Два трюфеля. Школьные хроники

– Здрасьте, – улыбалась Геля.—Я, Ангелина, тридцатая жена Ильи.

– Как это? – удивлялась бабушка Ильи.

– Да это я так шучу. Вы что сериалы не смотрите?

– Нет, – наврала бабушка. – И тебе не советую. А что ты пришла с утра пораньше?

– Я пришла с Ильёй посидеть, в компьютер поиграть.

– Ну, в компьютер поиграть необязательно приходить. В компьютер поиграть можно и по разным домам, – сказала мама Ильи.

– А вы что в компьютер по Интернету с кем-то играете?

– Нет, – наврала мама Ильи. – Я целый день работаю. Социологом! Всё время с людьми говорю! Так ещё и в выходные приходится с тобой общаться, с утра пораньше.

Мама зевала, бабушка рычала, но Гелю пускали.

– Если б не хорошистка, выгнала бы. А так: прогонишь Ангелину – она Илюше помогать перестанет, – шептала на кухне мама Ильи своей маме.

– У Гельки мама и папа тоже отличники, с золотой медалью школы-университеты позаканчивали, на французский курорт летом мотаются– я разузнала, – шептала на кухне бабушка Ильи свой дочке.

– А то связался, помнишь, с Фидан, – продолжала шептать мама Ильи. – Она по «русскому» хуже всех пишет, а всегда Илье списывать давала. Вот тройки и были. А сейчас – четвёрки.

Бабушка вместо ответного шептания начинала рычать уважительно и даже восхищённо.

Всю весну промучились.

Когда тюльпаны на клумбах расцвели и первый «А» чемпионом по гандболу стал, в Ангелину Ефрем из команды соперников влюбился. Перестала после матча Геля в гости к Илье приходить, и он сразу итоговую контрольную на «три с двумя минусами» написал.

Мама Ильи обиделась. И стала жаловаться маме Фидан, какая Ангелина плохая, ветреная и непостоянная – предательница, одним словом. Мама Фидан слушала, кивала сочувствующе, и дальше уже новость по всему району быстро разнеслась. Мама Фидан здесь, в городе, жила, как у себя на родине, в горах. В горах –представляете!– все до сих пор с в гости к друг другу ходят и друг с дружкой вживую общаются. Мама Фидан прошлась по знакомым родительницам, всем новость поведала, чьих дочек Илья бросил. И все мамы рады были, все Гелю хвалили.

– Вот так тридцатая жена! За всех жён отомстила!

Рисунок Риты Гарнык

Некрасиво!

Сплетни и интриги – любимое занятие злорадствующих девочек

Данила с мамой всё для класса делали: газету какую или стенд украсить или отчёт оформить об экскурсиях. Галина Юрьевна говорила маме Данилы:

– Может, кому ещё перепоручим? А то всё вы и вы! И фотографируете мероприятия, и видео снимаете, и класс шариками ко Дню Учителя украшаете.

– Нет, что вы! – протестовала мама Данилы. – Я не устала. Я когда оформлением занимаюсь, я отдыхаю. И Даниле тоже нравится рисовать. Он же в художке занимается.

Мама Данилы замолчала и вдруг встрепенулась, как будто что-то важное вспомнила:

– Да и психологи советуют родителям вместе с детьми творчеством заниматься. Вы разве этого не знаете, Галина Юрьевна?

– Да уж Даниле почти девять лет. Уж лучше в этом возрасте, чтобы ребёнок всё сам, чтобы самостоятельным рос.

– У вас, Галина Юрьевна, старые методы воспитания, советские. А мы Данилу воспитываем по прогрессивным методикам.

– Да воспитывайте, я не против, – отвечала с грустью строгая учительница.

И вот в начале года, для конкурса инсценированных сказок мама Данилы нарисовала декорации: два огромных листа картона и на них – очаг, то есть камин. И Данила маме помогал. Притащил Данила в день спектакля декорации в школу, ребята столпились, рассматривать стали. Ангелина говорит:

– Ерунда. Некрасиво.

Данила обиделся.

А Настя Петракова тут как тут:

– Почему это ерунда?

– Потому что некрасиво, – и Ангелина плечиком презрительно повела.

Данила сидит и плачет. Галина Юрьевна спрашивает:

– Что такое?

Ребята всё объяснили. Галина Юрьевна говорит:

– Ангелина. Вот ты два дня в школу не ходила, так?

– Так. Меня некому отвести было.

– И вот пока ты отсутствовала, никто не плакал. А как ты пришла, сразу – обиды. Ты наказана. В спектакле участвовать не будешь, – сказала строгаю учительница, сказала, как отрезала.

Ангелина и не очень расстроилась. В таких страшных декорациях играть-позориться, да лучше в зале с Викой Белкиной сидеть, среди зрителей, и хихикать над дурачками, которые слова забыли.

Когда конкурс сказок закончился, Ангелина ходила мрачнее тучи: её классу, её первому «А» диплом выдали за лучшие декорации! А Даниле аж две грамоты: за лучшую мужскую роль второго плана и за лучшего художника!

– Ну конечно! Ему же мама помогала! Ему мама и уроки помогает делать, и читает всю ночь. Мы в соседних квартирах живём, и я всё слышу через стенку.

– Но Данила в художественной школе учится, – заспорила Настя Петракова.

– По-одумаешь. Я тоже, если захочу, могу в художку поступить.

А как раз на рисовании дела у Ангелины совсем плохо шли. Но Ангелина говорила, что это всё бумага виновата и кисти: бумага – тонкая, кисти толстые. Вообще-то училась Ангелина хорошо. По рисованию и труду – только плохо, а по музыке – совсем безобразно. Бывают такие люди, совсем не творцы – нетворческие люди, прагматики.

– Настоящие художники только толстыми кистями и рисуют, – объясняла Елена Вячеславовна, ставила Ангелине тройку и добавляла: – А бумагу для гуаши и правда желательно покупать поплотнее.

– Слышишь, Речкин! Всё из-за тебя, – ругалась Ангелина.

Своей бумаги для рисования у Ангелины и не было. Она всегда попрошайничала.

Однажды у Дианы рисунок красивый-прекрасивый получился на тему «Сергею Михалкову – 100 лет!». И Елена Вячеславовна Диане пятёрку поставила, а Ангелине опять тройку.