. – Придется очень постараться.

– Что он имеет в виду? – спросил Филип Марка, словно тот был, наверняка, осведомлен.

Маркус рассказал, что ассистент у Никольского покруче всякой вышибалы будет.

– Она блюдёт такой порядок в его делах, что он боится, что та когда-нибудь уйдет, – объяснял он.

Он также предупредил, что привычные приемы окажутся бесполезными, поэтому стоит применить тяжелую артиллерию. Марианна вовсе не молодая девица, которых принято держать в офисе. Это человек, которому Никольский доверяет больше, чем своим партнерам, и она делает все, чтобы подобное доверие не обмануть.

– Она, кажется, русская, – предположил Маркус.

– Тогда мы с ней точно найдем общий язык, – Марк посчитал, что данный факт дает ему маломальское преимущество.

– Ты что же тоже заделался русским?

– Я русский по маме, швед по папе. Но даже у папы были отчасти русские корни, – Марк впервые рассказал об этом факте друзьям.

– И почему я об этом только узнал? – спросил Филип.

Официантка начала приносить горячее. Первым свою блюдо распробовал Маркус, который забыв о правилах этикета, принялся беспощадно дербанить кусок говядины. Марк потягивал пиво, и казалось, будто он единственный, кто не нагулял за сегодня аппетит. Он размышлял о том, стоит ли поручать ответственное дело Филипу или же сделать все самому. Ему пришлось признать, что русские корни были сомнительным козырем, учитывая, что он вообще не жил в России и был в этой стране от силы два раза у каких-то родственников по линии матери, когда ему было шесть и восемь лет. И хотя благодаря матери он в совершенстве знал русский, отсутствие языкового барьера трудно было назвать преимуществом. Если бы Марианна была молоденьким стажером из тех, что он обычно брал на работу, он бы ни разу не усомнился в неизбежности своего успеха. Казалось, Филип со своей пенсионерской философией и деликатностью имел большие шансы на успех.

Как только донесли оставшиеся блюда, они вернулись к разговору о том, чем стоит заняться в следующие выходные и условились, что поедут в кэмпинг, откуда в десяти километрах находился скальный район с сильным нависанием.

– Надеюсь, меня выдержат страховки, – причитал Филип, уплетая сочные куски стейка средней прожарки после двухнедельной диеты.

* * *

Отчеты по распоряжению Марка подготовили в сжатые сроки. Сотрудники маркетингового отдела сделали почти невозможное. Теперь он изучал результаты их исследований, помещенные в презентацию из десяти листов, делал какие-то пометки и исправлял досадные несоответствия. И хотя он приходил в бешенство, когда видел очевидные ошибки, в целом результатом был доволен.

Погруженный в работу он не хотел ни на что отвлекаться, поэтому распорядился никого к себе не впускать и ни с кем не соединять. Снять трубку, однако, он забыл, и неожиданно начал трезвонить раздражающий звонок.

– Я же просил меня не беспокоить, Марта, – стиснув зубы, прошипел он.

– Я знаю, Марк, но ваша мама чрезвычайно настойчива, – оправдывалась девушка.

Он взял смартфон. Три пропущенных – с сотового матери. Один – с мобильного отца. И еще три звонка с домашнего телефона. Он был удивлен подобной настойчивости и предположил, что для нее должен быть серьезный повод. В последнее время он делал раз в три дня дежурные звонки, чтобы уточнить, как они себя чувствуют и не нужно ли им чем-нибудь помочь, все как полагается порядочному сыну. Он чтил и уважал старость родителей, но душевных разговоров старался избегать. Часто ему приходилось испытывать чувство вины, и причин тому было довольно много: за занятостью он редко появлялся дома, испытывал постоянно какое-то мерзостное чувство превосходства и несоответствия из-за того, что не может довольствоваться малым и не стремиться обуздать новые вершины. Ведь это все противоречило его идеологии счастья.