Спартак. Том 2

– Помогите, помогите ему!

– На помощь, на помощь!

– Подними его! Берись с этой стороны!

– Положи здесь!

В одну секунду Спартак обошел вокруг палатки и оказался у ее входа, куда, привлеченные криками, сбежались жившие в соседней палатке гладиаторы, сторожившие пленных.

– Пропустите меня! – крикнул фракиец.

Гладиаторы с уважением расступились и дали дорогу своему вождю, перед глазами которого предстало ужасное зрелище.

Старый Симплициан лежал на куче соломы, его окружили и поддерживали остальные пять ликторов; белая туника его была разорвана и покрыта пятнами крови; она лилась из глубокой раны в груди, которую он только что нанес себе. Один из ликторов поднял с земли и держал в руке тонкий и острый кинжал – его Симплициан с силой вонзил себе в грудь по рукоятку.

Кровь текла из раны непрерывной струей, а по загорелому лицу неустрашимого старого ликтора быстро разливалась смертельная бледность; но ни один мускул не дрогнул на этом суровом, спокойном лице, ни одно движение не обличало раскаяния или муки.

– Что ты сделал, мужественный старик! – сказал умирающему Спартак дрожащим от волнения голосом, с почтительным удивлением глядя на это зрелище. – Почему ты не попросил, чтобы я избавил тебя от обязанности шествовать передо мной с фасциями, раз тебе это было так тяжело?.. Сильный всегда поймет сильного, я понял бы тебя и…

– Рабы не могут понять свободных, – торжественно произнес слабеющим голосом умирающий.

Спартак покачал головой и, горько улыбнувшись, сказал сочувственно:

– О душа, рожденная великой, но измельчавшая от предрассудков и чванства, в которых ты был воспитан… Кто же установил на земле два рода людей, разделив их на рабов и свободных? До завоевания Фракии разве не был я свободным, а разве ты не стал бы таким же рабом, как я, после поражения при Аквине?

– Варвар… ты не ведаешь, что бессмертные боги… дали римлянам власть над всеми народами… не омрачай мои последние минуты своим присутствием…

И Симплициан обеими руками отстранял своих товарищей, которые старались перевязать ему рану лоскутами, оторванными от туник.

– Бесполезно… – произнес он, задыхаясь от предсмертного хрипа. – Удар был… точно рассчитан… а если бы меня постигла тут неудача, завтра же я повторил бы… Римский ликтор… шествовавший впереди Мария и Суллы… не станет позорить… свои фасции… шествуя впереди гладиатора… бесполезно… беспо…

Он упал, откинув назад голову, и испустил дух.

– Эх, старый глупец! – произнес вполголоса один из гладиаторов.

– Нет, он старик, достойный уважения, – строго сказал Спартак, лицо которого побледнело, стало серьезным и задумчивым.

Глава XV

Спартак разбивает наголову другого претора и преодолевает большие искушения

Между тем поворот дел в Кампанье после разгрома претора Публия Вариния под Аквином несколько напугал спесивых победителей Африки и Азии, и, несмотря на заботы, связанные с ведением войны против Митридата и Сертория, Рим стал серьезно и настороженно следить за восстанием гладиаторов. Пятьдесят тысяч вооруженных рабов, возглавляемых человеком, которого теперь уже все, хотя и краснея от стыда, были вынуждены признать отважным, доблестным и даже до некоторой степени опытным полководцем, были полными хозяевами провинции Кампаньи, где, за исключением нескольких незначительных городов, господство и влияние римлян было подорвано; пятьдесят тысяч вооруженных гладиаторов, угрожавших Самнию и Латию – этим, можно сказать, подступам к Риму, – представляли весьма серьезную силу, и в дальнейшем борьбу с ними нельзя было считать делом незначительным и относиться к ней с недопустимым легкомыслием.

В комициях, собравшихся в этом году, римский сенат единодушно доверил управление провинцией Сицилией и подавление позорящего Рим восстания гладиаторов патрицию Гаю Анфидию Оресту вместо претора Публия Вариния.

Гай Анфидий Орест, человек лет сорока пяти, весьма опытный в военном деле, много лет был трибуном, три года квестором и во время диктатуры Суллы уже избирался претором. Его храбрость, ум и прозорливость снискали ему широкую известность и расположение как среди плебеев, так и в сенате.

В первые месяцы 681 года, следующего за тем, в котором произошли события, рассказанные в пяти предыдущих главах, Гай Анфидий Орест с согласия новых консулов Теренция Варрона Лукулла и Гая Кассия Вара собрал сильное войско, состоявшее из трех легионов: в одном были римляне, в другом – только италийцы, в третьем – союзники: далматы и иллирийцы.

Численность этих трех легионов достигала двадцати тысяч человек; к ним претор присоединил десять тысяч солдат, спасшихся после поражения под Аквином, и у него образовалась армия в тридцать тысяч воинов, обучением которых он и занялся в Латии. С этой армией он надеялся разбить наголову Спартака наступающей весной.

Пришла весна и принесла с собой тепло, щедро разливаемое вокруг солнцем, прозрачную синеву неба, опьяняющее благоухание цветов, роскошный ковер душистых трав. Во славу ее запели птицы свои гимны. В эту пору двинулись одновременно войска римлян и гладиаторов – одно из Латия, другое из Кампаньи, чтобы оросить человеческой кровью зазеленевшие поля Италии.

Претор Анфидий Орест выступил из Норбы и пошел по Аппиевой дороге до Фунди; он проведал, что навстречу ему по Домициевой дороге из Литерна продвигается Спартак.

Тогда претор расположился лагерем в Фунди, заняв позиции, дававшие ему возможность сразу ввести в сражение свою многочисленную кавалерию, численностью в шесть тысяч человек.

Через несколько дней Спартак прибыл в Формии и расположился лагерем на двух холмах, заняв таким образом господствующее положение на Аппиевой дороге; затем со своими тремястами конниками он приблизился к вражескому лагерю, чтобы изучить позиции и выяснить намерения врага.

Но претор Анфидий Орест, более сведущий в военном деле, чем полководцы, с которыми до сего времени приходилось сражаться Спартаку, тотчас же напал на него, пустив в ход свою грозную кавалерию; после короткой, не имевшей решающего значения схватки, в которой гладиаторы все же потеряли около сотни человек, Спартаку пришлось поспешно отступить к Формиям.

Здесь он решил подождать врага, полагая, что претор, воодушевленный столь легко достигнутым успехом, предпримет новую попытку нападения на гладиаторов. Однако Спартак напрасно потерял пятнадцать дней; Анфидия не так-то легко было завлечь в западню.

Тогда Спартак совершил один из тех военных маневров, которые под силу только выдающимся полководцам.

С наступлением ночи, соблюдая полнейшую тишину, он вышел с восемью легионами из лагеря, оставив там Эномая с двумя легионами и кавалерией. Всю ночь Спартак шел вдоль берега и забирал с собой в качестве заложников всех встречавшихся по пути крестьян, колонов и рыбаков любого возраста и пола, чтобы вести о его продвижении не дошли до врага. Быстрым маршем он прошел через лес, который и ныне окружает Таррацину, расспрашивая о дороге дровосеков и угольщиков, и расположился лагерем на его опушке, в тылу врага.

Орест был немало удивлен, узнав, что его сумели обойти, но, действуя благоразумно и осторожно, он всячески сдерживал пыл своих легионеров, которые рвались в бой при виде пращников-гладиаторов, подходивших почти к самому частоколу лагеря римлян.

В продолжение восьми дней Спартак тщетно вызывал на бой врага: тот не двигался с места и не скрывал, что не желает сражаться в невыгодных для себя условиях.

Тогда изобретательный вождь гладиаторов решил воспользоваться создавшимся положением и выгодными условиями местности; в один прекрасный день Анфидий Орест, к своему великому удивлению и немалому огорчению, узнал от своих разведчиков, что, кроме лагеря в лесу под Таррациной, гладиаторы раскинули еще один лагерь, в хорошо укрепленном месте между Фунди и Интерамной, и другой – между Фунди и Ливерном, завладев таким образом ключевыми позициями над Аппиевой дорогой.

Действительно, Спартак в несколько ночных переходов перебросил четыре легиона под началом Граника от Интерамны и, приказав им расположиться лагерем на возвышенном месте, велел обнести лагерь высоким частоколом и окружить широким рвом; два дня и две ночи эту работу прилежно выполняли двадцать тысяч гладиаторов; одновременно Крикс с двумя своими легионами занимал и укреплял место, определенное Спартаком для лагеря между Фунди и Пиверном.