Дашенька. Роман

– Кирилл, закрыто же всё. Поликлиника, лаборатория…

– Ну пошли, откроем! У кого ключи?

– Да зачем тебе так срочно? Что случилось-то?

– Мне надо, чтоб определили, есть у меня в крови примеси какие или нет?

– Во! Какие ещё примеси? Вчерашняя самогонка что ли? – хохотнул Володей.

– Да погоди ты! – махнула на него Наталья. – Ты про что, Кир?

– К примеру, клофелин или ещё какую дрянь кровь ведь покажет?

– Ладно, пошли.

– Наташ, ну куда ты? – с досадой заканючил сзади муж. – А дома нельзя что ли? Вот пробирки же у тебя есть, и чемоданчик твой медицинский.

– Нет, тут пробиркой не обойдёшься. Надо кровь специальным шприцем взять, а то она свернётся быстро. Да успеем мы, не переживай. Тут, по-моему, дело серьёзное.

Галина Георгиевна пребывала в лёгком недоумении. Она-то была уверена, что держит ситуацию в руках и всё идёт строго в соответствии с её желанием – это она задумывала и выстраивала события. Но происходящее вырывалось из русла её желаний. Нет, вообще-то всё было в порядке – события текли так, как направляла их Галина Георгиевна, но не она захотела придать ровному течению вид бешеного потока. То, что она делала сегодня, выглядело фантасмагорией с налётом безумия.

Когда утром ей позвонили и сообщили, что школьников отправляют домой, Аллочка рассмеялась, а потом заявила:

– Хотела бы я увидеть, как Дашке скажут.

Дома они были вдвоём, супруга Галина Георгиевна заблаговременно отправила к его матери – старуха жила в соседнем районе со старшей дочерью. Вот Галина Георгиевна и распорядилась:

– Поезжай, навести их, с праздником поздравишь. Возвращайся в понедельник.

Таким образом, у неё под руками никто не мешался.

– Ну, доча, тут уж я не знаю. Что нам, за ней следом ходить? За кустики, за камешки прятаться? – пошутила она.

Алла поджала губы, а потом вдруг заявила:

– А мы сами ей скажем!

– Это как?

– Перевстреть её, пока она с Киркой не повидалась, и приведи к нам.

– Да ну, Алла, брось. Ни к чему это, право. И я не Джеймс Бонд, чтоб на остановке засады устраивать. Или мне что, на дороге её перехватывать и с автобуса снимать?

– Ой, не говори ерунды! – сморщилась Алла. – Будет она на дороге караулить! Да тебе только распорядиться, и доложат минута в минуту, когда автобус придёт.

– Но её же Кирилл может там встречать, прямо из автобуса.

– А ему-то откуда так точно знать?

– Аля, не хочу я эту девчонку к нам в дом вести!

– А я хочу! Они надо мной сколько издевались? Пусть теперь Кирке в сто раз хуже будет. Вот сколько я могу ему гадости сделать, столько и сделаю. И я хочу каждой минуточкой насладиться. Мне было плохо – теперь пусть им плохо будет. Я хочу видеть, как ей плохо. Приведи Дашку!

Галина Георгиевна вздохнула: она слишком хорошо знала свою Аллу, влажный блеск в глазах говорил о том, что надо ждать истерики, и чтобы её прекратить, всё равно придётся уступать Аллочкиному капризу. И Галина Георгиевна сказала:

– Хорошо-хорошо. Успокойся.

А когда она привела девочку Дашу, что-то случилось с ней самой. То ли виной стала безропотность этой девчонки, то ли захватил её агрессивный напор Аллочки, но она поняла дочку: оказалось, так сладко видеть, как девчонка бледнеет, какие затравленные у неё глаза. Только одного опасалась Галина Георгиевна, как бы Аллочка не набросилась на «гостью» с кулаками.

Вот домой к Кирке пойти – эта мысль, правда, ей самой в голову пришла: обложить его, чтоб со всех сторон красные флажки. Тогда уж он точно не вырвется. Аллочка, в общем-то, права оказалась. Если б он смог первым с Дарьей поговорить, неизвестно ещё, как бы она себя повела. А теперь, после того, как с ней «побеседовали», ему трудноватенько будет найти поддержку с её стороны. Теперь у него одна возможная опора осталась – мать с бабкой. Вот и надо её выбить тоже. Пусть и оттуда на него давят. Тогда деваться ему станет некуда.

И Галина Георгиевна заторопилась в дом Кирилла. Правда, тут она рисковала – он мог оказаться дома, мог просто выгнать её. Конечно, из этой ситуации тоже можно было бы выгоду добыть – синяки на руках, к примеру, не помешали бы. Но очень уж не хотелось угодить в положение выкинутой на улицу.

Галине Георгиевне, повезло – Кирилла дома не было, и всё получилось в лучшем виде: мать и бабка остались перепуганные до полусмерти. И отведённую им роль сыграют как миленькие.

…Кусок времени, как она шла домой, как в дом вошла – эти минуты совершенно выпали у Даши из памяти. Она не плакала, даже как будто и не думала ни о чём – как сомнамбула, медленно разделась, легла на кровать, сжавшись в комочек, и… заснула.

Даша не слышала, как пришла мама, увидела её спящей и тихонько позвала по имени.

– Ну, спи-спи, доченька, – ласково прошептала она и укрыла одеялом. – Намаялась, золотко моё.

Не слышала приглушённого стука двери и голоса Кирилла:

– Что, пришла Даша?

– Дома! Спит вон, умучились, видать.

– Ну, пусть спит, не будите её.

Глава 14. Уходи

Даша проспала весь день. Часов в шесть мать пыталась разбудить её, чтоб ужином накормить – нет, не могла добудиться, спала дочка как убитая. Подивилась, конечно, Мария на такой беспробудный сон, но тормошить Дашуньку не стала: может, она, бедняжечка, всю ночь глаз не сомкнула? Да поди-ка намерзлись ещё в автобусе, известно ведь, какая техника в сельской автобазе – латаная-штопаная, по бездорожью да распутице битая, где на честном слове работает, а где на мате-перемате.

Сидела Мария тихонько, работала – Дашенька дома, больше и не надо ничего, на душе хорошо, спокойно. Позвякивали ножницы, шуршала ткань. Машинкой швейной стрекотать не стала, сберегая дочкин сон. Но только если б знала Мария, что предшествовало этому сну, какое нервное потрясение пережила Даша, покоя на душе и близко бы не было. Ненормально Даша спала, а Мария на свете не первый день жила, знала, что после сильного потрясения, от горя иль ещё какой боли, человек может и в летаргический сон впасть – психика будто сбегает от непереносимой реальности. Если бы только мысли такие пришли к Марии, подняла бы она панику. А так – ну, что ж, спит дитё. Плохо, конечно, что не поевши, ну да проголодается коль, сама тогда проснётся. Вот Кириллу ещё плохо – скучно без Даши. Сколь раз забегал сегодня, Мария и со счёту сбилась. Но дочку будить не дала, ничо, пусть денёчек поскучает, тем праздничнее им будет праздник, улыбалась про себя Мария.

Да покою на сердце у Кирилла не было. Места себе не находил, день долгий, безумный, всю душу повытянул. Про свадьбу сегодня и думать забыл – до веселья ли, когда чувство такое, будто облит помоями с головы до ног, и что ни делай, а тошное чувство это не проходит. Особенно после того, как побывал он у Елецких. А как было не пойти, когда кипела в нём злость на прокуроршу – с какой это стати она заявилась к матери и бабке, наговорила чёрт-те чего, наорала. Пусть-ка теперь поорёт на него, на Кирилла.

Только Галина Георгиевна кричать не стала. Говорила сдержано. Вот глаза шибко нехорошие были, и смотрела она в упор, с угрозой. Угроз её и обвинений пустых Кирилл не испугался, но противно было.

– Я тебя посажу, можешь не сомневаться, – к этому сводилась суть всех её слов, да она и немногословна была.

– А в доказательства коньяк отравленный подошьёте?

– Ты об доказательствах не переживай. Будут доказательства.

– Ну, дак и у меня будут.

– Это что ж, ты со мной тягаться решил?