Адгезийская комедия

? Ну у тебя же есть увлечения, ты чем-то интересуешься?

? Ага, ? говорит Неживая (понимаете: она вообще не обижалась, как инопланетянка). – Я люблю походы. И всегда ездила в лагеря в походные. Но почему-то родители отправили меня к морю. Им удалось путёвку получить морскую. А я море не особо.

? Ясно, ? говорю.

? Да, понятно, ? сказала и Левицкая. – Это ж лагерь для малоимущих. Как тебе кормёжка? – Левицкая так всегда определяла действительно бедных. Кормили плохо, иногда даже дети травились. То молоком, то помидорами, то полутухлым сыром вонючим. Но реально бедные на честном глазу отвечали, что корм сносный.

? Что такое «кормёжка»?

? Так ? хавчик.

? Что такое «хавчик»?

? Еда! – рявкнула Левицкая.

? А-аа. Ну так… ? ясно стало, что Неживой всё равно на еду. Она и тут оказалась неуязвимой инопланетянкой.

? А как у тебя с мальчиками? Парень есть? – Это понятно Люба Лобанова спросила. Она только о мальчиках вела разговоры.

Вот тут Неживую удалось вывести из себя. А все эти наши разговоры в лагерях, они имели всегда одну цель – унизить человека, ну похихикать над ним, передразнить. Тут Левицкой не было равных, но и другие любили покрасоваться. И Лобанова Люба тоже. Ну реально, мы были морально сильнее всяких там Неживых и Ко.

Неживая стала краснеть и врать про парня в школе, про парня в походе, ещё что-то про музей. Мы слушали с типа восхищёнными лицами, давились от смеха про себя, а вслух такие: Да ты что! Во кринж! А ты? А он?

И тогда Левицкая спрашивает:

? Ну ты переспала или нет? Я так и не поняла.

Тут уже даже мне стало неловко. Ну человек выдумал, у человека не было никогда парня, ну и что такого? У меня, вот, тоже, никого не было – я так и сказала, чтобы свернуть с опасной темы. Но Левицкая тут же стала всех уверять, что я сама скромняшка, пыль в глаза пускаю, на меня все парни смотрели на награждениях и Сеня всегда со мной. Я так снисходительно улыбнулась в ответ. Про себя подумала: но зачем так издеваться над Неживой? Но вслух не сказала, я тоже вошла в раж. И получилось, что мы заставили эту Неживую рассказать и про секс с парнем и про прочие вещи, о которых не стоит болтать, потому что это дело вообще не наше. Я тут не буду пересказывать, реально было очень смешно. В конце все просто подыхали со смеха. А у наших девчонок постоянно болит пресс, и со стороны эти смеховые корчи смотрелись ещё гаже и подлее. И девчонки, которые нас пригласили, угорали просто над тем, как мы корёжились. И Неживая стала просто пунцовой. Ей никто в лицо ничего не сказал, всё было ясно без слов. Ей надо было сразу уйти в свою комнату, не сидеть, не отвечать. Ну что мы: максимум бы подножку поставили, толкнули или тапочкой запустили в спину. Больше-то ничего! Никто бы из нас не стал к ней приставать и распускать руки, как частенько мы это делали в прошлые года с другими такого рода неживыми. Раньше нас боялись из-за напора, мы были быстрые и сильные, теперь же настало время таких вот моральных унижений, мы до них доросли. И они даже были болезненнее, ведь девчонке не стыдно быть побитой, но стыдно не иметь парня. Вечером к нам подошла Горбуша, она сказала не мне, а Улыбиной (меня Горбуша презирала):

? Неживая пропала. Уже и водолаз на море пошёл.

? Зачем?

? Видели, как она в сторону пляжа по лестнице спускалась. (У нас была как бы набережная, а пляж ниже – Анапа стоит на возвышении, если только это не городской помоечный пляж.)

Вы не представляете, что я почувствовала. Один мамин заказчик, он у мамы шил фраки для бальных танцев, иногда пускался в воспоминания. И он вспоминал, как в молодости они избили какого-то мужика и отобрали у него деньги и какие-то ещё вещи. И вот он шёл домой, в кармане часть ворованных денег, его доля, и тут его обогнала милицейская машина (тогда ещё не было полиции, вместо неё была милиция). И он перетрухнул знатно, он решил, что его сейчас заметут. Но милиция проехала и всё. Но танцор всю жизнь помнил то своё состояние жуткого испуга. Вот и я почувствовала аналогичное. Мы переглянулись с Улыбиной, Левицкая подошла к Горбуше вплотную и сказала:

? А почему ты это нам говоришь?

? Скажите ещё, что это не вы её довели. – Ну не дура?

? Мы сходили поболтать в палату. Запрещено? – это спросила Улыбина.

Лучше бы она не оправдывалась. Я тоже хотела ответить Горбуше. Но мы с ней не разговаривали вообще. Я после этих её слов решила, что накажу её капитаном немо повторно.

Вечер прошёл как обычно. Дискач, на которой я не пошла. В общем всё отлично, но я помнила о Неживой, и это портило мне настроение.

Я так и не узнала, что было и где её нашли… На следующий день я увидела её на торжественной линейке, на закрытии. Их отряд стоял далеко, но я разглядела Неживую, она пряталась за спинами других, лишь её глупая бандана в крупных розовых колокольчиках виднелась.

Ещё раз я увидела Неживую спустя год совершенно случайно. Я поехала в магазин за купальником и шлёпками. Магазин находился в здании бассейна, у меня после сорев был подарочный купон, поэтому я и оказалась в этом фирменном магазине. Он далеко от моего дома, но подарочные сертификаты на дороге не валяются, пришлось плавать с мелкими днём (у нас трени в шесть вечера начинаются и до десяти) и ехать после в магаз. Здание огромное, построенное к олимпиаде-80, там был не только бассейн, там было много залов. И огромный холл с фонтаном. Она окликнула меня сама. Моё имя сложно забыть, как и её фамилию. Я уже в то время чуть изменилась, не была такой уж грубой в общении с обычными людьми. Мы обнялись. Я, вот честно, была рада, что увидела её. Она была в комуфляже.

? У нас тут десант иногда проходит.

? В смысле.

? Ну иногда ходим в бассейн. Раз в неделю. От кружка «десант».

? Ты по-прежнему в походы ходишь? – я спросила после того, как похвалилась, что победила на Москве и, вот, выбрала крутой купальник и тапки.

? Да. – Неживая как-то замялась.

А я мучительно вспоминала, как её зовут. Мне хотелось к ней обратиться по имени. Но я его не помнила, хоть убейте, хоть у меня и память хорошая.

И тут Неживая мне говорит, мы всё стоим у фонтана:

? Я решила научиться плавать.

? А ты не умела?

? Нет. И так обрадовалась, что у нас теперь бассейн иногда. Я пока в лягушатнике, там детей приводят, там стекло и родители смотрят на детей и показывают им, как надо плыть, повторяют за тренером, так смешно, дети же не видят-не слышат в воде…

? А где все твои?

? Так все в буфете, а у меня же волосы такие, их долго сушить.

Волосы у Неживой реально были ну очень густые. Есть такие волос, они почему-то после бассейна вообще не сушатся.

? Так пойдём посидим… ? я запнулась, я не знала как её зовут. Просто ужас.

И мы пошли в кафе. Вы не представляете, как Неживая гордилась, что она со мной сидит. А я так радовалась, что могу её угостить, ну хоть как-то загладить вину. Она ещё сопротивлялась и хотела заплатить за нас, но я пресекла это на корню. Там в кафе сидели парни и девочки из её этого походного десанта, многие в камуфляже. Они там что-то говорили о выживании и прочей разной мути, о каких-то ямах, в которые надо хавчик прятать на случай войны. Ну дебилы. И я увидела, что и в этой группе к Неживой относятся снисходительно, как к какому-то толстому недоразумению, и тоже такие: о! привет живым от неживых! Хотя она совсем не была толстой. Когда она несла поднос с кислородным коктейлем и бутером с красной рыбой, то руки у неё были вперёд, у неё натянулись рукава толстовки, ушли вверх по предплечью. И когда она садилась за столик, я увидела шрамы у неё на запястьях. Она поймала мой взгляд. Мы ели почти молча. Неживая была очень голодная. После бассейна все жиробасы хотят жрать, хотя она была вообще не жиробас, просто рыхлятина.

? Это я тогда…

? В смысле? – я задала этот вопрос, хотя всё прекрасно поняла. Тем вечером она вскрыла себе вены, наверное в фильме каком увидела, или в сети прочитала, в разных группах о несчастной любви.

? Ну тогда. Ведь у меня никакого парня не было… Меня везде клюют из-за фамилии.

Самое ужасное, что в этом была горькая жиза: будь у неё другая фамилия, её бы клевали, но меньше, а тут уж без вариантов.

? У меня тоже нет парня, ? успокоила я её. – Больше того, я и отца-то ни разу не видела. Разве счастье в этом? Мама-то у тебя есть?

Она ничего не ответила, глаза её заволокло слезами. Я прокляла всё на свете. Зачем я осталась с этой дурой, ну зачем? У меня впервые тогда защемило сердце. Киря-то мне писал, мы переписывались тогда весь год. Я была в ожидании поездки в лагерь в Киргизию. Был май, прошло первенство Москвы, у меня всё было клёво, не надо было больше самоутверждаться. Не надо было зарабатывать авторитет, контролировать себя, строить козни, интриговать. Наверное, я впервые кого-то из ровесников пожалела. (После узнала, что Неживая была на год старше меня.) И это было мучительно.

? Да брось ты. Не делай из мухи слона. Ну что ты в самом деле. – А что я должна была ей сказать?

Она справилась со слезами, успокоилась. Моя уверенность всегда и всем передавалась. Мы не только поели, мы даже ехали короткое время вместе в метро. Мы зафрендились в соцсети. Я ей до сих пор все посты лайкаю. Я не могу даже объяснить, почему. У неё всё норм, судя по фоткам из походов и всякому такому. Но что творится за стеной одного взятого аккаунта никто не узнает. Сколько было случаев, когда люди постят довольные фотки, а потом выпиливаются. И да: я вспомнила её имя, как только спустились в метро. Ну Лиза же! Я ж говорю: у меня память хорошая. Я её успела назвать по имени до того, как мы сели вагон и нашли друг друга в сети. Я собой довольна. Я уверена: больше она в этот лагерь не ездила. Да и Левицкая тоже, отказалась от бесплатных лагерей. Я осталась практически одна без Левицкой. Улыбина всегда, если что, поможет, но она больше не со мной, больше с Алисой, та, которая водомерка на полторашку. У них всё-таки специализация одна и та же. Кролист батисту не товарищ, как говорю я. Я так мучилась, что рассказала тогда Сене о шрамах у Неживой и вот он напомнил…

Глава третья. Стены не сохнут