Агент русской разведки

– Поживёшь тут малость, пока всё не успокоится, – продолжил пожилой узбек. – Как перестанут тебя искать русские, тогда и решим, что делать.

Подпоручика отвели в другую комнату, поменьше размером и с одним зарешечённым окном. Из него открывался вид на двор, а за высоким дувалом были видны только крыши близлежащих домов. По двору сновали люди, выполняя разнообразные поручения. Вот прошли к воротам нукеры эмира. Ян заметил, что Файзрахман задержался и принял из рук узбека в чалме мешочек с монетами. Судя по всему, суровый аксакал окончательно стал полновластным хозяином Мацкевича.

…Звали узбека Маджид. Он был одним из сановников эмирата. Поговаривали, что Маджид, несмотря на кажущийся аскетизм в повседневной жизни, был одним из богатейших людей страны. Под его началом находились вопросы торговли, налогов и таможни. Он контролировал несметные товарные потоки, не брезговал и участием в торговле живым товаром. Маджида в день ареста Мацкевича соизволил вызвать к себе сам эмир.

– Маджид, – сказал он, перебирая в руках чётки, – твоему эмиру нанесено оскорбление. Надо придумать, что делать с этим русским.

– Как прикажете, мой повелитель! – ответил Маджид, прижав руку к сердцу и склонив голову. – Если пожелаете, мы его кинем на съедение волкам или сбросим с самого высокого минарета. Или вы хотите, чтобы ему перерезали горло на Регистане?!

– Нет, Маджид! Если бы мне была нужна его смерть, я позвал бы не тебя. Твой эмир желает, чтобы он мучился долгие годы, вспоминая совершённую ошибку. Твой эмир желает, чтобы ты его продал в рабство. И подальше отсюда, где нет влияния русских.

– Слушаюсь, повелитель!

Нельзя сказать, чтобы Мацкевича не искали на территории Туркестанского генерал-губернаторства. Наместник метал громы и молнии от бешенства:

– Как это так? Пропадает подданный Государя Императора, а вы даже ухом не повели? Найти немедленно и представить пред мои очи! Если он запил, я с него три шкуры спущу, не посмотрю, что благородных кровей. Позорите меня перед Его Высочеством Эмиром. Сегодня он целый час сокрушался по поводу исчезновения инструктора его нукеров.

– Ваше превосходительство, а может, его сам эмир того?!

– Что? Даже думать не смейте! Ищите лучше! Поспрашивайте, кто и где его в последний раз видел!

– Спрашивали уже… Говорят, что к купцам приходил нашим, шептался о чём-то. Может, с ними уехал?!

– Пошлите гонца в Самарканд! Пусть узнают, был среди них офицер или нет. Может, на самом деле ослушался меня. Приходил он ко мне, просился в действующую армию.

– Слушаюсь, Ваше превосходительство!

Тем временем подпоручик коротал дни и бессонные ночи в доме сановника Маджида, ожидая своей участи. Кормили его два раза в день, на прогулку выводили только тёмной ночью со связанными руками и стреноженными ногами, чтобы он мог передвигаться только мелкими шажками.

Время от времени к нему в комнату заходил сам Маджид и пытался вести светские беседы. Ян, конечно, понимал истинную причину этих разговоров. Маджид силился понять, на что способен этот русский и сколько он сможет выручить за него.

– Ты, урус, не обижайся, что так случилось с тобой, и смирись, – говорил Маджид назидательно. – Ты же сам виноват, что покусился на святая святых эмира – на его гарем. Это харам. Значит, ты должен быть наказан.

– Я лишь помог своей соотечественнице избежать позора.

– Благородное чувство – понимаю. Но это спорно. Девушка жила в покоях эмира как царица. Тем более, зная повадки нашего эмира, да продлит его дни Аллах, никто не покушался на её честь. Глядишь, через какое-то время эмир выдал бы её замуж за одного из сановников. И жила бы она как у бога за пазухой. Так, кажется, говорят русские?!

– Лучше на своей стороне за любимого, чем здесь «у бога за пазухой». Я не жалею, что помог ей сбежать. А что касается своей участи, так…

– Благодари своего бога, – перебил его Маджид, – что не сбросили с минарета, а оставили тебе жизнь.

– И куда вы меня собираетесь отправить?

– В ближайшие дни приедет покупатель. Скоро сам узнаешь, какая тебе уготована судьба.

Между тем судьба уготовила Яну прожить в этой комнате ещё неделю. За эти дни он так оброс бородой, что сослуживцы вряд ли смогли узнать его при встрече. Тем более в восточной одежде.

Наконец в доме Маджида возникла большая суета: резали баранов, кипятили воду в большом казане, украшали комнаты и коридоры; на вычищенный, вымытый двор вынесли и постелили множество ковров – готовились встречать большого гостя.

По отдельным словам, раздающимся во дворе, Яну стало понятно, что в эмират приехал посланник ахунда[16 - Ахунд – звание мусульманского учёного высшего разряда, аналог арабского кади. До 1788 г. ахунды являлись главами духовенства даруг (областей) и городских общин и именно через них царские власти взаимодействовали с имамами. До середины XIX в. княжество Сват (на территории современной северо-западной пограничной провинции Пакистана) управлялось тамошними ахундами, среди которых самым знаменитым был Абдул Гафур (1794—1877).] далёкого княжества. После встречи посланника с эмиром Маджид планировал устроить гостя в своём доме. По большому счёту именно он организовал приезд важной персоны – посла правителя княжества Сват, ахунда Абдул Гафура.

Наверное, не было такого человека в мусульманском мире, кто бы не знал этого старца – основателя и главу почти всех тайных обществ, заслуживших упоминания среди мусульман, и духовного вождя всех остальных правоверных. Его показная непримиримость к ваххабитам являлась лишь маской, и рука убийцы, казнившая лорда Майо, безусловно, ловко направлялась Абдул Гафуром.

Февральским днём 1872 года лорд Майо, вице-король Британской Индии, прибыл на Андаманские острова в Бенгальском заливе для инспекции тюремных колоний. Уже наступали сумерки, когда он, прежде чем покинуть четвёртый остров, решил взобраться на холм, чтобы окинуть взглядом окрестности. С этого момента его свиту стал тайно преследовать индус, вооружённый ножом.

Ему представился удобный случай во время прогулки лорда, ожидающего лодку, вдоль пристани. Убийца неожиданно для Майо прыгнул на его спину и дважды вонзил длинный нож под лопатку. Несчастный лорд умер практически мгновенно. Убийца по имени Шерали был тут же схвачен и подвергнут избиению солдатами. Но его фанатичные глаза при этом горели от радости, а на губах блуждала улыбка. Позже, когда спросили о причинах убийства, он ответил: «По велению Аллаха».

Дервиши, члены ордена Бекташи[17 - Бекташи – суфийский орден, основанный Хаджи Бекташи Вели в XII в. в Малой Азии, верования и обряды которого сочетают элементы шиизма и христианства.], все завывающие пляшущие нищие и прочие странствующие суфии признавали власть ахунда превыше власти шейх-уль-ислама[18 - Шейх-уль-ислам – титул высшего должностного лица по вопросам ислама в ряде исламских государств.] над правоверными. Вряд ли османы или персы, какими бы еретиками они ни были, осмелились бы когда-нибудь издать хоть один указ без одобрения Абдул Гафура. Фанатичный и хитрый, он, вместо того чтобы давать жёсткие указания истреблять ваххабитов, посылал свои проклятья и указывал пальцем только на тех из них, кто стоял на его пути. С другими же он поддерживал, хотя и втайне, дружеские отношения.

– …Эй, урус! Ты что, уснул?!

Мерное покачивание на спине верблюда и весенние лучи солнца вкупе с монотонным рассказом попутчика действительно способствовали дремоте. Хотя приближённого Абдул Гафура трудно было назвать просто попутчиком, потому что в сложившейся ситуации потомственный польский дворянин, подпоручик Русской Императорской армии, офицер Генерального штаба, был рабом.

– Нет, нет, уважаемый Сейф аль-Малюк. Я вас внимательно слушаю. Очень увлекательный рассказ про моего будущего хозяина.

Сейф аль-Малюк действительно захватывающе откровенно рассказывал Яну про ахунда Абдул Гафура, потому что видел: во-первых, русский – человек образованный, то есть хороший собеседник, во-вторых, полноценный раб. Но раб не простой, который будет хлопотать по дому или гнуть спину в каменоломне, а специально заказанный своевольным ахундом в качестве воспитателя младшего сына. Абдул Гафур чувствовал, что дни его сочтены, и желал, чтобы воспитанием наследника занялся европеец. Русский офицер как нельзя лучше отвечал его требованиям: знал воинское искусство, был высокообразован и, главное, умел разговаривать на разных языках, в том числе на языке извечных врагов ахунда – англичан. В отношении сына Абдул Гафур имел далеко идущие планы, выходящие за пределы княжества.

Таким образом, можно было предполагать, что Ян Мацкевич был самым драгоценным «грузом» верблюжьего каравана, снаряжённого для Абдул Гафура множеством бухарских даров. У проданного в рабство офицера появилась возможность обдумать это открытие во время короткой остановки, пока правоверные спутники совершали намаз. После чего караван покинул пределы Бухарского эмирата и взял путь в далёкое горное княжество Сват, находящееся в Британской Индии.

Глава 4

Поздняя весна 1877 года. Княжество Сват

Всю свою долгую жизнь, следуя взглядам Макиавелли[19 - Никколо Макиавелли (1469—1527) – итальянский мыслитель, философ, писатель, политический деятель, автор военно-теоретических трудов. Четыре главных принципа Макиавелли: 1) авторитет, или власть лидера, коренится в поддержке сторонников; 2) подчинённые должны знать, что они могут ожидать от своего лидера, и понимать, что он ожидает от них; 3) лидер должен обладать волей к выживанию; 4) лидер – всегда образец мудрости и справедливости для сторонников.], Абдул Гафур успешно распространял влияние равно на друзей и врагов. Ахунд, почитаемый как новый пророк миллионами правоверных мусульман и даже инакомыслящими, для виду поддерживал дружеские отношения с британцами, втайне всё же проклиная их.

Тем не менее у старца имелся один недруг, которого никакие ухищрения и изворотливость не могли переманить на свою сторону, а потому он его весьма остерегался. Этим недругом были сикхи[20 - Сикхи – самостоятельная этноконфессиональная группа со своей идеологией, законами и вождями. В борьбе против империи Великих Моголов и замкнутых кастовых систем они проповедовали равенство людей. Сикхизм – одна из национальных религий Индии. Ее название происходит от санскритского слова «шишья» (ученик). Сикхизм могут принять любые люди, независимо от национальности, пола и происхождения. Каждый сикх проходит ритуальное посвятительное омовение (амрит). Принявшие амрит обязаны хранить при себе пять предметов (правило пяти «К»): 1) кеш – нетронутые волосы, спрятанные под обязательную чалму; 2) кангха – гребень, поддерживающий волосы; 3) кара – стальной браслет; 4) качх – короткие штаны особого покроя; 5) кирпан – меч или кинжал, спрятанный под одеждой.] – некогда полновластные могущественные хозяева долины Пешавар и правители Пенджаба. Они с самого начала встали на пути Абдул Гафура к беспредельной власти. Не успевал ахунд насладиться очередной победой, как между ним и целью оказывался этот ненавистный враг. Суть противостояния заключалась вовсе не в англичанах, как могло показаться на первый взгляд. Да, сикхи – этот воинственный народ, некогда низвергнутый с самого высокого положения, – теперь были в подчинении махараджи из Патиалы[21 - Патиала – главный город в Пенджабе.]. А сам махараджа являлся лишь безвольным вассалом британцев. Но не сердечная преданность или политические убеждения склоняли сикхов к верности англичанам, а лишь лютая вражда к мусульманам, которым благоволил Абдул Гафур.

– …Учитель, вам не холодно? Пойдёмте в дом – ночи ещё холодные.

Слова приближённого вывели старика из раздумий, но он не удосужился отвечать, а властно отмахнулся еле заметным движением ладони. Слуга не стал испытывать терпение ахунда и поспешил удалиться. Но, услышав скрипучий голос старца, быстро вернулся.

– Абу Али, что там у тебя в руках?

– Одеяло, учитель.

– Укрой!

Слуга накрыл худые плечи Абдул Гафура тёплым одеялом из верблюжьей шерсти и в ожидании приказа застыл как изваяние. Властный отметающий взмах ладони старца вновь заставил приближённого удалиться. При этом ахунд знал, что тот не оставит его здесь одного – внимательные глаза следили за каждым движением учителя. Только Абу Али знал его привычку уходить из дома к этому скалистому гроту, чтобы предаваться размышлениям после ночного намаза. В одиночестве ему думалось хорошо, особенно ночью, – сон всё равно не шёл в старческую голову. Ниша грота укрывала его тщедушное тело от прохладного ветра, а занимаемая высота позволяла вообразить себя восседающим на мировом троне. Стоило только поднять голову и посмотреть в бездонное ночное небо, усыпанное разноцветными звёздами, как наступало некое блаженное оцепенение. Кажется, само мироздание вводило в необъяснимый транс, пыталось сказать что-то важное, напомнить о единстве всего сущего. А ещё старик заметил, что когда прищуриваешь глаза, то от звёзд протягиваются тонкие мерцающие лучики-нити, словно приглашая в путешествие по Вселенной. Впечатление было созвучно частым раздумьям ахунда последних месяцев об уходе мир иной.

Абдул Гафур не сожалел о сети, сплетённой своим изощрённым умом, опутавшей все уголки мусульманского мира, что позволяло ему управлять процессами за многие тысячи фарсангов отсюда. Ведь власть – вещь эфемерная, даже единоличная, – сегодня есть, а завтра ровным счётом ничего. Это обстоятельство заставляло старика озаботиться судьбой любимого младшего сына. Ему не место в княжестве. Как только Абдул Гафура не станет, он должен покинуть Сват. Наилучшим местом для переезда будет Европа. А как это обустроить, он подумает после возвращения Сейф аль-Малюка из Бухары.

Между тем как раз в это самое время караван под предводительством его доверенного лица подвергся нападению. Всё произошло, когда караванщики и слуги, утомлённые долгой дорогой, расположились на ночлег у входа в долину Сват – в трёх днях пути до дома. Им в голову не приходило, что кто-то из проживающих в подлунном мире посмеет уронить хотя бы даже волосок с людей ахунда. Люди Абдул Гафура были неприкосновенны, но только не для заклятых врагов старика. Сикхский отряд поджидал караван в облюбованном для ночлега месте, но не стал нападать сразу, а дождался темноты. То, что караванщик остановится именно здесь, было ясно любому путнику. У подножья горы, покрытой зелёной сочной травой, раскинулось прозрачное озеро, словно приглашая путешественников к отдыху. И место для засады тоже являлось отменным – чуть дальше, за крутой скалой, можно было спрятать хоть сотню всадников.

Тихо задушив часовых, сикхи переходили от одной палатки к другой и быстрым наскоком вырезали ничего не подозревающих людей Сейф аль-Малюка. На счастье самого предводителя, русский подпоручик не спал – он-то и спас его от верной смерти. Мацкевич, услышав подозрительные шорохи и приглушённые стоны несчастных, подвергшихся нападению, приподнялся из-за верблюда, рядом с которым устроился на ночь, и увидел множество смутных силуэтов, быстро передвигающихся по лагерю. На раздумья не оставалось времени, он вскочил на ноги и, пригибаясь, побежал в сторону палатки Сейф аль-Малюка. Быстро растормошив, шепнул одно лишь слово:

– Нападение на караван!

Затем выскочил наружу и на мгновение остановился, чтобы попытаться понять, откуда в первую очередь исходит опасность. Нападавших было человек двадцать пять. В лунном свете то и дело мелькали их сабли и ножи. Но вот захрипели разбуженные верблюды, некоторые издали тревожные трубные звуки. Стали просыпаться люди и хвататься за оружие, чтобы оказать сопротивление. Почему не стал кричать Ян? Он сам не понял почему – скорее всего, подсознательно понимал, что нельзя, иначе привлечёт внимание к палатке предводителя.